Время Полицая - Айдар Павлов

– Я знаю. Но тебе придется выполнить несколько условий. Наша сделка имеет силу лишь в том случае, если ты будешь верить мне и хотеть меня как никого на этом свете и никогда.

– Ну, хорошо, – согласился Вадим. – Постараюсь.

Кобра рассмеялась.

– Твое старание меня не интересует. Ты должен любить только меня, Чапаев. Забудешь об этом хотя бы на час – я уготовлю твоей душонке такую преисподнюю, которая не снилась Иуде Искариоту.

На душе – или уже душонке – Вадика скребли кошки, – и тем не менее, он со смиренной покорностью принимал все условия черной леди с волшебными глазами.

– Предупреждаю, – продолжала Кобра, – я очень мелочная и прихотливая баба, поэтому не забудь об инфляции: если ты завтра хоть на тонну упадешь в цене, я за себя не ручаюсь. Дешевка мне не нужна, я люблю сливки, а не протухшее молоко. А поднимешься – твое от тебя не уйдет, я в накладе не останусь. Имей в виду, цена на душонку подскакивает лишь тогда, когда ты отдаешь последнее. Впрочем, ты уже видел, каким образом можно сделать меня счастливой.

– Видел.

– Так что, будь Цюпой. – Кобра болезненно хлопнула Вадима по щеке, которую минуту назад ласкала своими красивыми пальцами.

– Буду.

– Я умею считать бабки, Чапаев. Я лучше всех считаю деньги, души и жизни, я никогда не ошибаюсь. Если я ошибаюсь, то никто, кроме меня, этого не знает. И последнее. Я всегда беру больше, чем отдаю, намного больше. Я возвращаю только деньги. Душонки не возвращаю. Если я чего-то не получаю добровольно и вовремя, я обираю. Сначала до шкуры, потом до костей. Сначала с потом, потом с кровью. И не дай божок тебе подсунуть вместо крови кетчуп. Когда меня считают пробитой идиоткой и вместо теплой свежей крови пытаются накормить этой жалкой халявой, я перестаю быть точной как весы, – я даже не обираю – я выбрасываю тех, кто хочет меня наколоть, блн.

– Запугала, красавица, – признался Вадим. – До смерти запугала. Как мне тебя хотеть, если я буду бояться?

– Твои проблемы, цыпа.

Кобра в третий раз дотронулась до его щеки. Теперь нежно и ласково. Вадик разомлел, закрыв глаза.

– … Ну, что, мы заключаем сделку? – спросила она.

– Конечно, – ответил он, полагая, будто легко поладил со всей преисподней.

– Сделаешь меня счастливой?

– Да, Кобра, да.

– Веришь мне?

– Верю.

– Любишь меня?

– Люблю как никого и никогда.

– С этого момента мы одна семья.

– Кобра… Кобра…

Его голова в блаженстве опустилась на грудь цыганки, он застонал от неземного наслаждения. Кобра погладила его бобрик на затылке и убаюкала:

– Я вытащу тебя, мальчик мой, не бойся. Мы вместе. У тебя есть я – у меня есть ты. Мы качаем на руках Вселенную. Капли звезд тают на наших ладонях. Аромат травы застыл на губах. Мы легче птиц, быстрее света, ты и я…

Время остановилось. Неизвестно, как долго Вадик дремал руках Кобры. Вернувшись на круги своя, он понял, что больше не лежит на ее груди, а сидит напротив. По-турецки. Ее лицо было прекрасно. Самое простое и красивое лицо на свете. Кобра улыбалась.

– …Боже, кто ты?

– Я не Боже, – сказала она, облизнув мягкие губы.

– Мишке тоже было хорошо, когда он отдавал тебе душу?

– Ревнуешь? – Кобра удовлетворенно улыбнулась.

Вадим пожал плечами:

– Естественно.

– Это прекрасно. Ну, и что ты намерен попросить?

– Ничего.

– Договор есть договор. Проси.

– Не знаю. Что дашь, то возьму.

– Милый мальчик, – похвалила цыганка. – Оставайся всегда таким – у тебя все получится. Выбирай, Чапаев. Я могу вернуть тебе сумку с деньгами, Настю или все остальное.

– Все?

– Абсолютно. Кроме твоей маленькой невесты и свадебного путешествия.

– Ясно. – Вадик задумался.

Пока он размышлял, Кобра засмеялась.

– … Что-нибудь не так? – спросил он.

– Мне нравится твой выбор, – сказала она.

– Но я ещё не выбрал.

– Всё давно решено.

– Настя?

– Мне по душе твоя маленькая слепая воровка, – кивнула Кобра. – Нимфа с незаметным пушком над губами… Бери ее, Чапаев. Бери и бабки свои, черт с тобой, – на Балтийском вокзале, семнадцатая камера хранения, закодирована ее днем рождения. Устрой маленький праздник своей маленькой воровке, покажи ей сказку. С папиным мешком получится реальный праздник, да? Нормально вам будет, вот увидишь. Но не дай божок, Чапаев, – слышишь?

– Что?

– Не дай божок, ты захочешь её больше, чем меня. Я тебя и в Африке достану. И ты снова потеряешь все свои потроха. Так-то, цыпа моя, так-то.

– Где ее искать?

– В Университете. Филологический факультет, второй курс.

– Немецкая группа?

– Точно.

– Она же полгода как не учится.

– Полгода?! – Кобра засмеялась. – А ты не заметил, Чапаев, сегодня кое-что изменилось. И всего-то за полдня.

– Заметил.

– Будешь на вокзале забирать сумарь – купи два билета до Таллинна.

– Зачем?

– Затем, что я так хочу.

Силы оставляли Вадима. Беседа с ведомой высосала столько энергии, что сознание начало угасать.

– Ты не против, если я прилягу? – спросил он.

– Ложись. – Кобра опустила его на снежную перину и продолжала говорить до тех пор, пока он не отключился: – Насте Таллинн понравится. На каждом повороте – гномы. Ты же знаешь, Таллиннские улочки имеют совсем другое измерение. Тебе надо сбежать из Питера. Смени обстановку. Своди девчонку на концерт в Нигулисте, послушайте орган… Ты когда-нибудь заходил в Нигулисте?

– Никогда.

– Тем более. В Нигулисте хорошо приходить зимой: на улице мороз, светит солнце, в соборе тоже не согреться – заходишь, а изо рта валит пар. Поднимаешь глаза и смотришь на небо сквозь маленькие узкие стекла. Где-то там наверху сидит органист. Растворись в лучах застывшей музыки и ледяного света… Послезавтра в Нигулисте – "Искусство фуги" Иоганна Себастьяна Баха, играть будет Август Яола, если, конечно, парня не убьют – много кто на него зуб точит, – человечишка так себе, паршивенький, а играет гениально. – Кобра внимательно посмотрела на Вадика, тот чуть дышал. – Запомнишь? – спросила она, улыбаясь ему вслед: – Август Яола.

– Август Яола, – прошептал Вадим, глядя в глубокие – черт ногу сломит! – глаза цыганки, нависшие над ним словно бездна. Наконец, он понял, что… растворяется в этой черной, бездонной стихии, всецело овладевшей его душой, теряя сознание и чувства.

– … Кто убьет Августа Яолу? – бестолково произнес он, прежде чем исчезнуть в темноте: – Кому это надо?

11

Уделив столь пристальное внимание Вадику Романову, Кобра, однако, не посвятила ни минуты своего земного времени такому парню как Полицай. Поэтому в невидимой рулетке питерских метаморфоз этот парень принимал участие, можно сказать, случайно. Никакого предварительного согласия располагать своим богатырским телом и кое-каким сознанием в ненавистном Ленинграде, городе жидов и фраеров, Полицай не давал. Тем не менее, чувствовал он здесь себя неплохо, у него всё было, и все было хорошо: всемогущий папа, несколько иномарок, счета в швейцарских банках и пудовые кулаки, с которыми Пол, как говорят, "попал в струю", ибо в 91-м кулак составлял все: и икону, и зарплату.

Обычно сильные или просто большие люди являются отменными добряками и паиньками. В противном случае, они рискуют сгореть заживо. Полицай составлял счастливое исключение, ибо обладал даром совмещать мощь героя Эллады с характером пустынного шакала, что красноречиво отражалось в его удивительном взгляде: голубом и испепеляющим до мозга костей. Дожить при таких природных задатках до тридцати одного года, не получив от снайпера пулю, – само по себе подвиг.

Итак, Полицай, сам того не подозревая, сидел на чужом месте в качестве законного наследника Ильи Павловича Романова, знал вокруг себя всех, с кем был знаком Вадик Романов накануне своего исчезновения: Мишу, Леню, – да и много кого еще; он честно думал, будто его мать умерла в пору, когда он не умел говорить, короче, сидел, пока обстоятельства не обернулись к нему, мягко говоря, задом и не потребовали каких-то чрезвычайных мер. Причем, крыша Полицая, в надежности которой до второго декабря никто не сомневался, мало помалу начала съезжать.

Через двадцать минут после катастрофы на улице Композиторов Полицай, как и обещал, приехал в офис папы. Илья Павлович ждал объяснений, потрясенно разглядывал сына и теребил во рту дужку от очков.

Сынок, едва войдя в кабинет, заявил:

– Он ушел. У него оказался ствол, бл. Почему ты не сказал, нах, что у него будет ствол, бл?!

И вот, папа не мог ему ответить. Сосал оправу окуляров и думал:

"Откуда ж мне знать, Пол, ствол у него или огнемет? Ты запорол задание, сынок, подставил всех. Понимаешь ли ты это? Как нам дальше жить?"

ЧП на улице Композиторов, 23, конечно, стало громом для Ильи Павловича, но только не средь ясного неба. Имея такого вышибалу и ликвидатора, как Полицай, волей-неволей прогнозируешь иные производственные неувязки, внеплановые проколы. И тем не менее. Пол еще ни разу не позволял безнаказанно мочить своих людей. Два трупа на хате какого-то должника-проходимца, у которого и крыши-то человеческой не было, – это нонсенс.