Дворянские поросята - Сергей Хитун

Легкая улыбка появилась на лице Громова. Он замигал своими белесыми ресницами и добавил:

- Она учит так же, как и Сонкини - улыбаться во время пения и даже больше - растягивать мышцы лица в гримасу... точно Вы нюхаете что-то скверно пахнущее. Это положение мышц лица позволяет Вам удержать звук в резонаторах.

Шутки и советы сыпались среди хохота довольно долго, прежде чем Громов, мог продолжать.

- Она берет только один рубль за урок. Я взял у нее несколько уроков и... - добавил он с уверенностью, - теперь я на верном пути к профессии певца. Я легко могу взять верхнее соль. Вот слушайте. - Он повернулся к пианино, набрал полную грудь воздуха и, ударяя одним пальцем по клавишам, пропел:

- Йо соло прелого! - Его напряженное, качающееся, верхнее соль было резким и крикливым.

- Э-эй! Кому там перешибли я..о? - раздалось из спальни нижнего этажа.

Громов подернул плечом и прервал пение. Пансионеры-хористы сидели молча, пытаясь не смотреть на помрачневшего Громова.

По лестнице взбежал Бароненко с разрумянившимися щеками и возбужденными глазами:

- Господа, господа! - счастливо кричал он, размахивая лимонного цвета бумагой. - Читай! - Он сунул телеграмму в руку Громова и засверкал белыми зубами в радостной улыбке.

"За заслуги в деле благолепия... духовного... светского хоров Пансиона,чеканил Громов, - ив поощрение дальнейшего развития Богом данного певческого таланта, Съезд Черниговских Дворян постановил наградить воспитанника Бароненко стипендией... на 4-х годичный курс в Санкт-Петербурской Императорской Консерватории по классу пения.

Поздравляю, Предводитель Дворянства, Муханов".

Долго гремело и разносилось по залам Пансиона дружное "Ура" и высоко взлетал кверху подбрасываемый 15-ю хористами хохочущий Бароненко.

ДИРЕКТОРА, ВОСПИТАТЕЛИ, ДЯДЬКИ

и прочие служители Дворянского Пансиона.

УЧИТЕЛЯ ГИМНАЗИИ

Директор Клодовский, с лицом доброго Мефистофеля, худой, спокойный несмотря на свои 28 лет, медлительный в движениях, в речи и решениях. Ходил с руками в карманах брюк, вечно их подтягивая. Только раз мы видели его вышедшим из себя.

Обутый в модные сандалии, он вступил в свежую лепеху оставленную пансионской коровой, которая забрела из своего загона на заднем дворе на поле спортивной площадки Пансиона.

Бедный дворник был весь в поту перед гневным лицом директора, теперь уже с лицом настоящего Мефистофеля. Молодая, привлекательная жена директора была постоянной участницей в постановках драматического кружка организованного воспитателем Первого Отделения, Суровым.

По причинам нам неизвестным, Клодовский был переведен на должность Директора Реального Училища, где-то около Москвы.

Небольшая лысоватая голова с умными карими глазами, с коротко подстриженной седеющей бородой и усами, на большом и тучном, но подвижном теле - все это было внешним образом нового Директора Пансиона, Петра Яковлевича Дорошенко. Его хорошо модулированный низкий голос часто прерывался в разговоре случайным "э-э", что придавало ему покровительственную важность. Крупный помещик, Главный врач Городского Госпиталя города Глухова, он предпочел малодоходное, но почетное положение директора Пансиона, уступая просьбам и настояниям дворян Черниговской губернии.

Он управлял подведомственным ему Дворянским Учреждением, умно, успешно и гладко. Как врач знавший психологию и взрослых и детей, он был строг, но справедлив и заботлив к воспитанникам и к их обслуживающим.

Пансионер получивший неудовлетворительную отметку непременно вызывался директором для объяснений. Вопреки прочно установившемуся выражению, по какому предмету получена двойка, Директор, неизменно, повторял: "Из чего же Вы не успеваете?".

Получив ответ, он также неизменно, со скорбью в глазах, цедил свое "э-э", укоризненно чмокал языком и сокрушенно качал головой. Больше всего доставалось воспитателю не уследившему вовремя отсталость ленивца.

За его импозантность и имя Петр, пансионеры прозвали его "Дон Пэдро".

Вскоре после своего назначения Директором Пансиона, Дорошенко знакомился с пансионерами, обходя их Отделения, во время вечерних занятий. Он показал им часть замка взорвавшегося ружья, которую он, как хирург, извлек из черепа охотника.

Обводя своими пытливыми глазами юношей, слушая их вопросы и замечания, наблюдая их реакцию на демонстрируемый несчастный случай, он получал некоторую характеристику вверенных ему молодых дворян. Пансионеры, передавая из рук в руки кусок позеленевшего металла с острыми краями, больше интересовались тем, сколько взяло времени раненому выздороветь?

Правдивый врач опечалил воспитанников сказав, что охотник все-таки умер через 3 месяца после, как будто бы успешной, операции.

Воспитанники уважали своего Директора и, надо отдать должное, немного побаивались его, хотя иногда упрямо бросали вызов против "насилия" Директора, умышленно громко шлепали подошвами ботинок, пробегая мимо его квартиры, чтобы хоть как-нибудь "насолить" Дон Пэдро за им установленный утренний бег дважды вокруг зданий Пансиона и летом и зимой без шапок в парусиновых косоворотках.

Но однажды Старшие все-таки совершили "конспиративный акт" против Дорошенко.

Один из 4-х сыновей Директора посещал Гимназию наряду со Старшими. Чтобы доказать его дружбу по отношению к ним, он выкрал из письменного стола отца тему сочинения для выпускных учениц "Коричневой" (Были еще Гимназии."Зеленая" и "Синяя" Женские) Женской Гимназии, Попечителем которой был Дорошенко.

Все восьмиклассницы отлично выдержали этот письменный экзамен по Словесности, а 12 молодцов Старшего 4-го Отделения целую неделю объедались шоколадом присланным благодарными гимназистками.

Почетным Опекуном Пансиона был генерал Скоропадский, впоследствии Правитель независимой Украины. Изредка воспитанники видели острый профиль его гладко выбритой головы и ее владельца в генеральской форме Его Величества Кавалергардского полка, навещающего своего друга и не менее выдающегося потомка гетманов Малороссии, действительного Статского Советника Дорошенко.

Но для пансионеров в этом визите было что-то другое, что поражало их больше, чем вид генерала: его лакей носил шляпу-котелок, курил сигары, ездил на извозчиках и останавливался в лучшем номере Александровской гостиницы города Чернигова.

Увольнение из Пансиона воспитанника по распоряжению Директора за "громкое поведение и тихие успехи", было не редким явлением. Это отзывалось на его репутации и в Гимназии. Администрация Гимназии всецело доверяла решению Дорошенко в смысле оценки и фильтрации "черных овец из белого стада".

Исключенные из Пансиона исключались и из Гимназии.

ВОСПИТАТЕЛИ

Жалованье воспитателя Пансиона было 100 рублей в месяц и бесплатная квартира в 7 комнат в отдельном воспитательском корпусе. Те, кому этого было недостаточно могли, за дополнительную плату, преподавать в Гимназии. Все они, как получившие Высшее образование, имели на это право, имея звание преподавателей в средних учебных заведениях Министерства Народного Просвещения.

Александр Викторович Суров, был единственным с гладко выбритым лицом в пансионской администрации. Он всецело отдавался заботам об умственном развитии вверенных ему воспитанников Первого Отделения.

Кроме ежедневной помощи юнцам в приготовлении их уроков он развил среди них интерес к чтению и соревнованию по количеству прочитанного. Он знакомил их с драматическим искусством, переделывая рассказы Чехова в пьесы, которые разыгрывались, при его участии, маленькими актерами - пансионерами.

Как нечто забавное и вместе с тем, полезное для развития памяти и сообразительности мальчиков, он придумал разговорный язык "мпи". Он прибавлял к каждому слогу слова частицу "мпи". (Я-мпи по-мпи шел-мпи на-мпи ре-мпи ку-мпи). Эта непонятная речь вызывала зависть непосвященных - до тех пор пока один из "предателей" не выдал секрет языка "мпи".

От Сурова мы впервые услышали о трагической гибели знаменитого русского художника Верещагина потонувшего вместе с адмиралом Макаровым на взорванном японцами броненосце "Петропавловск". От Александра Викторовича мы узнали о славе Шаляпина и о том, как певец в гневе оттаскал за волосы дирижера Лондонского оркестра, упрямо форсировавшего аккомпанемент музыки до фортиссимо и заглушившего Шаляпинское верхнее "ми".

Ушедшего вместе с Клодовским Сурова, сменил Прокопий Андреевич Дожко, по прозвищу Берендей (а в случаях кипящего недовольства им, Пп-перендей).

Бывший Консисторский чиновник, этот толстый старик предпочитал раскладывать пасьянсы у себя в кабинете нежели вникать в учебные, игорные или драчливые проблемы врученного ему Первого Отделения. Заботясь о собственном регулярном моционе на свежем воздухе, он водил младших парами на прогулку за город... Давал мальчикам в долг гривенники и приписывал "по ошибке памяти" к сумме долга.