Кони, кони… - Кормак Маккарти

Потому что умеет, и все.

А что, если я скажу тебе, что он занимается этим недавно? Что он никогда не садился на лошадь, на которой не удержалась бы девчонка?

Тогда я отвечу, что ты выдумываешь.

А если я скажу, что он лучший наездник, каких я только видел?

Блевинс молча сплюнул в костер.

Не веришь?

Почему не верю?.. Просто все зависит от того, кого ты видел.

Я, например, видел Рыжего Бугера.

Точно?

Точно.

По-твоему, он обскачет Бугера?

Запросто.

Ну, это еще бабушка надвое сказала…

Тоже мне великий знаток, усмехнулся Ролинс. Рыжий Бугер давным-давно перешел в мир иной.

Не слушай ты его, посоветовал Блевинсу Джон Грейди.

Ролинс переложил ноги, снова скрестил их и кивнул в сторону Джона Грейди.

На самом деле он сердится, потому как мои речи мешают ему похвастаться самому.

Ну и трепло!

Вот видишь, обрадовался Ролинс. Задело за живое…

Блевинс наклонился к костру и сплюнул.

Разве можно говорить на полном серьезе, что один не просто ездит лучше кого-то другого, а вообще лучше всех?

Конечно, нельзя, кивнул Джон Грейди. Это он так, дурака валяет.

Классных наездников хватает, продолжал Блевинс.

Сущая правда, сказал Ролинс. Классных наездников хватает, но я удостоился чести видеть одного из лучших. И теперь он сидит напротив тебя, дружище Блевинс.

Оставь парня в покое, не приставай, сказал Джон Грейди.

Разве я к нему пристаю, удивился Ролинс. Ну скажи честно, дружище, неужели я тебя обидел?

Все нормально, пробормотал Блевинс.

То-то же! Так что передай этому самому Джо, что я к тебе не пристаю.

Я уже сказал.

Оставь парня в покое, повторил Джон Грейди.

Потом долго ехали по горам. Остановили коней в скалистом ущелье, чтобы оглядеться. На западе кроваво-красное солнце опускалось в плотные облака. На юге далекие горы уходили ввысь к облачному небу, из синих делались голубыми, а потом и вовсе растворялись в дымке.

Ну и где, по-твоему, этот обещанный рай, спросил Ролинс.

Джон Грейди снял шляпу, подставив ветру разгоряченное лицо.

В этих краях никогда не знаешь, что будет дальше, сказал он. Вот приедем на место, тогда поймем, что к чему.

Главное, чтобы не зря стараться.

Не беспокойся, приятель, не пропадем.

Вас понял.

Они ехали по северному склону, и тень от горы давала прохладу. В каменистых лощинах росли вечнозеленые ясени, хурма, эвкалипты. С дерева перед ними вспорхнул ястреб и, описав несколько кругов в подступавших сумерках, снова сел. Тропа шла то вверх, то вниз, постоянно приходилось огибать скалы, и они посылали коней вперед по сланцевым уступам, сдавливая каблуками лошадиные бока.

Вскоре совсем стемнело, и они устроили привал в горах на каменистом выступе, покрытом песком. Ночью их разбудили звуки, которых они раньше не слышали – где-то на юго-западе кто-то трижды провыл, потом снова наступила тишина.

Ты слышал, спросил Ролинс.

Еще бы!

Волк?

Похоже.

Джон Грейди лежал, завернувшись в одеяло, и смотрел на узкий серп месяца, зацепившийся за горный хребет. В сине-черном небе Плеяды устремлялись вверх, в ту самую всепоглощающую тьму, что правила миром, и тянули за собой и бриллиант Ориона, и ожерелье Кассиопеи. Плеяды двигались по фосфоресцирующему мраку, словно гигантский бредень. Джон Грейди лежал, слушал, как сопят его спутники, созерцая и дикую природу вокруг, и неведомые дали в себе самом.

Утро выдалось холодным. Когда они проснулись еще до зари, оказалось, что Блевинс уже встал, развел костер и сидит, съежившись, у огня в своей легкой одежонке. Джон Грейди выбрался из-под одеяла, надел сапоги, куртку и отправился посмотреть на незнакомые места, очертания которых проступали из предрассветной мглы.

Они допили остатки кофе, заев тортильями, в которых темнели полоски острого соуса.

Ну и куда теперь понесет нас судьба, спросил Джона Грейди Ролинс.

Не знаю. Как говорится, бог не выдаст, свинья не съест.

А твой партнер немного слинял с лица.

У него маловато бекона на костях.

Да и у тебя тоже.

Они смотрели, как прямо перед ними встает солнце. Кони, пасшиеся неподалеку, подняли головы и тоже уставились на светило. Ролинс, допив последние капли кофе и вытряхнув гущу, достал из кармана кисет.

Как ты думаешь, настанет когда-нибудь день, когда солнце не взойдет, спросил он.

Да. День Страшного суда.

Ну и когда, по-твоему, это случится?

Когда Он сочтет это необходимым.

Страшный суд, протянул Ролинс. И ты веришь во все это?

Не знаю… Наверное… А ты?..

Ролинс сунул в рот сигарету, закурил, отшвырнул спичку.

Не знаю… Может, верю…

Я сразу понял, что ты безбожник, подал голос Блевинс.

Ни черта ты не понял, огрызнулся Ролинс. И вообще сиди и помалкивай в тряпочку, глядишь, никто не поймет, какой ты остолоп.

Джон Грейди встал, взял седло, забросил на плечо одеяло и, обернувшись к своим спутникам, коротко сказал:

Пора.

К полудню они спустились с гор и теперь ехали по широкой равнине, поросшей корзиночником, пыреем и агавами. Вскоре – впервые за эти дни – они увидели верховых. Трое ехали на лошадях во главе каравана мулов. До них было около мили.

Это еще кто такие, спросил Ролинс.

Один хрен, проворчал Блевинс. Главное, не останавливаться. Если мы увидели их, то они запросто могли увидеть нас.

Чушь, сказал Ролинс.

Если бы ты был на их месте и увидел, как мы вдруг остановились, то заподозрил бы неладное, сказал Блевинс.

Он прав, вмешался Джон Грейди. Поехали дальше.

Мексиканцы собрались в горы за канделильей. Если появление молодых американцев на конях и удивило их, то они этого никак не показали. Мексиканцы только осведомились, не встречался ли им в горах их товарищ, который собирал канделилью вместе с женой и двумя дочерьми. Джон Грейди ответил, что им вообще не попадалась ни одна живая душа.

Мексиканцы разглядывали американцев, переводя темные глаза с одного на другого. Это были простые грубые люди, одетые в лохмотья. Их шляпы лоснились от жира, на сапогах виднелись заплатки из сыромятной кожи. Седла были старыми, с квадратными крыльями. Кое-где кожа протерлась и проступала деревянная основа. Они сворачивали сигареты из кукурузных листьев и закуривали с помощью зажигалок, сделанных из стреляных гильз. У одного за ремень был заткнут видавший виды кольт, и от них пахло дымом, колесной мазью и потом. Они выглядели такими же чужими и дикими, как и окружающая природа.

Один из мексиканцев спросил, не из Техаса ли они, на что Джон Грейди утвердительно кивнул. Мексиканцы тоже понимающе покивали.