Невидимка - Герберт Уэллс

В то же мгновение мистер Косс очутился в гостиной.

— Назад идет, Бонтинг! — крикнул он, врываясь. — Спасайся!

Мастер Бонтинг стоял у окна и был занят попыткой одеться в маленький коврик и «Западно-Сюррейскую газету».

— Кто идет? — спросил он и так сильно вздрогнул, что чуть было не расстроил своего костюма.

— Невидимый! — воскликнул Косс и бросился к окну. — Лучше убираться подобру, поздорову! Буянит! Бешеный какой-то! Ужас!

Еще минута, и от был уже на дворе.

— Великий Боже! — вымолвил мистер Бонтинг, колеблясь между двумя страшными альтернативами. В коридоре гостиницы послышалась ужасная возня, и решение его было принято. Он вылез из окна, торопливо прилаживая свой костюм и пустился бежать по деревне с всею быстротою, на какую была способна его толстые, коротенькие ножки.

Начиная с яростного крика Невидимого и достопамятного бегства мистера Бонтинга по деревне, последовательный отчет об айпингских событиях становятся невозможным. Может быть, первоначальным намерением Невидимого было просто скрыть отступление мистера Марвеля с книгами и платьем. Но терпение, которым он и вообще не отличался, совершенно изменило ему при каком-то случайно полученным им щелчке, — он окончательно вышел из себя и принялся всех тузить и расшвыривать направо и налево просто ради удовольствия причинить боль.

Представьте себе улицу с бегущею по ней толпой, хлопанье дверей, драки из-за мест, где можно спрятаться. Представьте влияние суматохи на нетвердое равновесие Флетчеровой доски и двух стульев и бедственные его результаты. Представьте испуганную парочку, застигнутую бедою на качелях. Затем весь этот бурный вихрь миновал. Айпингская улица со своими флагами и праздничным убранством, покинута всеми, кроме продолжающего бесноваться на ней Невидимого, и в беспорядке завалена кокосовыми орехами, опрокинутыми парусинными щитами и рассыпавшимся товаром с лотка торговца лакомствами. Отовсюду раздается стук затворяющихся ставней и задвигающихся болтов, и единственный видимый признав человека — какой-нибудь глаз под приподнятой бровью, мелькающий иногда в уголке оконной рамы. Невидимый позабавился немного, перебив все окна в «Повозке и лошадях», поток просунул уличный фонарь в окно гостиной мистресс Грограм. Он же, вероятно, обрезал телеграфную проволоку, как раз за котэджем Гиггинсов, на Адердинской дороге. Затем, как допускали то его особые свойства, совершенно исчез из сферы человеческих наблюдений, и в деревушке его не видали, не слыхали и не ощущали больше никогда. Он пропал окончательно.

Но добрых два часа прошло прежде, чем какое-либо человеческое существо отважилось сунуть нос в пустыню Айпинг-Стрита.

XIII

Мистер Марвел обсуждает свою отставку

Когда начало уже смеркаться, и Айпинг выползал потихоньку на развалины своего праздничного великолепия, низенький, коренастый человек в истрепанной шелковой шляпе тяжело ковылял сквозь сумрак за березовым лесом, по дороге в Брамбльгорст. Он нес с собою три книги, связанные вместе чем-то в роде нарядной эластической ленты, и узел в синей скатерти. Багровое лицо его выражало ужас и утомление, и в торопливости его было что-то конвульсивное. Он шел в сопровождении голоса, иного, чем его собственный, и, то и дело, корчился под прикосновением невидимых рук.

— Если ты опять удерешь от меня, — говорил голос, — если ты попробуешь от меня удрать…

— Батюшки! — прервал мистер Марвел. — Плечо-то у меня и без того один сплошной синяк.

— Честное слово, — продолжал голос, — я тебя убью!

— Я вовсе и не думал от тебя удирать, — сказал Марвел голосом, в котором слышались близкие слезы, — не думал… Ну, ей-Богу, не думал! Просто, не знал этого проклятого поворота, вот и все. Каким чортом мог я знать этот проклятый поворот? Меня уж и так трепали, трепали…

— Погоди, братец, будут, пожалуй, трепать еще гораздо больше, если не остережешься, — сказал голос, и мистер Марвел вдруг замолчал.

Он надул щеки, и в глазах его выразилось отчаяние.

— Довольно уж и того, что эти безмозглые горланы всюду теперь разгласят мою тайну, а тут еще и ты вздумал улепетнуть с моими книгами! Счастлив их Бог, что они во время удрали… А то бы… Никто ведь не знал, что я невидим, а теперь что я буду делать?

— А я что? — спросил Марвель вполголоса.

— Все теперь вышло наружу… Пожалуй, попадет в газеты. Все будут меня искать, все будут настороже….

Голос закончил отчаянными ругательствами и смолк. Отчаяние на лице мистера Марвеля усугубилось, а походка его замедлялась.

— Ну, иди, что ли! — сказал голос. Лицо мистера Марвеля в промежутках между своими красными островками сделалось серым.

— Не роняй книг-то, дурак! — резко осадил его голос. — Дело в том, — продолжал он, — что мне придется пустить в ход тебя. Ты — орудие плохое, но все таки придется.

— Орудие самое скверное, — сказал Марвель.

— Это правда.

— Самое скверное, какое только вы могли найти. Я не крепок, — продолжал он после молчания, не предвещавшего ничего хорошего.

— Я не особенно крепок, — повторил он.

— Нет?

— И сердце у меня слабое. Это дельце-то… Ну, конечно, я его обделал, но, поверите ли, просто, думал: свалюсь сейчас.

— Ну?

— И силы у меня не хватит и духу не хватит на то, что нам нужно.

— Ну уж это я сам позабочусь, чтобы хватило.

— Нет, нет, что вы!.. Мне не хотелось бы, понимаете, путать ваши деда. Но ведь я могу и спутать! Просто, что тяжко уж очень, да и струшу…

— Лучше не пробуй, — сказал голос спокойно, но внушительно.

— Хоть бы умереть, что ли — сказал Марвель. — Несправедливо это, — продолжал он. — Должны же вы согласиться… Мне кажется, я имею полное право…

— Пошел! — крикнул голос.

Мистер Марвель исправил свою походку, и некоторое время они шли молча.

— Чертовски трудно, — сказал мистер Марвель.

Это не произвело никакого впечатления. Он попробовал другой аргумент:

— Да и какая мне в этом прибыль-то? — начал он тоном нестерпимой обиды.

— Будет! — крикнул голос с неожиданной, удивительной энергией. — Я о тебе позабочусь, только делай, что тебе велят. Сделать это ты сумеешь. Хоть ты и дурак, а все-таки сумеешь.

— Говорю вам, сэр, я совсем на это не гожусь. Со всем к вам уважением…. но все-таки не гожусь.

— Если ты не замолчишь сию же минуту, я опять буду вывертывать тебе руку, — сказал Невидимый. — Мне надо подумать.

Вскоре два продолговатых четыреугольника желтого цвета блеснули между деревьями, и в сумраке затемнела квадратная башня церкви.