Тайна старинного рояля - Поль-Жак Бонзон

В восемь часов, наскоро проглотив завтрак (я даже забыл сказать маме «спасибо» за чудесные коржики, которые она купила специально для меня), я вышел с Кафи на улицу. И вот первая неожиданность! На улице Птит-Люн стоял густой туман. Я побежал в Пещеру. Корже, Стриженый, Гиль и Бифштекс были уже там; по их лицам я понял, что они тоже провели беспокойную ночь. Вскоре пришла Мади. Сапожник сильно задержался, но не по своей вине. Вчера его мама целый день работала, поэтому проснулась поздно. Не мог же он уйти, не поцеловав ее и не поздравив с праздником!

— Пошли! — решительно сказал Корже. — Нужно спешить.

По пути нам не встретилось ни живой души. Лионцы отсыпались после встречи Нового года. В городе было сумрачно; казалось, день никогда не настанет. На набережных еще горели фонари.

Накануне, возвращаясь из комиссариата, мы решили спрятаться за парапетом набережной, на карнизе, образованном выступом широкой колонны. Впрочем, в этом тумане можно было не опасаться, что нас кто-нибудь заметит.

…Пробираясь вдоль стен, словно заговорщики, мы добрались до моста Сен-Венсан и перешли по нему поодиночке, чтобы не привлекать к себе внимания. Затем, перепрыгнув по очереди через парапет, приземлились на карнизе. Если мы присядем на корточки, с набережной нас не заметят.

Кафи понял, что мы чего-то ждем. Вместо того чтобы носиться по набережной, он лег рядом со мной.

Осторожно поднимая головы, мы следили за происходящим. Машин на набережной почти не было, проехало только несколько легковушек. Человек, который должен был подтолкнуть слепого под колеса, еще не пришел. Полиции тоже не было видно. Невозможно было представить, какая драма должна здесь разыграться.

Девять часов! Ничего не происходило. Туман и не думал рассеиваться. Фонари все еще горели, машины ехали с зажженными фарами. Нас пронизывал влажный холод, на одежде расплывались мокрые пятна, Кафи то и дело отряхивался, обдавая нас брызгами.

Половина десятого! Нас все больше донимали холод и беспокойство. Приедет ли полиция?

Может, комиссар только сделал вид, что поверил вам? — заволновался Бифштекс.

Нет, — возразила Мади. — Ты не был у него в кабинете, а мы были. Вид у него был самый решительный.

Без двадцати десять! Внимание! Какой-то темный, кажется черный, автомобиль Затормозил у тротуара, метрах в двухстах от моста. Из-за густого тумана его плохо было видно, однако по очертаниям Корже определил, что это большая машина, похоже, иностранной марки. Из автомобиля никто не вышел. Наверное, это приехал человек в сером пальто.

Без десяти… Тревога нарастала. Набережные понемногу оживлялись. Машин становилось больше. Пробегали прохожие с поднятыми воротниками, пытаясь спастись от ледяного тумана. Черная машина все еще стояла у тротуара, она лишь переменила место: перед ней припарковался другой автомобиль, и водитель черной машины объехал его, чтобы не терять из виду мост.

Десять часов! Сапожник, выглянув из-за парапета, заметил двух человек, стоящих на тротуаре. Он узнал Курчавого и его сообщника. Но где полиция? Корже пытался нас успокоить:

— Не волнуйтесь. Комиссар действует осторожно. Полицейские появятся в последнюю минуту…

Десять минут одиннадцатого. Ничего не изменилось. Двое мужчин ходили туда-сюда по тротуару, будто не замечая машину, стоявшую у поребрика. Может, мсье Воклен не решился выйти в такой туман? Впрочем, туман ему не помеха. Или малыш Тонен отказался к нему идти? Но тогда и Курчавый не пришел бы сюда!

Прошло еще минут пять. Я рискнул высунуть голову. Курчавый и его сообщник крепко пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Все ясно: они увидели, что по улочке спускается слепой. Мсье Воклен!

Мы все вскочили, как по команде. Несмотря на туман, ошибиться было невозможно: это был силуэт нашего старого друга. Он шагал неуверенно, но быстрее, чем обычно. Бедняга! Ему сказали, что его собаку видели на набережной, он спешил ее найти… Как и предполагал Курчавый, он шел именно по этому тротуару.

До мостовой оставалось всего сто метров… пятьдесят… Курчавый, отойдя на безопасное расстояние, наблюдал за происходящим издали. Его сообщник, видно, подсчитывал, сколько шагов нужно сделать, чтобы подойти к старику ровно в тот миг, когда он окажется напротив моста.

Мы тщетно пытались обнаружить хоть малейший признак того, что полиция готова вмешаться в события. Кровь билась у меня в висках, сердце отчаянно стучало… Сидящая рядом Мади дрожала, словно осиновый листок. Она бессознательно сжимала мою руку, больно впившись в нее ногтями.

Сообщник Курчавого подошел к слепому. Он разговаривал с ним, одновременно ища глазами машину. Ну где же полиция? Волнение наше достигло предела: Ведь мы рядом, мы можем еще подбежать! Неужели нам суждено стать свидетелями ужасной драмы?

Тут водитель черной машины просигналил и тронулся с места. Его сообщник взял слепого под руку. Мне хотелось зажмуриться, чтобы не видеть дальнейшего… Какие страшные эти минуты ожидания! Ну скорее, полиция, скорее!

Мужчина вывел слепого на мостовую; автомобиль тем временем приближался, набирая скорость. Вот он уже в тридцати метрах, в двадцати… авария неизбежна, никто не сможет ее предотвратить!

Но неожиданно, незаметно ни для нас, ни для преступников, появился мотоциклист. Он соскочил с мотоцикла, ударом кулака повалил мужчину на мостовую и резко оттащил слепого назад. Черная машина пронеслась мимо. Раздались свистки, но она не остановилась; вместо того чтобы нажать на тормоз, водитель увеличил скорость. Раздались три выстрела, пули попали в колеса. Камеры тут же осели, машину занесло, она завиляла, задела за фонарный столб, врезалась в парапет набережной и остановилась. Открылась дверца, из автомобиля выскочил человек в сером пальто. Он перебежал мостовую и скрылся в переулке.

Все произошло в считанные секунды. Мы выбежали из своего укрытия и бросились к слепому. Полицейский слишком резко выдернул его из-под колес приближающейся машины, и старик упал. К счастью, ударился он не сильно. Он поднялся, отряхнул пальто и недоуменно поинтересовался, что означает весь этот шум. Мы с Мади принялись наперебой рассказывать о человеке, который хотел бросить его под колеса. Теперь он уже в надежных руках, да и Курчавый далеко не уйдет: Корже, Гиль и Бифштекс кинулись за ним в погоню. Я поднял палку слепого, и тут кто-то спросил меня:

— Твоя собака может взять след?

Это был комиссар. Откуда он узнал про собаку?.. Впрочем, раздумывать было некогда. Я привел Кафи к черной машине и приказал:

— След, Кафи, след!

В спешке Марнье оставил в машине шляпу, перчатки и шерстяной шарф. Кафи сразу понял, что от него требуется: мы уже не раз заставляли его идти по следу. Понюхав перчатки и шарф, он бросился в переулок вслед за беглецом. Я еле поспевал за ним вместе с тремя неведомо откуда взявшимися полицейскими.

Погоня закончилась довольно быстро. Два-три раза замешкавшись по дороге, Кафи наконец остановился перед каким-то подъездом и принялся яростно лаять. Я бросился к двери.

— Нет, — остановил меня полицейский, — тебе нельзя, это может быть опасно!

С пистолетом в руке он вбежал в подъезд, пока я пытался удержать Кафи. Человек в сером пальто притаился на ступеньке лестницы.

— Руки вверх!

Поняв, что игра проиграна, негодяй не оказал ни какого сопротивления. Его увели к полицейскому фургончику, стоявшему рядом, в переулке. Вскоре появились остальные полицейские и мои друзья. Они вели старьевщика и его сообщника.

Увезите эту троицу! — приказал комиссар.

В отделение? — спросил шофер.

А куда же еще?

Но комиссар тут же передумал.

— Нет, в Сент-Фуа. Если там еще кто-то есть, нельзя дать им улизнуть… Я надеюсь, мы найдем там что-нибудь интересное.

Затем он повернулся к нам.

— Поехали с нами, ребята. И вашего слепого друга возьмите с собой.

Я побежал искать мсье Воклена, которого мы оставили с Мади на набережной. Девочка завела его в маленькое кафе и напоила горячим чаем, чтобы немного успокоить. Бедный мсье Воклен! Он только что узнал, что его славный Брике жив, и был потрясен этой новостью.

Пять минут спустя битком набитый черный полицейский фургон пронесся по набережной и начал взбираться на холм Сент-Фуа.

ВСЕ ПРОЯСНЯЕТСЯ

Полицейская машина, остановившаяся возле виллы с башенками, стала для элегантной мадам Марнье весьма неприятным новогодним подарком. Догадалась ли она, что ее мужа арестовали? Была ли она в курсе его дел? Если и так, она великолепно разыграла удивление.

— Боже мой! — воскликнула она, подбегая к калитке. — Что случилось? Авария? Мой муж ранен?..

Не беспокойтесь, — холодно ответил комиссар, — аварии не случилось. Она должна была произойти, но жертвой ее стал бы не ваш муж, а другой человек.