Отстойник - Валерий Сопов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— С ними Ищейка. Это такой Зверолюд с классом Нюхач высокого уровня. Завтра с утра отряд выйдет искать наши останки.
— Как только в пустыне наступает ночь и на небе появляется Голубая Феба, это такая луна местная, сразу же из под земли выползают орды местного зверья. Где только днем прячутся и чем питаются непонятно. Купцы говорят, что жрут исключительно друг друга, да еще идиотов, рискнувших оказаться ночью в пустыне вне укрепленного лагеря. А лагерь караванщики ставят только на специальных площадках, усиливая его магической защитой и охраняя всю ночь специально обученными воинами.
— Мы от зверья точно не отобьемся, даже учитывая то, что я купил для каждого мечи и ножи. Еще пару копий прихватил. Звери рядом со стеной в основном пятого уровня. А дальше, в глубине пустыни, говорят, и двадцатиуровневого монстра можно встретить. Только уровни далеко не все. Если тобой решит перекусить туша килограмм под семьсот, то и от нулевки не объешься.
— У нас только одна надежда. До темноты добраться к развалинам башни. Она стоит километрах в двадцати отсюда. Прямо рядом с дорогой. Забраться на верх, там площадка уцелела и полуразрушенная лестница, ведущая к ней. Разжечь костер. А потом всю ночь молить местных богов, чтобы кто-нибудь из крупных летающих монстров не обратил внимание на свет. Без костра никак нельзя. От мелочи, способной наверх вскарабкаться, не отобьемся.
Глава тринадцатая
Мы идем по Африке…
Глава тринадцатая. Мы идем по Африке…
Это хорошо, когда все ясно и определенно.
— Изя, — поинтересовался я у генерала. — Ты марш-бросок по пустыне совершал.
— А как же иначе. Входит в обязательную подготовку всякого новобранца. Девушки двадцать километров, парни сорок. Я еще в учебке сержантом год прослужил. Прежде чем записаться на офицерские курсы. Так что исходил пустыню Негев вдоль и поперек.
— Ну тогда тебе и карты в руки. Вперед. Командуй.
— То есть на время перехода до развалин башни вся команда переходит в мое полное подчинение, — уточнил Изя.
— Ну да, — подтвердил я
Счастливая улыбка на лице генерала заставила меня усомнится в правильности этого решения. И я начал лихорадочно вспоминать, не осталось ли у Изи камня за пазухой по отношению лично ко мне. Вроде бы по приколам баланс нулевой, но кто знает, что на уме у этих вояк.
Все таки молодое, полное сил тело это истинное чудо. А ослы самые прекрасные животные на свете. Только благодаря своему обновленному телу и ослу по имени Кеша, так его Ника окрестила, мне и удалось преодолеть первый этап нашего марш-броска.
— Пять километров в хорошем темпе, потом привал на десять минут, — пояснил нам Изя. После чего заставил всех переодеться в шмотки купленный Гоги и лично проверил экипировку каждого.
Казалось, при чем здесь осел. Я же своими ногами топал. Да и вещами особо перегружен не был. Все очень просто. Этот садист, прикидывающийся моим другом, установил темп движения по самому медленному члену команды. И если бы не героизм благородного животного, которое всячески сопротивлялось многочисленным понуканиям и пинкам, скорость нашего передвижения возросла бы немерено. А этого и молодое тело не выдержало бы. Похоже, что остальные члены команды разделяли мою точку зрения. И тем не менее первый этап преодолели все. Даже Ника не словечком не пожаловалась на трудности. Я предполагаю, что на это у нее просто не осталось сил.
Не знаю, каким командиром был Изя в свою бытность службы в Израильской армии, но подозреваю, что память об этом у него давно выветрилась из головы и он просто копирует поведение сержантов армии США, третирующих новобранцев. Один в один, как их изображают в Голливудских боевиках. Вот и сейчас, пока мы все пластом лежим на голой земле и получаем от этого неземное наслаждение, Изя легкой походкой прохаживается между нашими полумертвыми телами (откуда только силы берутся?) и ведет воспитательную работу. В основном используя уничижительные прилагательные. Среди которых «сраные доходяги» вполне можно отнести к числу высокоинтеллектуальных.
А это что-то новенькое. Наш мучитель обратился к истокам. Вспомнил зачем-то Древнюю Грецию. Обещает в дальнейшем использовать стимул для ускорения нашего движения. Бедный осел. Если я не ошибаюсь, стимул в первоисточнике это такая заостренная палка, которой мотивируют животных. В плохом смысле слова «мотивируют».
Как мы прошли наш второй пятикилометровый этап, я просто не помню. Очнулся лежа на земле. В сознание меня привел спор между Никой и Изей. Генерал таки привел в действие свое обещание со стимулом и заставил осла ускориться. Что неминуемо, не лучшим образом отразилось на состоянии всех остальных. Теперь Ника гневно требовала от Изи немедленно прекратить мучить бедное животное.
В этом споре меня удивило только одно обстоятельство. Откуда Ника взяла силы, чтобы пререкаться на равных с Изей. И это вместо того, чтобы пластом валяться на камнях. Неужели любовь к животным так благотворно влияет на организм.
— Командир, ты как там, жив еще?- слабым голосом поинтересовался у меня Джон. Судя по источнику звука, он расположился где-то невдалеке. Вот только поворачивать голову, для того чтобы в этом убедится не было ни малейшего желания. Ничто не могло оторвать меня от созерцания совершенно пустого, подкрашенного в желто — багряный оттенок неба. Голубое светило опустилось ближе к горизонту и в поле зрения не попадало.
Не отвлекай меня звуки нарастающей перебранки между Изей и Никой, а теперь еще и праздное любопытство Джона, мог бы с твердой уверенностью заявить, что я впал в нирвану и полностью растворился в сущем. Поэтому в ответ на провокационный вопрос Ассасина демонстративно промолчал. Джона мое молчание не остановило.
— А тебе не кажется, командир, что ты погорячился, когда передал бразды правления этому садисту? По моим расчетам мы вполне успеваем добраться к месту до наступления темноты без этого надругательства над нашими телами и душами. Предлагаю объединить усилия и свергнуть тирана. А что бы не выглядеть при этом отъявленными слабаками, не способными выполнить нормативы солдата первогодки, подвести под переворот идеологическое обоснование. Например, под флагом защиты девиц и животных.
Джон оживал буквально на глазах. С каждым произнесенным словом его речь становилась все более внятной и в ней появились
