Кони, кони… - Кормак Маккарти

Джон Грейди и Ролинс пытались купить воды у тех, кто попадался им навстречу, но вскоре выяснилось, что это очень непросто, – у американцев не было при себе подходящей мелочи. Ролинс пытался расплатиться монетой в пятьдесят сентаво, но оказалось, что за полные фляги с них причитается всего-навсего четыре сентаво и мексиканец не желает брать лишнее. Под вечер они купили фляжку сотола и поехали дальше, то и дело прикладываясь к ней и передавая ее друг другу. В результате все трое сильно опьянели. Ролинс, сделав очередной глоток, завинтил крышку, взял фляжку за ремень и повернулся, чтобы бросить ее Блевинсу, но вовремя спохватился. Конь Блевинса трусил сзади, но в седле никого не было. Ролинс тупо уставился на гнедого, затем догнал Джона Грейди. который ехал впереди, и окликнул его. Тот остановился, повернулся и удивленно спросил:

Где он?

Черт его знает! Небось валяется где-нибудь в кустах.

Они повернули обратно. Ролинс вел под уздцы лишившегося седока гнедого. Блевинс сидел посреди дороги. На нем по-прежнему была его огромная шляпа.

Уф, я надрался как свинья, сказал он, увидя их.

Ролинс и Джон Грейди остановились, глядя на него сверху вниз.

Ехать можешь или нет, спросил Ролинс.

Какает медведь в лесу, приятель, или нет? Ну конечно могу. Я, между прочим, отлично ехал, пока не свалился.

Блевинс встал, покрутил головой и, пошатываясь, стал пробираться между коней, уперся в колено Ролинса.

А я-то подумал, вы меня бросили и ускакали, сообщил он.

В следующий раз так и сделаем, пообещал Ролинс.

Джон Грейди наклонился, взял поводья и придержал гнедого, пока Блевинс карабкался в седло.

Ну-ка отдай мне поводья, потребовал Блевинс. Я ведь настоящий ковбой.

Джон Грейди с сомнением покачал головой. Блевинс взял поводья, но тут же уронил их, а когда наклонился, чтобы подобрать, чуть не свалился на землю. Он кое-как удержался, затем выпрямился в седле и резко развернул коня.

Я знаменитый объездчик мустангов, сообщил он.

Затем Блевинс ударил гнедого каблуками в брюхо, отчего тот присел на задние ноги, а потом рванул вперед. Блевинс же снова грохнулся на землю. Ролинс с отвращением сплюнул.

Пусть отдохнет тут.

Залезай на коня, велел мальчишке Джон Грейди. И кончай валять дурака.

К вечеру северную часть неба затянуло грозовыми тучами. Все вокруг посерело. Они остановились на вершине холма, чтобы осмотреться. Прямо на них двигалась гроза, и порывистый ветер приятно освежал разгоряченные лица. Все трое молча переглянулись. Вдалеке вовсю сверкали молнии, словно там, за грозовой пеленой, проводились сварочные работы, словно кому-то взбрело в голову отремонтировать гигантский железный каркас мира.

Ну и польет же сейчас, проворчал Ролинс.

Я не хочу, жалобно произнес Блевинс.

Ролинс мрачно усмехнулся и, покосившись на мальчишку, сказал:

Нет, вы только полюбуйтесь на этого героя!

Где же ты собираешься укрыться, спросил Блевинса Джон Грейди.

Не знаю… Но мне обязательно надо где-нибудь спрятаться.

Боишься растаять под дождичком? Ты часом не сахарный?

Я из-за молнии…

Из-за молнии?

Угу.

Господи, он даже протрезвел от ужаса, фыркнул Ролинс.

Боишься молнии, спросил мальчишку Джон Грейди.

Она только и ждет, чтобы в меня угодить.

Ролинс кивнул в сторону фляжки, привязанной к луке седла Джона Грейди.

Ни в коем случае не позволяй ему больше прикладываться к ней. А то у него начнется белая горячка.

У нас это в роду, продолжал Блевинс. Моего деда, например, убило в шахте в Западной Виргинии. Он как раз поднимался из забоя в бадье. Молнии так не терпелось угробить его, что она не стала дожидаться, когда он выберется на поверхность, а юркнула в дырку и достала его на глубине ста восьмидесяти футов. Пришлось заливать бадью водой, чтобы она остыла и можно было вытащить его и еще двоих бедолаг. Они там поджарились как сардельки. А в девятьсот четвертом году молния убила отцовского старшего брата. Попала в буровую вышку в Батсон-Филде. Вышка была деревянной, но молния все равно в нее угодила, а ему не было и двадцати лет. Маминого дядю убило, когда он скакал в грозу на лошади. На ней и волоска не опалило, а из него пришлось вырезать пряжку ремня, так она в него впечаталась. А моего двоюродного брата – он старше меня на четыре года – молния подстерегла, когда он шел из конюшни в дом. У него всю левую часть парализовало, а пломбы в зубах расплавились так, что он не мог раскрыть рта.

Вот видишь, сказал Ролинс Джону Грейди. Он бредит.

Они не могли понять, что стряслось с мальчишкой. Блевинс дергался, бормотал что-то нечленораздельное и показывал на свой рот пальцем.

Здоров он заливать, заметил Ролинс.

Блевинс не услышал его слов. На лбу у него выступили капли пота.

Еще одному моему двоюродному брату – по отцовской линии – молния спалила волосы на голове. Мелочь прожгла ему карман, монеты провалились в дырки и подожгли траву. И в меня молния попадала уже два раза – потому я и оглох вот на это ухо. Нет, мне на роду написано – помереть от огня. Главное, чтобы в грозу на тебе не было вообще никакого металла. Никогда не знаешь, что притягивает молнию. Заклепки в комбинезоне, гвозди в сапогах…

Ну и что же ты собираешься делать, спросил Ролинс.

Блевинс злобно посмотрел на север.

Попробую ускакать от грозы. Иначе мне каюк!

Ролинс посмотрел на Джона Грейди, потом наклонился и сплюнул.

Ну вот, видишь? Никаких сомнений. Он рехнулся. Окончательно и бесповоротно.

От грозы не ускачешь, заметил Джон Грейди. Успокойся.

Это мой последний шанс, упрямо повторил Блевинс.

Не успел он договорить, как раздался раскат грома, похожий на треск сломавшейся сухой ветки, на которую кто-то ненароком наступил. Блевинс снял шляпу, провел рукавом по лицу, одной рукой схватил поводья, а затем, оглянувшись, ударил коня по крупу шляпой, и тот пустился вскачь.

Они смотрели ему вслед. Блевинс попытался на ходу надеть, шляпу, но она вылетела у него из руки. Он отчаянно работал поводьями, отчего локти смешно дергались, и постепенно его комичная фигурка стала уменьшаться и таять в сумерках.

Я за него не отвечаю, сообщил Ролинс.

Он отцепил фляжку от седла Джона Грейди и двинул своего коня вперед.

Он, конечно, свалится по дороге, а куда денется его конь, проворчал он и поехал, прикладываясь к фляжке и бормоча что-то себе под нос.

Я знаю, куда денется его конь, вдруг крикнул он, оборачиваясь к Джону Грейди.

Джон Грейди не отставал. Пыль из-под конских копыт уносилась, подхватываемая ветром, который дул им в спины.