Порок - Илья Райх

– Внешне она была более-менее ухоженной, но, когда залез ей под юбку, то разочаровался, – объяснял он следователю, почему не оставил ни одного живого места в паховой области.

– Руками на тыльной стороне бедер обеих ее ног я обнаружил на колготках протертые насквозь небольшие отверстия. Мне стало не по себе, и меня чуть не вырвало на нее. Вы понимаете, Евгений Андреевич, мое разочарование, – взгляды их сошлись, Воинов говорил эмоционально, полно, но одновременно его тело оставалось без движений, руки были опущены. Евгений в итоге смог уловить особенность в поведении Воинова, мучившую с самого начала допроса. Да, человек с повинной позволял себе только мимику, мимические пассы утверждающе дополняли его речь. Причем любое движение ртом было плавным, четким и напрочь гасило суетливость допроса.

– В ней я искал образ второй жертвы, но поздно осознал, что эта женщина даже не подпадает под наше определение «декорация».

– Мне понравилось, как ты сказал под «наше определение», – с издевкой в голосе произнес Евгений.

– А вы со мной не согласны или у вас свое мнение насчет красивых женщин? Тогда, может, поделитесь?

– Не здесь, не сейчас и не тебе! – Евгений говорил сухо и спокойно, без иронии, давая понять, что диспут закрыт.

– Понимаю, вам не о чем рассуждать.

Евгений ничего не ответил, он отвернулся в сторону и ждал дальнейших показаний.

– Моему раздражению не было предела. И ничего не оставалось, как от досады раскромсать ножом ее пах. Здесь я поживился! Мне нравилось входить и выходить ножом, я чувствовал, как разрушаю каждую ее клеточку, кровь брызгала, я представил себя в роли хирурга, дающего шанс обреченному больному и вычищающего скальпелем гнилую нечисть. Но, как бывает в таких случаях, хирург слишком поздно обнаружил разъедающую опухоль без надежды на выздоровление.

В третьем эпизоде Воинов нашел в своих поступках гуманный момент:

– Я укокошил ее, когда она еще спала. Чтобы не повторить прокола, как в предыдущий раз, я подстраховался и увеличил дозу эфира в разы. Так что она не чувствовала боли, но… – Воинов сделал паузу. – Но я бы не отказался посмотреть на ее страдания…

После сказанного он вновь демонстративно взглянул на Марию, та в ответ не менее показательно отвернулась, сделав кислое лицо и давая понять, что ей омерзительно все, о чем говорит Воинов, как и он сам. Она возненавидела его.

– Во мне играла обида, – тихо сказал Воинов.

– Хорошо, на сегодня хватит! – скомандовал довольный собой Евгений.

Через пару минут распечатанные листы бумаги с первыми показаниями лежали на столе перед первоисточником. Воинов не вчитывался в собственные показания и быстро расписался на каждом листке, как и просил Евгений.

– И не станешь читать? – удивился Евгений.

– Я не думаю, что приписали лишнее. Это не из-за слепой веры к вершителям закона, просто маломальские расхождения вызовут у ваших коллег сомнения, подлинный я убийца или нет. Так ведь, господин Романов? – расписавшись, Воинов кинул листы на стол. Это был самоуверенный жест. Евгений возмутился:

– Это что?

– Это моя подпись, я всегда расписываюсь одной буквой.

Каждый лист был подписан одной латинской буквой – «V».

– Напиши полностью свою фамилию.

– Нет! – с ухмылкой произнес Воинов.

– Почему?

– Вы думаете, что я, придя с повинной, откажусь от своих слов?

Евгений ничего не ответил, суетливо собрал показания, позвал конвоира. Но, перед тем как увести Воинова в камеру, он поинтересовался у Марии, есть ли у нее вопросы к пришедшему с повинной. Она неуверенно помотала головой.

Вместе с конвоиром в кабинет забежал «коридорный»[2]адвокат, неприметный мужчина предпенсионного возраста; не вчитываясь в показания, он расписался под показаниями Воинова и быстро удалился.

Уже когда на Воинова надевали наручники, Евгений вновь поинтересовался уликами:

– Ты все же так и не сказал, где у тебя нож?

– Не все сразу. Мы с вами будем долго говорить.

– Не надейся, что удастся растянуть дело, я его закончу быстро, если ты и вправду тот, кого мы ищем.

– Вы не поняли, Евгений Андреевич, независимо от дела у нас с вами будет долгий разговор.

– Хм…

Последнее, что увидел Воинов, так это надменный взгляд Евгения в ответ на его реплику.

Глава одиннадцатая

Евгений выехал из ОВД. Он не помнил, сколько раз по дороге домой набирал номер телефона Татьяны. Пять, десять или вовсе – двадцать раз. Она не отвечала. Только когда он въехал на территорию двора, телефон зазвонил: «Татьяна!». Волнение и легкая дрожь немного поубавили его порыв. Переведя дыхание, он произнес:

– Чего телефон не берешь?

– А я спала, проспала весь день, – полусонным голосом ответила Татьяна.

– Хотел извиниться за сегодняшнее, я был неправ, – пересилив самолюбие, перешел к извинениям Евгений. Его раскаяния были наполнены нотками искренности.

– Ладно, просто я хочу тебе сказать, не надо портить отношения на пустом месте, – спокойным голосом произнесла Татьяна. Видно, сонное состояние вселило в нее толику снисхождения.

Образовалась пауза.

– Ты где? – спросила она.

Евгений вновь пустился в душевные излияния:

– Представляешь, я очень сильно переживал, – он не успел договорить. Татьяна воспользовалась моментом, чувства стеба ей было не занимать, но прибегала она к нему в очень редких случаях:

– По числу звонков было заметно, – но в голосе не читалось иронии.

– Из-за переживаний впервые в своей карьере ощутил желание пренебречь работой, и тому виною – ты, – он решил до конца пронести знамя страдальца перед глазами Татьяны. – Вместо того чтобы допросить с пристрастием серийного убийцу, у меня возникло страстное желание увидеть тебя, и я постарался побыстрее окончить допрос.

Татьяну не смутило неуместное сравнение:

– Оно того стоило?!

– Да! Стоило! Я хочу тебя увидеть!

– Приезжай, если хочешь, – голос Татьяны все еще звучал ровно.

– Что прикупить в продуктовом?

– Что хочешь, – с полным отсутствием эмоций выговорила Татьяна.

Ее голос не смущал Евгения, он был готов на все. Напряжение ушло, и постепенно рассудок вернулся. По дороге, имея привычку следователя мысленно воспроизводить ситуацию, он про себя несколько раз прокрутил разговор с Татьяной. Фраза: «Оно того стоило?!» разъедала самолюбие. Если даже придать словам форму вопроса, а не установления факта, то все равно она отдавала высокомерием.

«Оно того стоило?! – несколько раз проговорил про себя Евгений. – Имея такое алиби, ей никак нельзя предъявить обвинение в предвзятости», – на свой профессиональный лад размышлял он. И немного успокоился, когда перед ним замаячил продуктовый магазин. Ничего не оставалось, как заглотить уничижительную беседу, где все фразы имели двойной смысл, и отправиться за покупками.

Евгений не любил ходить с пустыми руками, что отличало его от многих мужчин. В том числе и за щедрость женщины проявляли к нему благосклонность. Теперь все его старания в этом вопросе были акцентированы на одной особе. Поэтому даже в небольшом продуктовом магазине выбирать приходилось все самое лучшее. Как он стал исполнять обязанности начальника отдела, его финансовое состояние стало более стабильным и позволило ему чувствовать себя с дамами намного уверенней.

Купив все необходимое – как всегда две бутылки красного вина (одной никогда не хватало), немного фруктов, овощей (Татьяна очень любила классический зеленый салат из огурцов и помидоров), курицу гриль, чтобы не тратить вечер на приготовление пищи, он уже было направился к автомобилю, как вдруг зазвонил телефон. Завидев на мониторе мобильного телефона знакомые инициалы «ЖАФ», он мысленно простонал: «Только не это!» – звонил его шеф Александр Житомирский.

– Да, Александр Федорович!

– Привет, ну, как? Говорят, тебе сегодня оперативники представили маньяка?

– Ну да, так точно!

– Что скажешь? Он или очередной шизофреник?

– Александр Федорович, пока трудно сказать…

– Как, ты что, не беседовал с ним? – возмутился шеф.

– Конечно, беседовал! Но пока не хочется бежать впереди паровоза, завтра доложу обо всем по порядку.

– Я сейчас на работе, можешь заехать ко мне и все доложить.

Этого Евгений и боялся больше всего.

– На девяносто процентов это он, – решил успокоить шефа Евгений.

– Тогда ладно, жду тебя в понедельник, оперативка будет после обеда, с утра можешь с ним поработать. Пока. Отдыхай. Стой… а куда его определил?

– В изолятор на Шафиева.

– На Шафиева. Хорошо, до завтра. Пока.

Евгений выдохнул, ехать на работу он не желал, удалось отболтаться. Сам он на девяносто процентов еще не был уверен, что Воинов именно тот тип, который изуверствовал над женщинами. По первым сегодняшним показаниям он мог дать не более семидесяти процентов, ведь пока следствие не обладало даже косвенными уликами. Их только предстояло добыть. К лукавству перед начальством он прибегал очень редко. Но сегодня был исключительный момент.