Мария Федоровна - Юлия Кудрина

Великий князь Александр Александрович вместе с Дагмар в первый же день пришли к памятнику Никсы, установленному в Царскосельском парке. Скульптурное изображение очень точно передавало черты так рано ушедшего из жизни цесаревича Николая. И Александр, и Дагмар были очень взволнованы, у обоих в глазах стояли слезы. Взаимные душевные чувства к умершему объединили их навсегда.

17 августа 1871 года на набережной Большой Невки в Санкт-Петербурге произошло торжественное освящение церкви Святителя Николая Чудотворца, воздвигнутой в память великого князя Николая Александровича. Храм был построен по проекту Александра Кракау. Деньги на возведение храма были собраны по всей России. В оформлении интерьеров принимали участие известные мастера, в том числе профессор Павел Плешанов — им были написаны образа для иконостаса. На освящении церкви присутствовали члены императорской семьи, наследник Александр Александрович, великая княгиня Мария Федоровна. В 30-е годы XX века храм был уничтожен.

На всю жизнь Никса остался для них лучом, который ярко осветил их жизнь, и они вспоминали его всегда с большой теплотой и любовью, а в памятный день его смерти молились за него у его могилы. Когда же были в разлуке, как, например, в годы Русско-турецкой войны 1877–1879 годов, в письмах друг другу они сообщали о своих мыслях и молитвах, обращенных к Господу в память великого князя Николая Александровича. «Все мои мысли, — писала цесаревна мужу 12 апреля 1877 года из Петербурга, — были с тобой в память о нашем обожаемом Никсе! Я так грущу, что в такой день, как этот, нахожусь не с тобой и что мне надо одной идти молиться у его дорогой могилы».

В тот же день в письме к жене из Болгарии с русско-турецкого фронта цесаревич сообщал: «…В 12 часов вернулись домой: были на панихиде по милому Никсе и молились горячо за него. Он тоже, наверное, молится горячо теперь за милую Россию и за нас всех. Уже 12 лет прошло со дня его смерти, а все кажется, что это было еще так недавно!»

28 октября (9 ноября) 1866 года состоялось торжественное бракосочетание великого князя Александра Александровича и великой княжны Марии Федоровны. В 8 часов утра со стороны Петропавловской крепости прогремели пять пушечных выстрелов, возвещавших об этом знаменательном событии в истории России. К 12 часам дня в Зимний дворец съехались члены Святейшего синода и придворное духовенство, члены Государственного совета, сенаторы, статс-дамы, камер-фрейлины, гофмейстерины, фрейлины, придворные чины и кавалеры, чужестранные послы и посланники, генералы армии и флота.

Пушечные залпы Петропавловской крепости извещали о начале высочайшего выхода в Зимнем дворце. Шествие возглавляли император Александр II и императрица Мария Александровна. За ними шли цесаревич Александр Александрович и великая княжна Мария Федоровна. На голове ее красовалась малая бриллиантовая корона. Она была одета в сарафан из серебряной парчи, на плечах — подбитая горностаем бархатная малиновая мантия с длинным шлейфом, который несли камергеры и гофмаршал двора.

При входе в собор их величества и их высочества были встречены митрополитом Святейшего синода Исидором, членами Синода и придворным духовником с крестом и святой водой. Великолепная певческая придворная капелла запела псалом «Господи, силою Твоею возвеселится Царь».

Александр II взял за руки обрученных и подвел их к алтарю. Началось таинство бракосочетания, которое совершал протопресвитер В. Г. Бажанов. Братья цесаревича Владимир и Алексей держали венец над головой цесаревича, а наследный датский принц Фредерик и принц Николай Лейхтенбергский — над головой Марии Федоровны. После прочтения Евангелия протодиакон торжественно провозгласил: «О благоверном Государе наследнике Цесаревиче, великом князе Александре Александровиче и его супруге, благоверной государыне Цесаревне великой княгине Марии Федоровны».

По совершении венчания высокосочетавшиеся принесли благодарение их императорским величествам, государю императору и государыне императрице. Митрополит с членами Святейшего синода и придворное духовенство совершили благодарственный молебен с коленопреклонением и пением «Тебя Бога хвалим». В это время в Петропавловской крепости был произведен 101 пушечный выстрел.

На бракосочетании присутствовали многочисленные гости: вся императорская семья и пять наследных принцев королевских семей Европы — датский, уэльский, прусский, гессенский и веймарский.

В 5 часов вечера в Николаевском зале Зимнего дворца состоялся парадный обед с музыкой и пением, на котором молодые принимали поздравления многочисленных гостей и представителей дипломатического корпуса. Во время обеда в Петропавловской крепости за здравие их императорских величеств был произведен 51 выстрел; за здравие высоконовобрачных — 31 выстрел, за здравие всего Императорского дома — 31 выстрел, за здравие их королевских величеств датского короля и королевы — 31 выстрел, за здравие духовных и верноподданных — 31 выстрел. Вечером в Георгиевском зале Зимнего дворца был праздничный бал. Молодожены вскоре вернулись в Аничков дворец, где был накрыт ужин для членов царской семьи. Здесь они получили благословение родителей.

Торжественный прием по случаю бракосочетания цесаревича Александра Александровича и цесаревны Марии Федоровны был устроен в тот же день королем Кристианом IX и королевой Луизой в Копенгагенском дворце Кристиансборг, а вечером в театре Казино состоялся большой бал, который продолжался до поздней ночи. Копенгаген праздновал свадьбу своей принцессы. Салютовали пушки, в небе взрывались фейерверки.

Предсвадебную неделю цесаревич Александр переносил с трудом. Он не любил все показное, балы, иллюминацию, фейерверки. Граф Шереметев так описывает эти дни накануне свадьбы: «Вообще в роли жениха цесаревич, по-видимому, был невозможен, по крайней мере, до меня доходили отзывы находивших его поведение крайне неудобным. Он показывался на публике по обязанности, у него было отвращение ко всем иллюминациям и фейерверкам, ко всему показному и деланному. Он, не стесняясь, делал все по-своему и вызывал нетерпеливое неудовольствие родителей. В публике стали еще более жалеть невесту, лишившуюся изящного и даровитого жениха и вынужденную „без любви“ перейти к другому — человеку грубому, неотесанному, плохо говорившему по-французски и в корне враждебному всем преданиям Готского календаря. Таков был господствовавший в придворных кругах отзыв…»

Накануне всех этих праздничных церемоний цесаревич со всей откровенностью выразил в дневнике свое настроение: «Я теперь нахожусь в самом дурном настроении духа в преддверии всех несносных праздников и балов, которые будут на днях. Право, не знаю, как выдержит моя милая бедная душка Минни все эти мучения… Господи, как я буду рад, когда все кончится и наконец можно будет вздохнуть спокойно и сказать себе: теперь главный шаг в жизни сделан…»