Группа «Альфа» - Ричард Марсинко

— Дэйв Бранко, Рад, что все в порядке, капитан, — поприветствовал он меня. Его нью-джерсийский акцент сразу же напомнил мне молодость, когда я в этом штате перебивался с хлеба на воду. — Прошу прощения, что не подобрал вас раньше. Виноват. Как насчет горячего кофе?

Я хотел было ответить резкостью, но поостыл, понимая, что ссора ни к чему хорошему не приведет. Во-первых, это его корабль. Во-вторых, мне еще очень многое нужно сделать.

— Извинения приняты, — пробормотал я, пожимая его руку. — А так как среди ваших запасов наверняка нет «Бомбейского сапфира», то давайте кофе. — Сделав паузу, добавил: — Послушайте, Дэйв, я бы хотел, чтобы, моих ребят накормили, заштопали и уложили спать. Они не присели ни на минутку в течение двух дней. И мне нужно воспользоваться радиорубкой, чтобы без свидетелей связаться с Вашингтоном по закрытой связи.

Он покачал головой и нахмурился.

— Не могу, капитан. У нас односторонняя связь по закрытому каналу. Мы можем принимать сообщения, но не можем ответить. «Скорпион» — устаревшая лодка, предназначенная к отправке на слом через полтора года, и поэтому ее радиоаппаратура не была заменена более совершенным оборудованием, — объяснил командир.

— Почему?

— Потому, Дик, что благодаря президенту, флоту в три раза увеличивают установку на кораблях и объектах оборудования, обеспечивающего сохранение окружающей среды, а расходы на поддержание боевой готовности урезают наполовину.

Поэтому, вместо импульсного передатчика спутниковой связи и другого современного оборудования, «Скорпион» был снабжен аппаратурой образца 1993 года, на которую только и хватило денег урезанного президентом Уильямом Джефферсоном Клинтоном бюджета. Эта старая, скромненькая и со вкусом радио-телекоммуникационная система работает только в одном режиме — на прием.

Если бы я ею воспользовался, то каждая буковка моего послания в Вашингтон должна была сначала попасть в шифровальный отдел командования подводным флотом в Перл-Харбор, а затем направлена в Вашингтон через центральный пункт связи. Любое сообщение, проходящее эти инстанции, может быть скопировано. Затем, от нечего делать, его могут прочитать сотрудники или оно будет передано в «Несуществующее агентство», в некоторых случаях в местное отделение ЦРУ или бюрократам Госдепа.

Поэтому я сказал Дэйву, используя милую идиому ныо-джерсийских итальянцев, что не прикоснусь к его системе даже кончиком своего десятифутового… сами знаете чего. Я должен был передать сообщение в Вашингтон так, чтобы не пошли круги по воде.

Такая возможность у меня имелась — ее содержали в себе алюминиевые чемоданы «Большого Брата». Все, что мне было нужно — это то, чтобы подводная лодка оставалась еще минут пятнадцать на поверхности, пока я буду один на ходовом мостике[10] — мои ребята не в счет. Я хотел использовать систему спутниковой связи «Большого Брата», но так, чтобы ни у кого и мысли не возникло о ее существовании. Командиру подлодки я мог только сказать, что хочу побыть один.

— Понимаю. Когда мы стояли в порту, я смотрел по телевизору старый фильм, в котором все стремились уединиться. По-моему, в главной роли была Грета Гарбо, правильно? — Дэйв усмехнулся. — Организовать одиночество не проблема. Если, конечно, вы не боитесь попасть под холодный соленый душ.

Прежде всего, я попытался связаться с председателем Крокером. Но тот же женский голос ответил:

— Шестьдесят восемь — двадцать четыре.

Я положил трубку. Извините, мэм, но я хочу объяснить все лично, а не через посредника.

Я позвонил Мерку. После трех попыток я, наконец, связался с ним, но он мало что мог сказать. Он прочесал всю компьютерную систему баз разведуправления Министерства обороны, но ничего не узнал. Затем он проделал то же самое с компьютерной сетью Пентагона — с тем же результатом. Поэтому он позвонил старому приятелю в компании «Моторола», работавшему в «мастерской скунсов» (так разведчики называют отделение компании, занятое выпуском специального оборудования для тайных операций), где и был создан «Большой Брат».

Но и там Мерку ничего не сказали до тех пор, пока он не назвал номера экземпляров «туристских справочников». Тогда ему объяснили, что конкретный блок, о котором он говорит, является частью «черного проекта», и «Моторола» не может больше ничего сообщить ему по этому поводу, если Мерк не назовет соответствующие кодовые слова. Сделать этого он не мог, так как не знал их. Вот и весь разговор.

Мерк сделал паузу, прикрыв рукой микрофон телефонной трубки, как будто кто-то сунул нос к нему в кабинет. Затем он заговорил снова:

— Я подумал, что, может быть, дело в технике и тогда что-то должны знать ребята из ДИТСА.

ДИТСА — аббревиатура Агентства по контролю за военной техникой. Оно следит за тем, чтобы за границу не поставлялись техника и вооружение, составляющие государственную тайну и предназначенные для использования только в Соединенных Штатах.

— Поэтому я позвонил парню, которого мы знаем давным-давно, — ты помнишь сумасшедшего армянина?

Еще бы мне его не знать. Рон Мардиджьян всегда смотрел прямо в глаза опасности, никогда не пасовал ни перед чем. На протяжении многих лет я поддерживал с ним деловые отношения.

— Я понял, о ком ты говоришь, — произнес я.

— Хорошо, — продолжал Мерк, — тогда ты должен понять, что творится какая-то чертовщина, потому что он начал вертеться вокруг да около и спросил меня, а почему я ему звоню, ведь мы едва-едва знакомы. Затем пояснил, что не может говорить об этом по телефону, и предложил подъехать к нему для разговора тет-а-тет. А ведь мы беседовали с ним по защищенному телефону, Дик! Затем он попросил меня позвонить, когда я приеду, из телефона-автомата, но не пользоваться установленным в фойе, а также не называть никаких имен.

Все это было очень странно.

— Ну и что дольше?

— Вскочив в вагон метро, я доехал до Пентагона. Я позвонил ему из телефона-автомата со станции метро и, как он и просил меня, сказал, что я прибыл. Рон буквально прошептал мне дрожащим голосом, чтобы я поднимался по эскалатору и ждал его на улице. Через несколько минут этот идиот появляется в черных очках и шляпе с широкими полями. Он хватает меня за грудки и тащит куда-то, — Мерк замолчал на мгновение, проверяя телефон. Затем заговорил снова: — Сначала я подумал, что он нормальный армянин, у которого поехала крыша на почве секретности. Но потом я понял, что он действительно перепуган до смерти. Я спросил у него, что происходит? В ответ он начал сбивчиво бормотать о том, что разговор об этом может состояться лишь вдали от всех любопытных ушей, скрытых микрофонов и иных более изощренных подслушивающих и подсматривающих устройств. Он даже обыскал меня. Дик, он действительно обшарил меня с