Джон Леннон в моей жизни - Пит Шоттон

Возвращаясь домой, я встретил Джона, Айвена и Найджела, которые играли в Типе, и бросился к ним, собираясь порадовать их рассказом о своем невероятном приключении. Но, к моей большой досаде, они не поверили ни единому моему слову. «Ты или заливаешь, — едко заметил Джон, — или же ночью долго ловил рыбу.» После этих слов Найдж и Айв громко расхохотались.

И все же они нехотя согласились пойти со мной в «Эбби» в следующую субботу. Билл Тернер, конечно же, тоже был там вместе со своим одноклассником Леном Гарри. Как только фильм начался, все шестеро разошлись по балкону по парам. На этот раз в роли учителя Джона выступал уже я — и опять мы не встретили и тени сопротивления, пока не стали заходить слишком далеко.

После фильма Джон признал, что напрасно так насмеялся над моим рассказом неделю назад. Более того, наши наслаждения в «Эббисинема» стали единственной темой разговоров нескольких следующих месяцев. Можете не сомневаться: мы с Джоном почти не пропускали субботних дневных сеансов на протяжении целого сезона, и, как показала практика, могли вынудить некоторых из тех безымянных девушек даже расстегнуть для нас свои блузки — и многое другое. То, что они позволяли нам вытворять, беспрестанно удивляло меня, можно было лишь предположить, что в сексуальном отношении они голодали не меньше нас.

Важность этих «подвигов» трудно переоценить. С одной стороны, они были неотразимой игрой безрассудства: чистой воды возбуждением и приключениями, в которые мы с головой погрузились. А с другой — эти анонимные «щупанья» в полутемном кинозале (много лет спустя кинотеатр «Эбби» был перестроен в универсам с удивительно подходящим названием — «Леннонс») стали нашим первым физическим контактом с противоположным полом и, поскольку мы его и считали таковым, они стали нашим вступлением в ряды мужчин.

Тем не менее, наши посещения субботних сеансов постепенно прекратились, когда мы начали заводить отношения с девушками, жившими по соседству. Все те дешевые страсти, которые мы с Джоном испытывали в «Эбби», как нам стало ясно, оставляли желать необходимой для них интимности, комфорта и спокойствия, в особенности, по той причине, что Джон в повседневной жизни практически не испытывал никаких затруднений при знакомстве с противоположным полом.

Уже с 14–15 лет он притягивал женщин, словно магнит. Несомненно, девушек гипнотизировали все те же его качества: необычайное чувство юмора и несокрушимое нахальство, которые сделали его одним из самых популярных парней в Куари Бэнк. Но если своих почитателей мужской половины Джон зачастую награждал безразличием или снисходительностью, то в отношении молодых женщин он был еще менее вежлив. Казалось, что он считает девушек неодушевленными предметами, полу-людьми, конечно же, очень нужными на предмет секса, но в остальных отношениях не заслуживающими внимания.

Частично такое поведение можно объяснить нашим культурным уровнем: дело в том, что северная часть Англии всегда была печально знаменита своим мужским шовинизмом. Но даже учитывая это, масштабы предубежденности Джона, от которой он избавился только после встречи с Йоко, необычайно поражают, если учесть, что все пять сестер Стенли, которые приложили основные усилия к его воспитанию, были такими сильными и независимыми женщинами. Даже несмотря на его неизменное уважение к Мими и удивительную духовную близость с Джулией, похоже, Джон никогда не задумывался о том, что и у девушек его возраста могут быть свои взгляды или чувства, с которыми нужно считаться.

Одной из его любимых фраз была: «Бросаю свою чувиху до рожества (Рождества) — и тогда тебе не придется тратить деньги на презерт (презент)». И хотя Джон мог запросто начать флиртовать с другими девушками в присутствии одной из своих подруг, он буквально сходил с ума от ревности, если они тоже осмеливались взглянуть на кого-то другого.

Как он признался в одном из последних интервью, «я был очень неуверенным в себе мужчиной и поэтому хотел запрятать свою женщину в маленький футлярчик, запереть ее и извлекать оттуда, только когда появится желание поиграть с ней. Она не должна контактировать с окружающим миром, ибо это делает меня неуверенным в себе».

Наконец, он встретил достойную противницу в лице Барбары Бейкер, с которой и завязал первые серьезные отношения, было ему тогда около пятнадцати лет. Барбара была не только необычайно красивой, но — в отличие от большинства ливерпульских девушек — знала, как подчеркнуть свое природное очарование… Ее одежда, прическа и каждое движение несли на себе печать искушенности, которая вскоре стала обычной для юных подростков, но в 1955 году была чем-то неслыханным. Более того, Барбара умела отвечать на сарказмы Джона добродушностью. Их бурный, приливно-отливный роман продолжался почти два года.

Однажды утром, вскоре после того, как они начали гулять вместе, я встретил Джона, как обычно, на углу Вэйл-роуд и Менлававеню. «Ну вот, Пит, — спокойно произнес он, — вот я и сделал это. Я первый раз е…». Как ни странно, это достижение возбудило его гораздо меньше, чем наши подвиги в Фостерских полях и «Эбби». «Пока я смог ее натянуть, мне пришлось крупно потрудиться. Это было вроде попытки попасть в мышиное ушко, — добавил он. — Ей-Богу, лучше бы я просто спустил…»

Однако, вскоре его взгляды на эту тему существенно изменились. Когда я, не теряя времени, тоже нарушил свое целомудрие, мы начали е… наших подруг при любой возможности — часто в одной комнате (и даже в одной кровати) и нередко — с риском быть обнаруженными.

Например, однажды мы начали заниматься любовью в маленькой гостиной в доме моей подружки, когда ее мать ушла на кухню приготовить нам чай. Пока Джон и Барбара разлеглись на софе и начали страстно обмениваться ласками, моя партнерша дошла до того, что сняла свои трико и присела на корточки над моей расстегнутой ширинкой. В результате мы забыли обо всем окружающем, как вдруг я понял, что в дверь кто-то стучится.

«Войдите!» — приветливо бросил Джон, быстро застегнув свою «молнию», но не дав мне возможности сделать то же самое. В комнату тут же вошла, пританцовывая, хозяйка дома, не подозревавшая, что ее дочь у нее на глазах нарушает свою девственность. «Чай готов!» — прощебетала она. — Пошли.»

Быстро вскочив на ноги, Джон, конечно же, прекрасно знавший о моем компрометирующем положении, отозвался эхом в манере своих хоровых экспромтов: «Пошли, эй, вы!»

Поскольку, по крайней мере, моя партнерша была, за исключением отсутствующего трико, полностью одета, у ее матери не было причин подозревать дочь в чем-то более непристойном, чем в непринужденной позе на груди у дружелюбного молодого человека. Но, как всегда, Джон не собирался оставлять меня в покое. «Вы что, не слышали, что вам сказала хозяйка, — продолжал он. — Чай уже готов. Что ты там возишься, Пит?» В конце концов он схватил меня за руку и силой вытащил нас из кресла.