Дворянские поросята - Сергей Хитун

- Кто вас послал ко мне? - спросил он с нотой высокомерия.

- По объявлению... в местной газете... о конкурсе певцов, - сказал скромно Бароненко.

Профессор молчал. Заложив руки в карманы брюк, он мерно покачивался взад и вперед. Один из его ботинок поскрипывал.

- Почему Вы думаете, что Вы заслуживаете участвовать в этом соревновании? - Он отступил немного назад и смерил взглядом Бароненко с головы до ног. Какой у Вас опыт в пении и кто Вам сказал, что Вы поете лучше других? Или... или потому, что Вы наслаждаетесь звуками своего собственного пения, а? - Он прищурил глаза. - Вы думаете, что у меня достаточно свободного времени, чтобы прослушивать каждого, который думает, что он хорош?

Опешенный Бароненко молчал.

- Ну, отвечайте, молодой человек. Почему я должен бы быть заинтересованным прослушать Ваше пение. - Он заложил руки за спину и зашагал по комнате.

- Я солист Архиерейского хора, неуверенно сообщил Бароненко.

Маэстро остановился и некоторое время стоял молча, поджав свои узкие, синеватые губы. Потом в более мягком тоне:

- Хорошо, где Ваши ноты? Ммм, "Le, Cor", по-французски... Гмм! Просмотрев вкратце ноты взятые из рук Бароненко, он сделал повелительный жест рукой, приглашая молодого певца, следовать за ним. Они оба вошли в Студию. Профессор проиграл на рояле интродукцию аккомпанемента к песне, легко и быстро. Тогда Бароненко запел.

Он начал с высокой сильной ноты - ноты полной металла, как звук серебряной трубы - трубы зовущей необъяснимой красотой, увлекающей в таинственную зелень гор. Ее призыв разбивался на сонм отголосков и они отозвались эхом по долине внизу. Он пел слегка закинув голову назад с полузакрытыми глазами, как .бы наслаждаясь своим пребыванием в крутых горах с глубокими ущельями, где каскады водопадов рокочут в унисон с зовущей трубой.

Извозчик с бородой просунутой между частоколом загородки, стоял уставившись глазами на окно откуда лились чудесные звуки. К нему присоединился застывший на месте почтальон. А низкие, густые, сочные ноты певца плыли ровно и мягко. Он пел и было невероятно, что этот молодой человек в сером "с чужого плеча" пиджаке, мог породить сладостное трепетание в груди и такие волнующие, ласкающие уши, звуки... А звуки лились волной похожей на аромат...

Маэстро одобрительно кивал головой и шевелил губами. Его маленькие руки аккомпанировали певцу мелодичными аккордами, еще больше украшая и без того красивый баритон Бароненко.

Женщина, впустившая Бароненко в дом, стояла у задней двери Студии. Она была неподвижна, ее полные губы были полуоткрыты, большие светящиеся глаза смотрели на певца. Одна рука с зажатым полотенцем была у ее груди; в другой была видна тарелка. Казалось, что она забыла дышать...

Когда пианиссимо поющего замерло, маэстро поднялся со стула.

- Хорошо, хорошо, - сказал он. - Ваш голос отличного качества. - Он зашагал по комнате. - Да, Basso cantante - это Ваш голос. - Он остановился перед Бароненко. - Но Вы не готовы быть солистом. Вы должны пройти школу Bell - Canto... Шаляпин тоже брал уроки пения... Также Карузо. Вам нужно развивать мышцы диафрагмы... подобрать и... кверху.

Его ладони сделали несколько кругов в воздухе перед животом.

Бароненко улыбнулся, вспомнив как профессор, обняв дочь дьякона, искал у нее место диафрагмы. Профессор счел это за знак согласия и продолжал:

- Кроме того, Вам нужны упражнения путем внутреннего массажа Ваших лицевых, лобовых костей Вашей маски. - Он согнул ладонь и приставил ее к переносью. - Маску массируют пением с закрытым ртом - мычанием. Только не горловым мычанием, а правильным. Для этого Вы должны выпустить, продуть как бы полдюйма воздуха через нос. Понятно? Вот так! - Профессор, продув воздух через нос, промычал гамму - это прозвучало, как мягко вибрирующая струна виолончели. - Так же как и игла ведет нитку в определенную дыру, так и этот пробивной воздух ведет через нос звук Вашего мычания в купол Вашей маски... Ясно? - Он внимательно смотрел в глаза молодого человека, как бы проверяя результаты своих слов.

- И когда этот звук попадет туда, зажмите его в маске, не давайте ему выпасть оттуда. Для этого расширяйте Ваши синусы при помощи улыбки. Улыбайтесь широко во время создания звука с закрытым ртом... Понятно? - Он сделал паузу. Его глаза снова оглядели костюм Барненко, который так просил утюга.

- У Вас есть деньги? - И не дожидаясь ответа:

- я не могу взять Вас бесплатным учеником. Это будет несправедливо в отношении меня. Каждый должен уважать свой труд. Он должен быть оплачен... Так что... - Он ждал.

- У меня нет денег, - начал Бароненко.

- Я не хочу дать Вам только несколько уроков, - перебил его маэстро, после которых Вы уйдете узнав мою систему постановки голоса... О, нет! - Он потряс своим указательным пальцем. Вы должны заплатить мне 300 рублей вперед за весь курс. - Он глядел не мигая, прямо в лицо певца.

- У меня нет таких денег, - повторил Бароненко.

- Хорошо, достаньте 200 рублей. Остальные... потом.

Бароненко отрицательно покачал головой.

- Н-ну... тогда... - Профессор пожевал губами.

- Приходите когда у Вас будут деньги! - Он закрыл крышку рояля, сунул в руки Бароненко его ноты и мелкими шаркающими шажками подошел настолько близко, что заставил сконфуженного Бароненко отступить за дверь, которая тотчас громко захлопнулась.

Около пятнадцати воспитанников пансионского хора, собрались для еженедельной спевки вокруг пианино в большом рекреационном зале. Ожидая своего регента Бароненко, они проводили время каждый по-своему.

Второй бас Доброгаев стоял у пианино. Его указательный палец тихонько ударял нижнее "до" басового ключа. Из его выпяченных, закругленных губ выкатилось ответное "до". Он перенес палец на один клавиш ниже.

Господа, сюда! Миша будет пробовать октавное "Си!" - возбужденно звал Левченко.

Хористы окружили пианино. Миша расстегнул две пуговицы ворота своей парусиновой косоворотки, немного расставил ноги и втянул свой подбородок. Из раздутой шеи и закругленного рта, раздался звук далекого замирающего грома. Лицо Миши покраснело, глаза расширились в старании удержать волну этого, внушающего благоговейный страх, звука.

Все зааплодировали.

- Он взял!.. Взял! Ай - да Мишка!

- Слушай, Миша, завтра утром в церкви, во время "Херувимской", вступи октавой ниже наших басов

- это будет нижнее контр-Си. То, что ты только что взял... Только подумай, как замажется правый клирос ! Их Чуприна никогда не мог взять ниже чем "Ре".

- Его "Ре", в нем мяса нет... никакой густоты. Так скрипят ржавые петли на воротах от ветра. - Он засмеялся.

- Как жаба на болоте, - добавил другой.

- Заблудившийся в лесу блеющий старый козел

- вот кто он:

- Мишка, не подгадь!

- Если выпью водки на ночь, то утром возьму даже Си-бемоль, - басил Доброгаев.

- Господа, разрешите, нам нужно пианино на немного... попрактиковаться в мазурке, - вдруг появился краснощекий малец, с веселыми глазами.

- Играй, Гамалея! - И тот с таким подъемом заиграл этот стремительный польский танец, полный музыкального блеска и отчетливого ритма, что три или четыре пары юнцов скользящим бегом, щелканьем каблуков и притоптыванием в темп танца, ярко представили картину веселящейся молодости с ее удалью, смехом и шумом.

- У нас в Пансионе теперь мода на танцы. Дон Пэдро пригласил красивую молодую балерину, чтобы учить пансионеров танцам. Все 52 пансионера влюблены в нее, - сказал один из 52-х.

Все певчие окружили Бароненко, как только он вошел в зал. Вопросы сыпались со всех сторон:

- Как прошла проба?

- Ты выиграл?

- Чего-нибудь особенного видел?

- Были там хорошенькие соревновательницы? Все молча слушали доклад Бароненко о его посещении дома проф. Сонкини и сам он говорил вполголоса. Администрация Гимназии запрещала гимназистам принимать участие в каких бы то ни было общественных делах не имеющих отношения к задачам и программе школы.

Когда пансионеры услышали про необыкновенную систему постановки голоса Сонкини - "выпустить полдюйма воздуха", все громко захохотали, предлагая различные версии этого приема.

- Этому макароннику повезло. Дочь дьякона могла залепить ему прямо в маску.

- Вот торгаш... 300 рублей!.. да еще вперед!

- Разозлился, почти вытолкнул, а? Даже фамилии не спросил?

- Расскажи еще про этого паршивца.

- Некогда. Мне надо сходить в церковь и взять на клиросе ноты Херувимской, Бортнянского. Мы ее разучим сейчас. Громов, займи их пока. Расскажи про твою учительницу пения - не чета Сонкини.- Баро-ненко побежал вниз по лестница.

Предчувствуя развлечение, воспитанники скучились вокруг Громова. Сидя на табурете у пианино тот оглядел лица окружающих и начал:

- Моя учительница Ирма Лакцери - жрица своей новой религии - пения. - Он сделал паузу. Его глаза стали серьезными. - Она начинает свои занятия с новым учеником с своих наставлений: "вы должны заставить Ваших слушателей испытывать все то, что Вы выражаете в Вашей песне: страдание, ненависть, слезы или ввести в мир мечтаний, любви, смеха - такого смеха, от которого они хватались бы за бока. Без всего этого Ваше пение будет сухо, пресно и даже мертво... даже если бы Вы обладали голосом равным голосу Архангела. Потом она говорит, - его глаза заблестели, - что каждый физически здоровый человек, может развить в себе приятный голос. Конечно в известном объеме, в зависимости от размеров голосовых связок или формы костных камер лица". - Он приблизил свою ладонь к переносице и скулам. Большие лица - большие резонаторы - рождают большие голоса.