Дело инопланетян - Рон Хаббард

А, это же Терб с моими деньгами!

Еще не очухавшись спросонья, я доплелся до двери и открыл ее.

Это был не Терб. Это был Рат!

Он стоял, дрожа от холода, запорошенный снегом, посиневший — и что-то еще читалось на его лице.

Он вошел, закрыл за собой дверь и прислонился к ней.

— Он покойник, — выдавил он из себя наконец.

— Что ж, приятная новость, — откликнулся я. — Давай сюда деньги.

Рат недоуменно уставился на меня. Выглядел он довольно потрепанным, каким-то скрюченным, того и гляди свалится.

— Не крути, — сказал я. — Ты ведь знаешь, что я послал Терба выследить Сильву и забрать деньги.

Рат тяжело осел на пол и замер, подпирая спиною дверь, с поникшей головой. Я готов был поклясться, что он плачет.

— Ну ладно, ладно, — сказал я. — Хватит увиливать. Еще слишком рано для всяких шуточек. Деньги сюда, и не пытайся что-нибудь утаить!

— Он покойник, — повторил Рат. — Замучен до смерти.

— Что ж, отлично, — похвалил его я. — Выходит, Терб немного поразвлекся. Но это не значит, что вы, пара (…) недоносков, можете забрать деньги себе.

Всхлипывая, Рат проговорил:

— Да это Терб. Терб покойник.

Я еще до этого открыл рот, чтобы заговорить, но теперь я его закрыл, соображая: Гансальмо Сильва все еще жив!

Я быстро запер дверь на замок и задвижку и поспешно достал из бюро еще один пистолет — револьвер «магнум» системы «Смит и Вессон», калибр 44. Убедившись, что гостиная пуста, запер ее и закрыл на задвижку. Произвел разведку на террасе. Сильвы нигде не было. Пока.

Наконец я вернулся и схватил Рата за грудки.

— А ну говори (…), как вы двое запороли это дело.

Он так посинел и так дрожал от нервного потрясения, что ему далеко не сразу удалось разговориться.

— Я бы его так и не нашел, — стал он рассказывать наконец. — Но мы оба носим «жучки», с помощью которых находим друг друга. Прошлым вечером он не вернулся. Мне сказали, что он поехал к вам.

Я вышел на него по «жучку», зашитому у него в брюках. Он был в подвале заброшенного дома.

Рат замолчал.

— При нем что-нибудь было?

— Ноги у него наполовину обгорели. Все зубы были выбиты. Мы всегда работали вместе. Если он шел за Сильвой, то, должно быть, Сильва притворился, что входит в дом, а сам сделал круг и напал на него сзади.

— Ты не нашел при нем мои сто тысяч? — спросил я. От такого сброда никогда не добьешься прямого ответа.

— Ничего не нашел: ни денег, ни оружия. Ничего.

— Он проболтался?

Рат снова заплакал — без слез, судорожно всхлипывая. Потом промолвил:

— Наверное, Терб так замерз, что не смог драться.

Ловкий ход, чтобы попытаться вытянуть из кого-то деньги на пальто! Поверьте, я тут же выставил Рата вон. Он потащился к лифту, держась рукой за стену, опустив голову, дрожа и всхлипывая. Я захлопнул дверь. Мне нужно было подумать о делах поважней.

Итак, проболтался ли Терб?

Вполне вероятно.

Мне лучше сидеть взаперти и не высовываться. Мне лучше держать эту штуку при себе денно и нощно.

Пусть эта пара кретинов все портит и говняет — я не из их числа!

Вдруг я вспомнил, что Сильва принял вид жены директора ЦРУ, похитил ее и повесил на нее убийство. Ютанк!

У меня хватило храбрости пересечь гостиную. Я замолотил в дверь. Она долго не подходила, затем открыла.

— Не выходи из дома. Держи дверь на запоре. Никого не впускай!

— Почему? — тревожно спросила она.

— Сильва. Ты ведь помнишь Сильву. Тот самый, которого ты когда-то наняла в телохранители. Он убил директора ЦРУ, а теперь, возможно, охотится за мной.

— Неужели? — Глаза у Ютанк широко раскрылись, и она добавила: — Ты уверен?

Ей требовалось убедительное доказательство. Таковое все еще лежало на Диване за подушкой: визитные карточки директора ЦРУ. Я вытащил их, с пятнами крови, и сунул ей под нос.

Она поглядела на них, открыв от изумления рот, затем спросила:

— Ты заплатил ему за это?

— И попытался вернуть свои деньги. Жди его теперь за каждым углом. Не выходи из дома!

Психологи утверждают, что убийство и кровь действуют на женщин самым престранным образом. Смерть стимулирует их сексуально. Ютанк вдруг страстно обняла меня и поцеловала.

Затем забегала вокруг, задергивая все шторы, пока в комнате не стало темно хоть глаз коли. Ютанк повалила меня на постель и взобралась на меня с ногами.

В этот день мы уже не выходили из дома.

Рот ее был горяч, как огонь!

После двух дней такого уединения — очень стоящего уединения — я чувствовал себя дерзким и самоуверенным.

Так как поблизости не наблюдалось ничего странного и посторонние лица не появлялись, я сделал заключение, что Терб, возможно, и не проболтался.

Я решил, что, пожалуй, если действовать осторожно, можно рискнуть и выйти из дома. Кроме того, после сорока восьми часов непрерывной постельной жизни с Ютанк я начал ослабевать. За завтраком оказалось, что я с большим трудом могу поднять ложку с мороженым.

Ютанк вышла из-за стола, ушла к себе в комнату и заперлась. Потом вернулась, одетая в норковую шубку, норковые сапожки и норковую шапку, натягивая на руки норковые перчатки.

— Только что порылась в своем гардеробе, — с едва заметным раздражением сказала она, — и вижу — мне совсем нечего носить. Наконец-то снег прекратился, а у Тиффани сегодня распродажа.

— Там продают ювелирные украшения, — заметил я.

— Знаю. Так что вперед!

— Подожди, — сказал я. — Поосторожней с деньгами!

С некоторой горячностью Ютанк выхватила свой норковый кошелек, открыла его и показала мне. Он был набит деньгами! Вот это бережливость! Ютанк повернулась, собираясь уйти.

— Обожди, — сказал я. — Еще одна вещь! — Я за ковылял к бюро и вытащил старый «ремингтон даблдерринджер» с перламутровой рукояткой. Пистолет небольшой, весом всего одиннадцать унций. Я убедился, что он заряжен патронами рассеянного огня 41-го калибра. — Возьми, может пригодиться.

Она отпрянула:

— О Боже, нет! Я ужасно боюсь пистолетов! Еще подстрелишь себя невзначай!

Ах, ну да, ведь она же была маленькой дикаркой из пустыни и, естественно, слишком стеснялась, чтобы в кого-то стрелять.

Где-то в час, поспав еще разок, я смог собраться с силами, одеться и выйти из дома. Состояние моей казны заставляло меня шевелиться. У меня под матрацем, должно быть, осталось около тридцати восьми тысяч долларов.

Заглядывая за углы и держа руку с «магнумом 44» в кармане, я пробрался по заснеженным улицам к площади Роксентера. Пришла пора получить плату за работу в качестве семейного «шпиё'на».

Вскоре я уже стоял у цели: окно 13, «Выплата мелких сумм».

Там сидела новенькая кассирша. Впрочем, увидеть в ней существо женского пола было весьма трудно. Она носила мужскую стрижку, мужской костюм, а узкая жесткая прорезь заменяла ей рот.

— А где, — начал я неуверенно, — мисс… мисс…

— Мисс Хапуга. Вчера закончился ее двадцатипятилетний служебный срок. Она вышла на пенсию и уехала жить на виллу в Монте-Карло. Я мисс Щипли. А ты, черт возьми, кто такой?

— Инксвитч, — отвечал я, предъявляя федеральное удостоверение личности.

Она поискала в тощенькой книге сотрудников.

— В списке ты не значишься, парень.

— Может, в компьютере посмотрите? — попросил я с надеждой.

Она посмотрела. Тоже пусто.

— Проваливай, — велела она.

— Обождите, — взмолился я. — Вы же знаете, что это значит, когда на экране пусто.

— А то и значит, что я должна полицию вызвать. Но у меня сегодня хорошее настроение. Убирайся отсюда, пока я не нажала на курок пистолета у меня под стойкой. Специально для грабителей. Ужасно хочется посмотреть, как он действует.

Естественно, я ушел и направился к начальнику отдела кадров.

— Мисс Щипли? Новые кадры, — сказал он. — Всегда от них неприятности. — И ушел пить кофе.

Я бросился в контору Гробса.

Она была закрыта.

Я отправился восвояси.

Ну что ж, хоть Сильва меня не пристрелил — и то хорошо.

Я немного поразвлекся мыслью, а не ограбить ли мне банк. Сделать это казалось довольно просто и к тому же нужно было что-то предпринять, чтобы пополнить мой отощавший кошелек. Стотысячная потеря заметно на нем отразилась.

Полагая, что Рат сколько-нибудь разбирается в вопросах ограбления банков, я позвонил в нью-йоркскую контору.

— Рата? — переспросил регистратор. — Он уж два дня как в больнице. Пневмония.

Снова устроил себе отпуск! О боги, ну как работать с таким отребьем!

Но день все же окончился не без смеха. По телевизору давали ночное ток-шоу не с кем иным, как с поддельным Вундеркиндом — лошадиные зубы и все прочее!