Конец Европы. Вместе с Россией на пути к многополярности - Валерий Михайлович Коровин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Русское многообразие и русский царь: что не понятно в Европе?
Описывая предпосылки недопонимания жителей Европы относительно ситуации в России («это то, что остаётся непонятным в Европе» — сказал он), Жан-Мишель Карре особо выделил момент формирования структуры российской власти, обратив внимание на некоторое, как он выразился, «смешение всего сразу»: С одной стороны, это русское православие, по определению неагрессивное, которое в России начинает как-то совмещаться с мусульманством, религией молодой, но агрессивной в некоторых проявлениях — с другой стороны. Из этого «совмещения» логически вытекает вопрос: в чём секрет устойчивости русской цивилизации и русского государства?
Для европейца, привыкшего за последние несколько столетий к унификации и нивелировке всего под один стандарт, такое сочетание действительно выглядит непонятным. А ответ вообще звучит как откровение. Секрет устойчивости именно в том, что русское государство как раз таки не осуществляет смешения культур, идентичностей, языков и конфессиональных проявлений. То есть, в отличие от западной цивилизации, не настаивает на перемешивании, ассимиляции, стирании идентичности, сохраняя всё многообразие или, как выражались первые евразийцы, — «цветущую сложность Евразии». Русский подход — это не синкретизм. Традиционный подход, — а именно Традиция лежит в основе евразийства, — это отрицание редуцирования всего к универсальному социальному стандарту, что свойственно как раз Западу в целом и Европе в частности. Реализующийся сегодня мондиалистский проект объединения в ЕС, — создание плавильного котла, в котором происходит уничтожение всего этнического, традиционного, самобытного, где происходит перемешивание культурного, языкового и религиозного многообразия народов Европы — убивает народы. В нём они перестают существовать как органические общности, превращаясь сначала в атомизированных индивидуумов, лишённых коллективной идентичности, а затем в бесполую биомассу. Вся европейская история последних столетий — это триумф lacite, «светскости», возведённой в абсолют, которая, в итоге, потерпела крах.
В тот момент, когда Европа народов превратилась в нынешний ЕС, она больше не смогла давать ответ на экзистенциальный запрос каждого конкретного человека: «В чём смысл моего существования? Где изначальная основа моего бытия? Зачем я живу, кто я, и какова моя миссия?» Ответа на Западе в целом, и в Европе в частности, больше нет. И это концептуальный тупик, в котором оказался современный Запад. Он лишил человека всякой органической идентичности, подменив её искусственными суррогатами, но тем самым, он лишил его смысла. Цивилизация Запада отняла у человека главное, что отличает его от животного, то есть Духа. В довершение, лишив человека ещё и души, одновременно со «смертью» Бога. «Бог умер». Ницше констатировал это как приговор Западу. Это есть итог развития европейской мысли, итог становления эпохи Модерна и результат её завершения — отрицание Традиции, выведение Бога за скобки и оставление на его месте субъектно-объектной пары. Европейский человек в какой-то момент остался один на один с природой и, избавившись от Бога, провозгласил свой разум, свой рассудок мерой всех вещей.
Трагический во всех отношениях ХХ век неоднократно демонстрировал, как сбоит человеческий рассудок, приведя Европу в состояние кровавого хаоса двух величайших войн. И это только за одно ХХ столетие! Вот тебе и рассудок, пожалуйста, полюбуйтесь. Жизнь без Бога, изъятие идентичности — этноцид, лаоцид, то есть уничтожение народов как коллективной органической общности — и последующее великое смешение, чего, как раз, не произошло в России привело Европу в нынешнее, плачевное состояние. Дальше двигаться некуда. Конец уже близок.
В отличие от Европы, Россия является большим пространством, сохранившим всё многообразие идентичностей, которое существовало на её территории веками. Народы, этносы, культуры, языки и религиозные течения в России не только сохранены, но и развиваются. Не произошло религиозного синкретизма, как не произошло и смешения народов, несмотря на модернистские эксперименты, которые не обошли Россию. Романовы, будучи ориентированы на Европу, начали модернизацию через вестернизацию, то есть за счёт сакральности. Пётр I реализовал проект материального развития, лишая русский народ сакральности потому что она была признана, по научению его западных наставников, неким сдерживающим фактором, который, якобы, не давал российскому государству стремительно модернизироваться. А эта модернизация была необходима, потому что нужно было отвечать на вызовы, которые шли опять же с Запада. Ибо Европа в своём стремлении навязать России свой цивилизационный код, постоянно, каждое столетие, а иногда даже не один раз за столетие, отправляла свою армию на завоевание России для того, чтобы принудительно «цивилизовать» её под европейский стандарт. Россия вынуждена была обороняться и модернизировать свои вооружённые силы, развивать индустрию, технологии. Делалось это зачастую за счёт исконной идентичности и сакральности, что стало нашей фатальной ошибкой, приведшей к большим историческим драмам русской цивилизации.
То же самое повторили большевики в своём стремлении к индустриализации, приняв западное, европейское учение марксизма, позитивистское, материалистское и прогрессистское. Но даже несмотря на романовский эксперимент, несмотря на индустриальный, прогрессистский порыв большевиков, многообразие культур и идентичностей в России сохранилось. Может быть благодаря огромному пространству, где всегда было укрыться. Старообрядцы бежали от никоновской церковной реформы и разрушения Традиции, народы России уклонялись от прогрессизма, атеизма и идеологической обработки со стороны марксистов. И вот сегодня мы сосуществуем в ситуации этнического многообразия на Кавказе, за Уралом, на Дальнем Востоке, на Крайнем Севере. Этническое многообразие сохранено, этнос как базовая, изначальная категория любого народа, соприсутствует с нами по факту. А в Европе он преодолён однонаправленным слиянием в народы, затем народов — в империи, позже распавшиеся на политические нации. Распад европейских империй преодолевал народ (лаос), как явление, дробя его на национальные государства — état-nation, где уже атомизированный индивид становился главной социальной категорией, приближая бездну гражданского общества.
Русский народ — это народ большой, полиэтничный, органичный и цельный. И если в Европе народы были размолоты в гражданское общество, то в России они сохранились как органические общности. Затем гражданские общества европейских национальных государств сложились в единое образование — Европейский Союз, где люди лишились последней, теперь уже искусственной — национальной — идентичности, то есть, политической принадлежности к тому или иному национальному государству. В России же все виды органических общностей — этносы и народы — сохранились, и это даёт возможность понимать и любить свою идентичность, за счёт этого осознавать, почему другой имеет другую идентичность, уважать её, а исходя из того, насколько ты любишь свою веру, свою традицию, — понимать, почему другой любит
