Сильное лекарство (ЛП) - Дж.К.Хоган

Широкие плечи Кэма поднялись от усталого вздоха.

— Я слишком сильно веселился. Полагаю, меня поймали.

— Чепуха.

Светлые волосы метнулись так быстро, что Джона почувствовал на лбу ветерок. От этого он мысленно улыбнулся.

— Какого чёрта?

— Какая настоящая история? Здесь только ты и я. Кроме того, если я кому-нибудь расскажу, можешь просто валить это на бредни сумасшедшего, — подмигнул Джона, чтобы скрыть укол правды.

— Мне не особо нравится об этом говорить. После смерти матери я вроде как пошёл по наклонной. Она была единственной, кто знал, что я гей — единственной, кто говорил, что мне позволено быть геем — а затем она вдруг исчезла. Я много пил, много тусовался с пустоголовыми женщинами, как заставлял отец. В конце концов, это на мне сказалось. Однажды я пытался доехать до дома и в итоге устроил аварию.

Джона резко вдохнул. Он так и думал, что будет что-то подобное, раз Кэмерон бывший актёр и всё такое, но всё равно слышать это было больно.

— Кто-нибудь…

— Никто не пострадал. Только пару ушибов и синяков. Но этого было достаточно. Моему отцу пришлось любо дать кому-то на лапу, либо пообещать что-то, чтобы устроить меня на общественные работы, так что я не могу облажаться, иначе вернусь прямо к тому, с чего начал.

— Ты не облажаешься. У тебя отлично получается. Все постояльцы тебя любят, — не уверенный почему, Джона вдруг застеснялся. Все постояльцы? Это была правда, он чувствовал необъяснимую привязанность к Кэмерону, которую никогда не испытывал ни к кому в Ривербенде — ладно, вообще ни к кому. Из-за природы его заболевания было крайне сложно общаться на социальном уровне, не важно, как сильно ему нравился человек. Он просто был так устроен. Из-за того, что Кэмерон был связан с Кайлом Чейзом, когда «Чейз и Слоан» были словно безопасным укрытием во время его… восстановления, Джона чувствовал особую близость с ним.

Он не хотел обдумывать это слишком тщательно, ему просто хотелось хоть раз в своей чёртовой жизни насладиться лёгкой компанией. Они продолжали идти в приятной тишине неизвестное количество времени, пока холод не начал просачиваться через их одежду и морозить конечности. По какому-то молчаливому согласию, они завершили прогулку и направились обратно, глубоко вдыхая прохладный и сухой горный воздух.

Наконец, Кэмерон нарушил тишину.

— Ты так и не ответил на мой вопрос.

— Хмм?

— Почему ты здесь? С тобой что-то случилось, или ты всегда был таким?

***

Тьма. Она всегда переполняла Джона, совершенное отсутствие света в подвале Ангуса каждый раз, когда он открывал ночью глаза. Даже когда был день, въевшаяся грязь на маленьком, почти заставленном окне особо не пропускала солнечный свет.

Он сбился со счёта, как много дней, может недель, он там пробыл. Ангус говорил, что они просто пойдут за угол купить мороженое.

— Это будет наш маленький секрет, — сказал он, так как Джона нельзя было есть сладкое. Они и правда купили мороженое, хотя у шоколадного мороженого с орехами и зефиром был слегка кислотный привкус с горьким послевкусием. Вскоре после того, как доел, Джона отключился. Когда он очнулся, он был в фургоне, а затем в подвале, и с тех пор едва ли видел дневной свет.

По полу над ним стучали тяжёлые шаги, из-за чего каскадом падала пыль между щелями древних досок. Джона быстро моргал в тщетной попытке убрать пыль из глаз. Как всегда, он проследил за тропой шагов, используя свой острый слух, который компенсировал его ухудшившееся зрение. Шум приближался к расшатанной лестнице вдоль дальней стены подвала, и дверь со скрипом открылась, заполняя комнату светом. Джона прищурился и поднял руку к глазам, чтобы закрыть их, потому что они стали очень чувствительными из-за проведённого им времени в темноте.

Появился силуэт, освещённый со спины светом с лестницы, низкий по росту и широкий в плечах. К фигуре присоединилась форма поменьше, пока что-то тяжёлое не свалилось вниз по лестнице. Дверь захлопнулась. Свет исчез. Джона забился в угол, не зная, с какой новой опасностью ему придётся столкнуться.

Казалось, прошло несколько часов, во время которых он дрожал в тёмном углу между старым ящиком с инструментами и полками, когда Джона начал что-то слышать. Поначалу это было слабое мяуканье, что-то похожее на рыдания, но более животные. Это превратилось в низкий вой, который набирал силу и громкость, пока не превратился в истерику.

Джона сидя прополз по холодному цементу, пока не преодолел ящик с инструментами и не увидел противоположный угол, где съёжилось воющее существо. Это была женщина. Слегка тощая на вид, она была обнажена, в грязи и царапинах, из-за крови её волосы прилипли к голове. Она дрожала так сильно, что со своего места он слышал, как стучат её зубы.

Хоть и открыл рот, будто чтобы заговорить, Джона не мог выдавить ни единого звука. Он не хотел знать, кто эта женщина, или что Ангус делал с ней наверху. Он определённо не хотел знать, что она сделала, чтобы её швырнули к нему в эту импровизированную темницу.

Отодвинувшись обратно к стене, он пытался отвести глаза, но продолжал бросать взгляды на жалкое существо. Гадкое хныканье вырвалось раньше, чем он успел остановить его, закрыв рот рукой. Это было бесполезно. Осунувшееся лицо женщины поднялось, и она невидяще, грубо посмотрела в сторону Джона. У неё не было глаз.

Её глазницы были пустыми, не считая кровавого гноя, который из них вытекал. Казалось, она не испытывала ужасной боли, но определённо была в замешательстве. Её опухший рот раскрылся, может, в попытке заговорить, но она не сказала ни слова. В голову Джона пришла ужасающая мысль о том, что, может быть, у неё нет и языка.

Он закусил губы, чтобы не заплакать. Как бы он ни боялся вида сломленной женщины, привлечь внимание Ангуса было намного страшнее. Так он и сидел, молча, в сыром погребе, пока бедная, страшная женщина медленно истекала кровью.

Когда Джона пришёл в себя, его увозили на каталке крупные санитары, и за этим в шоке наблюдал бледный Кэмерон. Джона хотелось позвать его, сказать, что это не его вина, что приступы просто случаются. Но его язык казался распухшим, будто рот был забит ватой, так что он не мог произнести внятные звуки. Каталка двигалась слишком быстро, и лицо Кэма быстро исчезло. Больше не имея этой привязки к реальности или желания привязываться, Джона отпустил нить воздушного шара и позволил себе улететь.

Он смотрел на своё тело на каталке откуда-то из-под потолка. Кто-то снял с него верхнюю одежду и привязал к металлическим перилам толстыми кожаными ремешками. Его лицо было расслабленным, безразличным, а глаза превратились в пустые пропасти. На какое-то время его запрут, попытаются уговорить принять седативные препараты, но он не позволит этого. В его медицинской карте было предварительное распоряжение, которое однозначно запрещало лекарственное вмешательство, пока ситуация не перерастала в жестокость — отсюда и ремешки. Безопасность прежде всего и всё такое.

Доктора будут приходить и уходить, раскалывая его оболочку, надеясь добраться до липкого рычага внутри. Им же хуже; рычага никакого не было, только уродливая закаменевшая косточка, которую легко можно было достать и выбросить, как из авокадо. По какой-то причине, это сравнение показалось Джона забавным, так что он рассмеялся. Когда он засмеялся, существо в виде Джона на каталке засмеялось тоже. До тех пор, пока этот смех не превратился в сумасшедший хохот. До тех пор, пока он не превратился в крик.

Глава 7

— Это не твоя вина, Кэмерон.

Голос доктора Шелдона едва ли проникал через туман беспокойства, которое испытывал Кэмерон с тех пор, как приключился этот инцидент с Джона. В одну минуту они разговаривали, а в следующую… ну, сначала глаза Джона расширились, а рот приоткрылся. Он стоял так какое-то время, практически незаметно раскачиваясь. Его губы начали двигаться, будто он с кем-то разговаривал, но не произносил ни слова.