Недобрый ветер - Айрин Хант

В бедном захудалом квартале мы отыскали подходящий дом. Хозяева пустили нас переночевать за пятьдесят центов. На следующее утро Джой расплатился с ними, а потом заплатил и за завтрак в дешевой закусочной. Почти весь день мы прошагали пешком, только два раза нас подвезли до ближайших городков. Тем временем подморозило, погода заметно портилась. Водитель, пустивший нас в свою машину, сказал, что на Техас надвигается северная стужа. Я поглядел на дырявые ботинки Джоя и вспомнил, о чем думал еще в теплой Луизиане. Прежде чем мы достигнем заснеженных краев, я должен раздобыть для Джоя теплые боты. Водитель ссадил нас в городке, и первым делом мы отправились на поиски обувного магазина. Нам попался не магазин, а сапожная лавка, тусклая, тесная, с закопченным потолком. На полках вдоль стен стояло несколько коробок с обувью. Худой мужчина с кислым видом поднялся нам навстречу. В лавке чем-то отвратительно пахло. Но мне было все равно, лишь бы поскорее купить боты. Стоили они полтора доллара, заодно разменяю свою двадцатку, решил я. Когда я протянул хозяину деньги, он как то гнусно на меня посмотрел.

— А мельче у тебя нет?

— Нет, — ответил я.

Он повертел купюру, сложил ее, потом разгладил ладонью.

— Где ты ее украл? — спросил он.

— Я не крал, я работал в балаганах в Батон-Руже, эти деньги целый месяц копил.

— Складно врешь. Где это видано, чтобы у мальчишки водились такие деньжищи! — Он внезапно подался вперед и выпалил мне в лицо — Выкладывай, где ты их стянул?

— Говорят же вам, не крал я их. Если не хотите продавать боты, отдайте деньги и я пойду в другой магазин.

— Э, нет, как бы не так. — Он отдернул руку с ассигнацией и стал вертеть ее, разглядывая на свет. Мимо входа в лавку по тротуару проковылял человечек, похожий на кролика, и хозяин окликнул его:

— Эй, шериф, зайдите на минутку.

Человек недоуменно выкатил глаза:

— Ты что, Альф? Зачем я тебе понадобился?

— Я прошу вас зайти. Еще не привыкли к новому званию? Впрочем, понятно, ведь вас только на днях избрали.

Человечек очумело замотал головой и нахмурился. Хозяин лавки направился к нему.

— Так вот, шериф, у вас большой опыт, скажите-ка, ведь это фальшивая ассигнация, верно? Посмотрите внимательно и скажите.

Человечек судорожно проглотил слюну, посмотрел на нас с Джоем и снова перевел взгляд на хозяина.

— Как будто бы, вроде ты прав, Альф. Как будто…

— Вы на меня не ссылайтесь, шериф. Скажите ваше мнение, чтобы эти малявки слышали: фальшивые деньги или не фальшивые?

— Гм, гм, пожалуй, фальшивые, Альф. Точно, подделка.

— Ну вот. Это все, что я хотел узнать, Спасибо, шериф. Теперь идите отворяйте тюрьму. Вскоре я вам кое-кого доставлю.

Человечек зашаркал прочь, а хозяин повернулся к нам:

— Вот что, детки, только пикните, и я вас надолго упрячу. Младшего отправят в воспитательный дом, а ты, дружок, и для кутузки годен. Посмотрим, как тебе там понравится. Даю вам последний шанс. Так уж и быть, берите боты, а ассигнация останется у меня. Передам ее в полицию, пусть ищут фальшивомонетчиков. Итак, выбирайте — боты и брысь отсюда или пикнете только и уж тогда пеняйте на себя.

Я знал, что мы беспомощны. Он мог наговорить на нас все что угодно, выдумать любую небылицу, представить хоть дюжину лжесвидетелей, заставить их быть с ним заодно. У меня чесались кулаки отдубасить его, но я вовремя спохватился. Он лжец и вор, но мы у него в руках. Подхватив коробку с ботами, мы вышли из лавки. Джой посерел; наверно, и у меня вид был не лучше. Я лишь разок оглянулся, хозяин, прищурив глаза, смотрел нам в спину с гадкой ухмылкой. Не сказан друг другу ни слова, мы поспешили убраться из городка. Уже на шоссе я взглянул на Джоя и увидел на его щеках слезы. Мм побрели по дороге, на сердце у меня прямо ковши скребли. Наконец я заговорил:

— Я во всем виноват, Джой. Если бы не расхвастался, мы могли бы заплатить за боты мелкими купюрами и у этого негодяя не возникло бы соблазна. Словом, я круглый дурак и заслуживаю такого пинка в зад, чтобы лететь отсюда до самой Омахи.

Джой, смахнув ладонью слезы, улыбнулся.

— Мне-то что обижаться? Ведь ты мне купил боты за двадцать долларов — у кого еще есть такие! — воскликнул он, подражая снисходительному тону Чарли.

Хорошо хоть, мы не разучились смеяться! Нет смысла горевать — потерянного не вернешь, — и я старался думать о чем-нибудь другом. Но время от времени мои кулаки сами сжимались и мне чудилось, как костяшки пальцев врезаются в гнусную рожу хозяина сапожной лавки. Несмотря на случившееся, мы все же были не столь бедны, как в иные времена. У нас оставался кулек с печеньем, который дала нам Эмили, мешочек орехов, а у Джоя набиралось четыре доллара с мелочью. Еще несколько месяцев назад это казалось бы нам огромным богатством. Миль десять мы проехали в грузовике фермера и еще пять отшагали пешком. К вечеру нам повезло: мы нашли подходящее место для ночлега. Это была сельская школа, витки дыма над трубой говорили о том, что в печи оставлен на ночь огонь. Если удастся проникнуть внутрь, мы сможем отдохнуть в тепле до утра. К нашей радости, дверь оказалась не заперта. Засов был сломан, но, видимо, никого это не тревожило. Вскоре мы поняли, в чем дело — внутри не было ничего, представляющего хоть малую ценность: десятка два парт, поломанных, обшарпанных, залитых чернилами, Еще тут был допотопный глобус, несколько обтрепанных учебников и щербатая доска, на которой, очевидно, рукой учителя было написано: «Приведите к общему знаменателю», а остальная часть задачки была стерта. Эта надпись вызвала у меня грустную улыбку, уж и не знаю почему. Класс выглядел неуютным. Представляю, как он надоел ребятам! Из любопытства мы обшарили все столы и парты, но ничего особенного не нашли. Кроме того, мы смертельно устали, поэтому, придвинув две парты к большой печи, мы уселись на них, протянув ноги к теплу. Достав четыре кругляша печенья и пригоршню орехов, мы поужинали, потом поговорили о том о сем, стараясь не касаться унизительного происшествия в сапожной лавке. Вскоре классная комната наполнилась мраком, и мы улеглись прямо на пыльном полу, накрывшись одеялом, которое подарила нам Эмили. Несмотря на заботы и неприятности, мы спали глубоким сном. С первым проблеском утра я проснулся и, тихо поднявшись, подошел к давно не мытому окну. Я долго стоял так, глядя на рассвет, стараясь привести в порядок свои мысли. Необходимо выработать какой-то план, денег Джоя хватит лишь на то, чтобы еще несколько дней не умереть с голоду; если повезет, днем будем ехать на попутных машинах, а ночь коротать где-нибудь в тепле. В конце концов, Небраска не так уж далеко, там мы разыщем Лонни, а Лонни не даст нас в обиду. Но тут мне пришло в голову, что нельзя же в один прекрасный день просто постучаться в дверь Лонни и сказать: «А вот и мы. Усыновите нас, пожалуйста!» Я не ребенок и понимал это. Мы должны каким-то образом доказать Лонни, что сами можем себя прокормить и нуждаемся только в его дружеском участии. Джой беспокойно заворочался и проснулся.

— Завтракать будем? — спросил он.

Какой-то миг я не знал, что ответить, потом сказал, что надо поскорее проваливать. Найдем что-нибудь съестное по пути.

Завтракали мы в следующем городке. Я заставил Джоя съесть яйцо с жареным хлебцем и выпить чашку горячего какао. Сам выпил одно какао, убедив Джоя, что не голоден. Человек, повинный в потере двадцати долларов, должен под тянуть ремень потуже.

Следующие несколько недель мы все больше брели пешком. Подвозили нас изредка, обычно в фермерских грузовиках. Иногда кто-нибудь вез нас целых пятьдесят миль, а раза два или три настоящий праздник — добрые водители угощали нас горячей сосиской или плиткой шоколада. И спали не на улице — то в подъезде какой-нибудь конторы, то в железнодорожном депо, а в теплую ночь — и в стогу сена; несколько раз нас пускали переночевать за двадцать пять центов, по деньги Джоя таяли на глазах, и мы стали беречь каждый цент — еда все-таки важнее, чем ночлег. Ветры дули все сильнее, снег становился глубже, и я беспокоился за Джоя. В штат Канзас мы пришли в феврале, и свирепая стужа легко могла свалить нас с ног — ведь мы недоедали и ослабли в дороге. Как ни странно, но Джой оказался выносливее меня. Ко мне прицепился кашель, который усиливался с каждым днем, и Джой потратил последние десять центов на лекарство. Когда мне бывало совсем невмоготу, Джой ходил просить подаяние один. Борьба за существование давалась нам труднее и труднее. И лишь та мысль, что с каждым днем мы все ближе к Лонни, поддерживала наш дух. Действительно, заветная цель приближалась, но мы платили за это дорогой ценой.

Глава 8

Мы достигли штата Небраска в последнюю неделю февраля, вконец уставшие, голодные, без гроша в кармане. Джой пробовал заработать несколько монет пением и игрой на банджо, но его пальцы деревенели на студеном ветру, а прохожие, погруженные в свои заботы, торопились мимо, не обращая внимании на просительные взгляды певца. Лишь однажды ему повезло — добрый мясник, услышав пение Джоя, подарил ему несколько говяжьих костей. Подарок на редкость ценный! Мы отыскали самый невзрачный дом — в нем, должно быть, живут такие же бедняки, как мы. Так и оказалось. Хозяин, дряхлый старик, согласился сварить кости на своей плите за порцию супа. Он был добрый, очень тихий и, кажется, немного не в себе. Ни о чем нас не спрашивал, но нахмурился, когда у меня случился долгий приступ кашля; потом взял мои ветхие ботинки, которые я снял, чтобы просушить у огня, и долго возился с ними, вставляя картонные стельки. Когда мы собрались уходить, он подарил мне пару грубошерстных носков и дрожащим старческим голосом посоветовал не мочить ноги. Мы часто спрашивали у встречных людей дорогу и постепенно все приближались к Омахе. Меня трепала лихорадка, но я не сказал об этом Джою, не сказал и о боли в легких. Он, наверное, думал, что у меня просто дурное настроение, когда я огрызался на его вопросы или же оставлял их без ответа. Знал бы он, как я болен, ну да откуда ему знать — я же ничего не говорил.