Школяр - Дмитрий Таланов

Филь решил, что сцена зашла далеко. Он с сожалением оторвался от подоконника и поторопился на улицу. Пока он бежал, распределение сил изменилось: теперь против Яна были Ральф и Курт Норман. За Яном, однако, тоже прибавилось сил: Мета с Анной стояли, приблизившись к нему вплотную с обеих сторон, как в день, когда Филь сам чуть было не подрался с их братом.

— Эй, — крикнул Филь, шагая к ним с крыльца. — Эй, вы что, собрались драться? В колодце мало места для всех, давайте перенесем это на другой день! Тогда и я смогу поучаствовать!

— Да с тобой драться никто не будет, безродный, — презрительно отозвался Курт.

Выпятив челюсть, Филь тут же схватил его за грудки. Ян с досадой произнес, положив Филю руку на плечо и побуждая его отпустить Курта:

— Ты крайне любезен, дорогой друг… Застань я тебя дерущимся, могу уверить, что не стал бы тебе мешать. Не мешай и ты нам!

— Филь, это очень невежливо, — тихо произнесла Мета.

— Мы еще даже не закончили с личными оскорблениями, — плотоядно проговорила Анна.

— Что ты наскакиваешь на приличных людей, иди своей дорогой! — влез Ральф. — Твое корыто только предлог, у нас тут старые счеты!

Филь сунул ему под нос увесистый кулак.

— Старые или новые, я не уйду! Не тебе решать, с кем мне драться, захочу и врежу!

Ральф скривился.

— Этого еще этого не хватало! Иди-ка ты лучше поужинай!

Курт двинулся к дормиторию, потянув его за собой:

— Ладно, оставим! Этот невежа всё удовольствие испортил. Пойдем!

Филь гыкнул: Курт не блистал ничем, кроме талантов прятаться в тринадцатых рядах.

— А ты-то что умеешь делать, что обзываешь других невежами? — рассмеялся он.

Курт бросил в его сторону злобный взгляд. Когда они скрылись в дверях, Мета живо поворотилась к Филю.

— Ты вел себя неотесанно и неприлично, — сказала она горячась. — Мы хорошо знаем твою историю, тебе нет нужды доказывать нам свое мужество!

Близнецы Хозеки принадлежали ограниченному кругу людей, кто читал допросный лист Филя, написанный имперским эмпаротом три года назад. Эмпароты в Империи служили судебными дознавателями и гарантами сделок, потому что они умели читать мысли и эмоции человека.

— Право, сестра, ты придираешься к нему, — сказал Ян. — Ему позволено не знать подробностей наших отношений с остальным миром. Он увидел, к чему идет дело, услышал про корыто и побежал вниз. Он подумал, что это из-за него, а потом не смог остановиться, потому что… Ну, потому что он такой.

— Была мне нужда что-то доказывать, — с обидой пробормотал Филь краснея. — Тогда придумайте знак для меня, чтобы я в следующий раз не сомневался!

Анна снисходительно похлопала его по рукаву:

— Филь, когда мы стоим стенкой, как сегодня, значит, мы считаем, что это семейное дело и лучше никому не вмешиваться. Если поодиночке, значит, это уже личные дела и ты можешь помогать, кому захочешь. К примеру, если я завтра оттаскаю твою сестру за косы и она побежит за мной с топором, это будет мое личное дело. А дело моих родственников здесь будет решать — спасать меня или нет.

— И не подумаю, — быстро сказала Мета.

— Я тоже пас, — сказал Ян.

— Принцип понял? — ухмыльнулась Анна.

Филь размышлял недолго.

— Это только у вас или везде так? — спросил он.

— Только у нас, — сказал Анна. — Защитная реакция на окружающий нас мир в Меноне. Ты многого о нас не знаешь, но самое главное, что нашего папу считают сумасшедшим.

Тут Филь вспомнил отвращение, которое выказала Лентола однажды при мысли, что ей придется останавливаться в Меноне.

— Хозеки! — воскликнул он, вытаращив на них глаза. — Так вы что, те самые? А как вам удалось так сильно прищемить хвост моей названой старшей сестре?

Трое близнецов переглянулись, затем Мета нехотя сказала:

— Папа один раз назвал её в лицо пересушенным манерным марро.

Филь согнулся от хохота пополам.

— Как? Пересушенное марро? Так ведь это она, Лентола!

Сушеное мясо червя марро сохраняло радостно-розовый цвет и было настолько безвкусное, что Филь на дух его не выносил. Это была еда отчаявшихся найти нормальную пищу.

— Похоже, что так, — сказала Мета. — Но правда в данном случае оказалась неуместной и навсегда отвернула от нас ближайших соседей, то есть твою семью. Филь, ты бы пошел оделся, здесь холодно! Потом, ты, по-моему, не ужинал.

Прошло два часа, как Алекса погрузилась во мрак, и её улицы начинали пустеть. Если Филь хотел застать в трапезной что-нибудь съедобное, надо было торопиться.

— Ничего со мной не сделается, — сказал он. — Ян, а ты ужинал?

Как оказалось, Ян тоже не был в трапезной, и они вдвоем поспешили туда. Успев застать на столах кастрюли с гречневой кашей и мясом, пусть остывшие, двое друзей вышли обратно в темноту, и тут Ян повернул к профессорскому жилью.

— Давай-ка навестим профессора Иллуги, — решительно сказал он.

— Зачем? — спросил Филь с опаской: мысль навещать ректора Алексы в этот час его не грела. — Он уже спит, поди!

Он замерз в своей рубахе и жалел, что не послушался Мету. Ян показал на светящиеся окна в доме, стоявшем в ряду стена к стене с другими.

— Окна горят. Пошли!

Ректор собирался ложиться спать и встретил их в длинной ночной рубахе с колпаком на голове. На кончике колпака болталась смешная кисточка.

— Голубчики, свет мой, Один с вами! — воскликнул он с порога. — Что вы делаете на улице в такой час?

Ян, закрыв за собой дверь, сказал, не проходя в прихожую:

— Извините, профессор. Ральф Фэйрмон сообщил нам, что вы дали указание снять со стены нашего дормитория давешнее корыто. Это так?

— Какое корыто? — удивился профессор, то и дело переступая тощими ногами на полу прихожей и поджимая пальцы. — А, то самое, в котором стоящий рядом с вами хулиган носился по Алексе? Да, да, я говорил с ним об этом, но никакого распоряжения я не отдавал. Бедный юноша, видимо, решил проявить инициативу в ответ на мою скромную ремарку о том, кто мог додуматься до такой безвкусицы. А что такое, что еще случилось с тем корытом?

— Мы хотели бы повесить его назад, — заявил Ян.

Профессор опешил.

— Ну что ж, ну что ж, — пробормотал он после короткой паузы, — в конце концов в Старом Свете есть Орден Подвязки, тоже интересная деталь туалета. Вешайте, голубчики, если хотите, я совершенно не против! У вас есть ко мне еще какие-нибудь… э-э… дела?

— Нет, профессор, спасибо большое, — сказал Ян.

Ректор глянул им вслед напоследок и закрыл за собой дверь.

На следующий день Ян собственноручно приколотил корыто. Филь не мог ему помочь: он боролся с простудой, которую заработал накануне. Из его носа текло, глаза щипало.