Прерия - Джеймс Купер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Краснокожий верен себе, что в прерии, что в лесу! В награду за такую вольность часовой-христианин самое малое хватил бы прикладом по башке, а тетон погнался за своими конями, точно думает, что в такой скачке две ноги не уступят четырем! А ведь черти еще до света переловят лошадок всех до одной, потому что у тех инстинкт, а у этих разум. Жалкий разум, согласен, а все же и индеец человек… Эх, делавары — вот были индейцы! Гордость Америки! А где сейчас этот сильный народ? Почти весь рассеян, истреблен. Так-то! Придется путешественнику осесть на этом месте: хотя природа откажет ему здесь в удовольствии беззаконно оголять землю от деревьев, зато воды будет вволю. Но своих четвероногих ему уж не видать — или я плохо знаю хитрую повадку сиу.
— А не пойти ли нам к Ишмаэлу? — сказал бортник. — Он им не уступит без доброй драки: едва ли старик вдруг обратился в труса.
— Не надо, не надо! — закричала было Эллен.
Но траппер мягко зажал ей рот ладонью.
— Шш!.. — остановил он ее. — Будем громко говорить — попадем в беду. А твой друг, — обратился он к Полю, — достаточно ли храбр?
— Не зовите скваттера моим другом! — перебил юноша. — Я не вожу дружбу с человеком, если он не может показать купчую на землю, которая его кормит.
— Ладно, ладно. Скажем — твой знакомый. Стойкий он человек? Пустит он в ход свинец да порох, чтоб отстоять свое добро?
— Свое добро? Го-го! Он отстоит и свое и не свое! Можешь ты сказать мне, старый траппер, чье ружье расправилось с помощником шерифа, который собирался согнать поселенцев, захвативших землю у Буффало-Лик в старом Кентукки? Я в тот день выследил отличный рой до дупла сухого бука, а под буком лежал помощник шерифа с дыркой в тех «милостью господней»[13], которые он держал при себе в кармане куртки, точно думал, что лист бумаги послужит ему щитом против скваттерской пули! Ничего, Эллен, тебе не о чем беспокоиться: дальше подозрений дело не пошло — в округе, кроме Ишмаэла, еще с полсотни хозяев поселились на тех же птичьих правах, подозревай любого!
Девушка вздрогнула, и тяжкий вздох, как ни силилась она подавить его, вырвался словно из глубины ее сердца.
Старик узнал довольно: после рассказа Поля, короткого, но выразительного, не оставалось сомнений, захочет ли Ишмаэл мстить за свою обиду. То, что он услышал, вызвало у него новый ход мыслей, и он продолжал:
— Каждый знает сам, какие узы крепче всего связывают его с близкими, — сказал он. — Но очень печально, что цвет кожи, и собственность, и язык, и ученость так глубоко разделяют людей, когда люди все в конечном счете дети одного отца! Но как бы то ни было, — продолжал он с внезапным резким переходом, характерным для него и в чувствах и в действиях, — сейчас не до проповеди: видно, будет драка, и надо к ней приготовиться. Шш… Внизу какое-то движение, — верно, увидели нас.
— В лагере зашевелились! — воскликнула Эллен и так задрожала, точно приход друзей был ей сейчас не менее страшен, чем недавнее появление врагов. — Ступай, Поль, оставь меня. Чтоб они хоть тебя-то не увидели!
— Если, Эллен, я тебя оставлю раньше, чем ты будешь в безопасности, хотя бы и под кровом Ишмаэла, пусть я в жизни своей не услышу больше жужжания пчелы. Или хуже того — пусть ослепнут мои глаза и не смогут выследить пчелу до улья!
— Ты забываешь об этом добром старике. Он меня не покинет. Хотя, сказать по правде, Поль, в прошлый раз мы с тобой расстались в пустыне похуже этой.
— Ну нет! Индейцы, того и гляди, прибегут назад, и что тогда станется с вами? Уволокут, и, покуда разберешься, куда за ними гнаться, они уже будут с тобою на полпути к Скалистым горам. Как по-твоему, траппер, сколько времени пройдет, пока твои тетоны вернутся забрать у старого Ишмаэла остальной его скарб?
— Их теперь бояться нечего, — ответил старик с особенным своим глухим смешком. — Знаю я этих чертей, они будут носиться за своими лошадьми часов шесть, не меньше! Слышите? Топот под холмом в ивняке! Это они! У сиу каждый конь такой, что не отстанет в беге от долгоногого лося. Тсс… Ложись опять в траву — оба, живей! Я слышал щелк курка — это верно, как то, что я горстка праха!
Траппер не дал своим товарищам раздумывать: говоря это, он потянул их за собой в высокую — чуть ли не в рост человека — заросль. К счастью, старый охотник сохранил еще острое зрение и слух и не утратил своей былой быстроты и решимости. Едва они все трое пригнулись к земле, как раздались три так хорошо им знакомых коротких раската — три выстрела из кентуккийских ружей, — и тотчас же в опасной близости от их голов прожужжал свинец.
— Неплохо, молодцы! Неплохо, старик! — прошептал Поль. Ни опасность, ни трудное положение не могли, казалось, окончательно подавить в нем бодрость духа. — Залп такой, что лучшего не пожелаешь услышать, когда ты сам под дулом. Что скажешь, траппер? Похоже, начинается трехсторонняя война! Послать и мне в них свинец?
— Нет! Отвечать, так не свинцом, а разумным словом, — поспешил остановить его старик, — или вы оба погибли.
— Не уверен я, что добьюсь большего, если дам говорить своему языку, а не ружью, — сказал Поль скорее зло, чем шутливо.
— Ради бога, тише. Еще услышат! — вмешалась Эллен. — Уходи, Поль, уходи! Теперь ты можешь спокойно оставить меня. — Раздалось несколько выстрелов, пули падали все ближе, и она умолкла — не так со страху, как ради осторожности.
— Пора положить этому конец, — сказал траппер и поднялся во весь рост с достоинством человека, думающего только о взятой на себя задаче. — Не знаю, дети, почему вам приходится опасаться тех, кого вы должны бы любить и чтить, но, так или иначе, нужно спасать вашу жизнь. Протянуть на несколько часов больше или меньше — какая разница для того, чей век насчитывает так много дней? Поэтому я выйду им навстречу. Путь перед вами свободен на все четыре стороны. Пользуйтесь, покуда можно и как вам будет угодно. Дай вам бог побольше счастья, вы заслуживаете его!
Траппер не стал ждать ответа и смело зашагал вниз по склону в сторону лагеря ровным шагом, не позволяя себе ни ускорить его, ни со страху замедлить. Свет месяца в эту минуту упал на его высокую, худую фигуру, так что переселенцы должны были его увидеть. Но, не смутившись этим неблагоприятным обстоятельством, старик твердо и безмолвно продолжал свой путь прямо на лесок, пока не услышал грозный оклик:
— Кто идет — друг или враг?
— Друг! — был ответ. — Человек, проживший слишком долго, чтобы омрачать остаток жизни ссорами.
— Но не так долго, чтобы забыть хитрые уловки своих юных лет, — сказал Ишмаэл и, чтобы встретиться с траппером лицом к лицу, вышел из-за низкого куста. — Старик, ты навел на нас свору краснокожих чертей и завтра пойдешь получать свою долю добычи.