Партизаны в Бихаче - Бранко Чопич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, жарковато будет в Бихаче! — качая головами, говорили командиры.
Так как омладинская рота входила в состав Второй краинской бригады, повар Лиян в один момент разнес по всей бригаде, что их любимый командир Джурин Предоевич является прапраправнуком знаменитого полководца Хасан-паши Предоевича, который в свое время осаждал Бихач и у которого был конь с двумя хвостами.
— Какой еще конь с двумя хвостами, козел ты старый! — закричал Скендер Куленович. — Это на знамени у паши могло быть по два или даже три конских хвоста, это у них вроде как знаки отличия.
— Э, побратим Лиян, тогда ты тоже вроде как паша, только с одним хвостом — Шушлиным! — захохотал Черный Гаврило. — Но если б меня спросили, я бы тебя, как бывшего полевого сторожа, наградил не меньше как десятком разных хвостов: лошадиных, коровьих, ослиных, воловьих, овечьих, козлиных, собачьих…
— Стой, стой! — закричал Лиян сердито. — Собаки не относятся к ведению полевого сторожа, так что все собачьи хвосты я дарю тебе.
Так разговор о древнем покорителе Бихача превратился в бурный спор о том, за чьи хвосты должен отвечать сельский полевой сторож.
Следующей ночью грешному повару Лияну приснился страшный сон, будто бы он участвовал в той исторической битве за Бихач в 1592 году и его захватили в плен турки. Притащили его связанного к самому Хасан-паше Предоевичу, который, увидев Лияна, закричал ужасным голосом: «Этого зловредного повара и сторожа сейчас же привязать к лошадиным хвостам и разорвать на части!»
В тот же миг янычары схватили Лияна за руки и за ноги и потащили его к своим лошадям. От ужаса Лиян завопил не своим голосом — и проснулся. Черный Гаврило вздрогнул во сне и, проснувшись, спросил:
— Что такое, чего орешь, будто тебя лошадьми на части рвут?
— Ей-богу, не проснись я вовремя, со мной бы как раз это и случилось! — пробормотал Лиян и потянулся за своей фляжкой.
12
Скрытно, соблюдая величайшую осторожность, партизанские бригады со всех сторон приближались к Бихачу, к многочисленным укреплениям, построенным неприятелем на подступах к городу. Командиры бригад и батальонов внимательно изучали лежавшую перед ними местность, по которой придется наступать, когда начнется решающий бой.
Джурин Предоевич, заместитель командира Второй краинской бригады, и командиры двух лучших групп гранатометчиков Николетина Бурсач и Йова Станивук стояли на вершине холма, с которого хорошо был виден лежащий внизу город. Показывая на приземистые дома на правом берегу Уны, так называемое Поунье, Предоевич объяснял:
— Вы со своими гранатометчиками должны скрытно, без всякого шума пробраться как можно ближе к мосту через Уну. Там заляжете и будете ждать сигнала к атаке. Взрывами гранат и криками вы должны создать как можно большее смятение в рядах противника, который, увидев, что вы ворвались в город и вышли к самой Уне, охваченный паникой, обратится в бегство.
— Крик и паника могут делать чудеса, — подтвердил Николетина Бурсач, опытный партизан, участник многих дерзких ночных вылазок.
А Йова Станивук добавил, улыбаясь:
— Надо еще повара Лияна уговорить пробраться с нами в город, другого такого мастера создавать панику нет во всей Боснии. Он даже в нашей роте дважды такую панику поднял, что мы драпали как сумасшедшие.
— Его уговорить нетрудно будет, стоит только сказать, что у моста недавно построен склад ракии, — ответил Предоевич. — Смотрите только, чтобы он в ваших собственных рядах паники не посеял. Кто-кто, а я этого Лияна знаю.
А в это самое время, когда на холме над Бихачем шел разговор о Лияне, хитрый повар, выйдя из своей кухни, удивленно смотрел на крестьянских женщин и девушек с распущенными волосами, которые проходили мимо него по дороге.
— Что же это такое? Наверное, какая-нибудь новая военная мода, — рассуждал он сам с собой. — Дай-ка кого-нибудь спрошу, уж очень любопытно.
Тут из-за поворота показались огромная тетка Тодория и красавица пастушка Борка, обе тоже с распущенными волосами.
— Эй, бабы, чего волосы-то распустили? — закричал им Лиян.
— Так мы тебе и сказали, держи карман шире, лошадиный обожатель, козлиный телохранитель, овечий опекун! — выкрикнула Тодория. — Сам лучше нас все знаешь, и нечего тут дурака валять!
— Чтоб у меня фляжка всю жизнь была пустая, если знаю! — поклялся Лиян своей самой страшной клятвой.
— Если на плечах у тебя пустая тыква, почему бы и на поясе не быть пустой фляжке! — ехидно заметила Тодория.
Пастушка Борка дружески улыбнулась Лияну и сказала:
— Дядя Лиян, мы расплели косы, чтобы пути-дорожки нашей армии не путались, когда она в жестокий бой пойдет.
— А откуда вы знаете, что наша армия к битве готовится? — изумленно спросил Лиян.
— Зуко Зукич сказал, — весело засмеялась девушка.
— Поймать бы мне только этого Зуко Зукича, уж я бы его спросил, с какой это он стати выдает военные тайны разным бабам да девкам! — угрожающе заявил Лиян, на что тетка Тодория, не задумываясь, отпарировала:
— Зуко Зукич сказал, что наши распущенные волосы не смогут помочь одному тебе, потому что ты как хватишь из своей баклажки, так у тебя твои кривые ноги сразу начинают заплетаться. Вместо Бихача они тебя, того гляди, унесут прямо в Кулен Вакуф или еще куда-нибудь к черту на рога.
Пока Лиян размышлял, что бы ответить тетке Тодории, откуда ни возьмись, словно из-под земли, появился знаменитый гранатометчик Йова Станивук и, увидев Лияна в обществе красавицы Борки и своей тетки Тодории, растерянно пробормотал:
— Ого, что это я вижу, моя дорогая тетушка Тодория, мой сосед Лиян и моя… то есть своя… то есть наша, как бы это поточнее сказать, самая что ни на есть наша Борка, пастушечка, девчушечка, красавица, соседушка…
— Э, э, полегче, полегче, — перебил его Лиян, — образовался, понимаешь, так и частит, так и частит. Про меня и про тетку Тодорию по паре слов — раз-раз, и готово, а про этого прыткого чертенка выпустил целую очередь из тяжелого пулемета, словно на сам Бихач наступает.
— Да, Бихач! Вот спасибо, что напомнил. А то я совсем было растерялся при виде нашей Борки и забыл, по какому делу к тебе шел.
— Ко мне? — изумился Лиян.
— Да, да, именно к тебе, — подтвердил Станивук. — Давай-ка отойдем в сторонку, а то речь о военных делах идет, и поэтому неудобно…
— Это они в моем-то присутствии не хотят говорить про Бихач! — с негодованием воскликнула
