Чернила и кость - Кейн Рейчел

– Не в первый же день, – ответил профессор Вульф пугающе спокойным тоном. – На этом урок заканчивается: контрабандисты отхватывают по кусочку библиотеки раз за разом, пытаясь сожрать ее, как термиты дерево, однако вам необходимо быть всегда начеку, когда дело касается поджигателей. Некоторые из вас прибыли из тех стран, где их ересь процветает, некоторые из тех, где этой ереси нет. Но это не имеет никакого значения. Главная задача библиотекаря в том, чтобы сохранять и защищать книги. Иногда ради этого приходится отдать жизнь – или позволить другому человеку умереть за вас. Tota est scientia.

«Знания – наше все» – это был слоган Великой библиотеки, и все шепотом повторили его в ответ, как повторяли всегда в школе.

– А теперь. Все, кроме Сеиф, Сантьяго, Уотен и Брайтвелла, вытащите номерок из чашки. На них числа от одного до шести.

Солдат протянул студентам маленькую керамическую чашку, наполненную фарфоровыми номерками. Он передал ее студентам, каждый вытащил по номеру. Томас безмолвно уставился на цифру, которую он вытянул, а потом покосился на Джесса, надеясь, что тот ему подскажет. Джесс не знал, чем помочь.

Затем солдат достал из кармана игральные кубики из слоновой кости и передал их профессору Вульфу. Вульф потряс кубики и бросил на плитку под ногами.

– Все, кто вытащил двойки и пятерки, выйдите вперед, – сказал он.

Всего двое студентов вышли из толпы. Одним из них оказалась рыжеволосая Анна. Солдат забрал у них номерки и сунул обратно в чашку.

– Собирайте вещи, – сказал профессор Вульф. – Вы возвращаетесь домой. С вами мы закончили.

– Но мы… – Анна побледнела. – Но мы же только приехали! Это наш первый день! Это нечестно!

– Абсолютно честно и не случайно. Только Сеиф и Уотен полностью и корректно ответили на мои вопросы, только Брайтвелл заметил греческий огонь, опасность, которую все библиотекари должны замечать всегда и везде. И я избавил Сантьяго от этой участи за его помощь в эвакуации студентов из зала. Остальные никак себя не проявили, и сам факт того, что я не выгнал всех сразу же, лишь доказывает мое великодушие.

– Я… я буду жаловаться! – возмутилась Анна. – Вы не имеете права так поступать!

– Разумеется, вы можете пожаловаться. Верховный архивариус всегда рад послушать нытье избалованных детей, которые считают, что с ними поступили несправедливо. Однако, если он решит, что я поступил именно так, как имел право поступить, вас оштрафуют за трату его времени, вам не вернут деньги, заплаченные за обучение, и вы будете сами платить за билет домой. Насколько вы уверены в своей правоте?

Джессу стало жалко Анну, и одновременно его охватил дикий страх, когда он снова посмотрел на бледные лица двух студентов, которых выгнали в первый же учебный день. «Я все еще здесь лишь благодаря воле божьей, – подумал Джесс. – И благодаря тому, что недавно случайно столкнулся с поджигателем».

В общежитие все шагали в полной тишине. Джессу не терпелось вернуться в свою комнату, достать ручку и описать в красках в личном журнале зарождающуюся в нем ненависть к профессору Вульфу.

Первый день обучения в Библиотеке позволил всем четко понять, чего стоит ожидать. Профессор Вульф проявил себя как безжалостный учитель, бесчувственно выгоняющий всех, кто, как он полагал, зря тратит его время. Первая неделя состояла из череды отчислений. Из тридцати двух студентов, которые заселились в дом Птолемея, двенадцать за это время отправились обратно домой. Один уехал по своей воле, не сказав никому ни слова. Джесс его отчасти понимал. Он чувствовал себя постоянно напряженным, как будто к его голове было приставлено ружье, и он понимал, что сломить его дух ничего не стоит.

Однако Джесс не привык проигрывать.

Профессор Вульф больше не приглашал их в старинное здание… по крайней мере в первую неделю. Он проводил занятия в аудитории Александрийского университета, в обычном классе, где непрестанно проверял студентов на выносливость, одному за другим задавая свои вопросы с подвохом и расспрашивая об истории создания Библиотеки. После того как Джессу удалось миновать исключения в первый день, он стал трудиться с двойным усердием.

То же самое делали и остальные. Даже Дарио.

– Это глупо, – жаловался Сантьяго следующим вечером. Было уже чертовски поздно, и все тело Джесса ныло от усталости. Очевидно, звонок был установлен так, чтобы звенеть и будить всех каждый день на рассвете, и уроки начинались еще до того, как кто-либо мог как следует проснуться. И количество заданий, которые они получали, не оставляло много времени на сон. – Я думал, он сказал, что мы будем получать настоящие навыки. Однако все, что он делает, – это вдалбливает нам в головы бред. Разве есть кому-то дело до того, как звали сорок второго руководителя инженерного отдела Артифекса?

Халила подняла палец, не отрывая глаз от бланка, который читала. Она заняла кресло в углу, а Джесс сидел у гладкой белой стены, прямо на полу, поджав ноги, у камина.

– Серенпет, – сказала она.

– Откуда ты это знаешь? – поинтересовался Томас. Даже он, обычно улыбчивый, теперь выглядел удрученным и уставшим. – А всех остальных архивариусов ты тоже можешь назвать по именам?

– В моем доме любили учиться, – ответила Халила. – И меня особо не интересовали более традиционные хобби вроде готовки. Так что да. Я могу назвать всех по именам. Тебе, пожалуй, тоже стоит их выучить.

– Лучше уж я буду слушать уроки по истории, чем глупые лекции о контрабандистах, – сказал Дарио. – Вот о них информация мне точно никогда не пригодится.

– Служители библиотек часто изучают черный рынок и теневые продажи в поисках редких книг, – сказала Идзуми. – По крайней мере, в моих краях. Разве в ваших странах подобным делом не занимаются? Или у вас все такие добродетельные и никто не продает оригинальные книги?

– Ну, это же все равно что целоваться с сестрой, – сказал Дарио. – Если у тебя плохой вкус и тебе это нравится, ты не будешь об этом рассказывать направо и налево.

Халила засмеялась и потянулась к чашке чая, стоявшей на столике перед ней.

– Я не боюсь об этом рассказывать. Я слышала, что неподалеку от причала есть процветающий черный рынок. Даже слышала пару имен.

Джесс очень надеялся, что она преувеличивает. Халила выглядела самой что ни на есть честной девушкой, однако порой ее рассказы выходили за грань.

– Тебе лучше держаться подальше от этих людей в таком случае, – сказал Джесс. «И мне тоже, ради моего же блага», – добавил он про себя. Ведь эти люди были его коллегами в конце концов. И он тоже знал их имена. Отец дал ему целый список имен и адресов, перед тем как проводить сына на поезд в Александрию, и Джесс до сих пор повторял эти имена мысленно перед сном каждую ночь.

– Я девушка со множеством талантов, – сказала Халила ему в ответ. – И один из них в том, что я думаю о своем будущем. Если я стану профессором и служителем Библиотеки, как Вульф, мне понадобятся подобные источники информации, верно?

– Они плохая компания, – сказал Дарио. – Совсем не подходящая для невинного цветочка вроде тебя.

– Ты своими суждениями похож на моего дядю. Человек может быть одновременно невинным и смекалистым. – В этот момент Джесс подумал, что Халилу невозможно невзлюбить, даже когда она говорит подобные вызывающие вещи. – Предупреждаю вас: хотя бы попытайтесь запомнить имена всех архивариусов. Профессор Вульф любит спрашивать такое.

– Мы и так пытаемся, – сказал Джесс. У него уже болели глаза, и он не мог перестать зевать. И то же самое можно было сказать об остальных находящихся в общей комнате, так что он услышал согласное ворчание вокруг себя. – Мы просто не схватываем все так же быстро, как ты, Халила. Но тебе, вероятно, и без нас это часто говорят.

– Разве я давала тебе разрешение называть меня по имени? – спросила она, однако это прозвучало как шутка, без оскорбления.

– Простите меня, кандидат Сеиф, – сказал Джесс и поклонился так низко, как только мог, в своем положении, – вашего глупого слугу.