Слабо влюбиться - Линда Джонсон

Виктор покачал головой:

– Убийства расследовать я не умею, космос не люблю, с драконами и ведьмами не знаком, – ответил он иронично. – Мой жанр – это современный любовный роман. И в нем, думаю, я продолжу писать следующую книгу.

«Которая уже практически готова», – добавил он про себя.

– Спасибо, это все вопросы, – журналистка поднялась. – Я предоставлю вам на подпись интервью завтра утром.

– Вы хотели сфотографировать кабинет, – напомнил Виктор.

– Не на что, – покачала головой журналистка, повернулась и вышла из комнаты.

Виктор остался в своем кресле. Сильно раздражавшее его интервью завершилось. И Виктор не знал, радоваться ли этому факту. Сегодня, завтра, максимум воскресенье – зависит от появления в доме Антона, – и журналистка останется только в воспоминаниях Виктора. Что ж, оно, наверное, и к лучшему…

Не обращая внимания на нывшее сердце, Виктор встал и заковылял к выходу. Пора возвращаться к работе.

Глава 25

Аня передумала фотографировать кабинет. У самой нее нормального фотоаппарата не было. Просить Неверящего сделать фото, а потом распечатывать… Нет, она не станет. Не после слов о ее платье. Еще сильнее подчеркивать свою бедность, а то и несостоятельность, как журналиста, Аня не собиралась.

Интервью наконец-то завершилось. Все вопросы, которые Аня планировала задать, были заданы. И она с легким сердцем направилась в свою спальню – расшифровывать записи, переписывать начисто текст перед тем, как отдать его на подпись Неверящему.

Девяносто процентов работы были выполнены. И Аня неимоверно радовалась этому факту. Осталось совсем немного, буквально чуть-чуть, и можно будет уехать из дома с роскошной обстановкой и желчным хозяином.

Конечно, Аня будет скучать: и по комфорту, и по кофе, да по всему! Но ее ждали близкие. А Неверящий несколько раз намекал, что будет рад побыстрей от нее избавиться. Так что вперед, за работу.

С этими мыслями Аня села за стол, достала из сумки чистую тетрадь и начала аккуратно, медленно переписывать в нее интервью из блокнота. К обеду она не спустилась – не до того. Следовало завершить расшифровку и только потом радовать вечно голодный желудок.

А вот ближе к ужину пришлось все же прерваться. Бурчание, не раз и не два доносившееся из живота, дало понять Ане, что пора все же подкрепиться. Интервью все равно никуда не денется.

С этими мыслями Аня, в джинсах и кофте, вышла из комнаты и спустилась на кухню, очень надеясь, что Неверящий работает у себя в кабинете.

Не повезло. Он сидел за столом, с кружкой чая в руках и куском пирога на тарелке.

– Еда в холодильнике, – сообщил Неверящий. – В обед привезли.

Ане послышался завуалированный упрек. Мысленно посмеявшись над собой, она открыла дверцу холодильника. Два вида салатов, жареное мясо, грибы, тушенные с овощами, то ли компот, то ли морс в литровой бутылке, и пирог, с вишней.

Облизнувшись про себя, Аня достала по очереди мясо, грибы и один из салатов, наложила в тарелку и с удовольствием приступила к трапезе. И пусть всякие Неверящие умничают насчет ее одежды, в тот момент в Ане проснулся здоровый пофигизм.

Виктор сидел за компьютером, тупо смотрел в яркий монитор и уже полчаса не мог набить в файле ни строчке. Мысли разбегались, как тараканы, ныло сердце, хотелось подняться, постучать в дверь журналистки. Он одергивал себя, старался думать о героях книги, но у них как раз было все хорошо, в отличие от него. Там, в книге, скоро должна была состояться свадьба. Здесь, в реальности, сидел влюбленный инвалид.

Виктор выругался, поднялся и отправился на улицу, надеясь, что хотя бы прохладный летний воздух поможет привести мысли в порядок.

Вечер субботы… Утром журналистка принесла ему на подпись интервью. Он внимательно прочитал, поставил свою фирменную подпись.

Сразу после первой книги, когда на восемнадцатилетнего Виктора обрушился успех, связавшийся с ним редактор крупного издательства предложил придумать какую-нибудь фирменную фишку, что-то такое, что помогло бы отличать Виктора от остальных многочисленных авторов. Виктор долго думал и остановился на подписи. Вычурная, с завитушками, она смотрелась приветом из девятнадцатого века, не меньше. И именно ее помещали в конец каждой книги Виктора.

Он вернулся в реальность, полной грудью вдохнул прохладный воздух. После недавней грозы посвежело, и теперь уже можно было находиться на улице без страха быть поджаренным на солнце.

Суббота… Когда приедет Антон? Завтра или в понедельник? Да и какая, собственно, разница… Журналистка вроде бы общалась с Виктором так же, как и раньше, но открыться ей можно было и не думать.

Виктор огляделся. Уличное освещение делало дом похожим на берлогу медведя-шатуна. Одиноко стоявшее здание, не имевшее связи с внешним миром, было таким же отшельником, как и его хозяин. Жил отшельником и отшельником помрет. Какие там чувства. Откуда у инвалида могут быть чувства.

Виктор мрачно усмехнулся. Всю свою жизнь он старался оправдывать данное ему при рождении имя и побеждал самого себя и собственные привычки. И что теперь? Он себя жалеет. Дожился. Стоит ночью в полном одиночестве на улице и жалеет. А еще неимоверно трусит. Был бы он посмелее, давно признался бы в своих чувствах журналистке.

Но он… Трус…

Зевнув, Виктор вернулся в кабинет, выключил бесполезный сегодня компьютер и отправился спать.

Глава 26

Аня считала часы и минуты. Она не знала, когда именно приедет и заберет ее Антон, но надеялась, что это случится в воскресенье, хотя бы и во второй половине дня. Интервью Неверящий подписал, причем своей фирменной подписью, чтобы ни у кого и сомнения не возникло, чьи именно слова Аня зафиксировала на бумаге. Подделать подпись было сложно, а потому Аня надеялась, что Степка не будет кочевряжиться и сразу отстегнет ей крупненькую сумму за эксклюзив с известным писателем.

Последние дни они с Неверящим питались едой из кафе, и Аня уже не надеялась получить договоренную купюру. В конце концов, сколько там она готовила-то. Два-три раза, не больше.

Но Неверящий приятно удивил ее, положив вечером в субботу на обеденный стол пять тысяч, одной купюрой.

– Как договаривались, – сообщил он нейтральным тоном.

Аня поблагодарила и положила драгоценную купюру в карман джинсов. Что ж, по крайней мере, на дорогу к родителям и небольшие презенты им она заработала.

Больше всего Ане было жаль расставаться с кофемашиной. Все же за дни, проведенные здесь, она привыкла к хорошему качественному кофе и возвращаться к дешевым магазинным уже не хотела. А ведь еще была своя комната. Личная. В которую никто не