В мире исканий - Вадим Охотников

Снова загудели умформеры, вспыхнули сигнальные лампочки, и каюта погрузилась в полумрак. На матовом экране начало появляться светлое пятно. Все четче и четче стало вырисовываться изображение. Это было дно моря — далекое дно, находящееся от поверхности на расстоянии нескольких километров.

Послышался одобрительный шепот. Затем возгласы:

— Замечательно! Василий Иванович, победа! Победа, товарищи!

Миша сидел в углу и наблюдал за выражением лица инженера Буранова. Полуслепой инженер, волнуясь, силился рассмотреть экран, но, конечно, не видел его так четко, как остальные.

«Даже результат своей многолетней работы, из-за которой он терял свое зрение, не может увидеть! Какая злая ирония!» с грустью подумал Миша.

Застучал дизель, и катер пошел гулять по морю на полном ходу. Быстро, словно в кино, когда показывается научно-популярный фильм, поползла по экрану сказочная картина далекого морского дна. Люди видели сквозь толщу воды, куда совсем не достигал свет дня, каждый камешек, каждую расщелину.

Когда белый катер уже подходил к берегу, возвращаясь с рейса, Мише сообщили, что его зовет в свой кабинет начальник лаборатории.

— Садитесь… Миша, — проговорил Буранов, когда студент притворил за собой дверь.

«Он назвал меня по имени», промелькнуло в голове практиканта.

— Сегодня радостный день, — начал Буранов. — Радостный для меня и всех сотрудников. Вы помогли, Миша, приблизить этот радостный день благодаря своему самоотверженному поступку… Скажите, что я должен делать с вами? Наряду с героизмом и самоотверженностью, налицо нарушение трудовой дисциплины! Мне тяжело решать этот вопрос одному. Помогите.

— Пусть будет так, как вы решили раньше: выговор в приказе с сообщением во втуз, — тихо ответил Миша, стараясь не выдавать волнения.

— Вы говорите это искренне?

— Да, искренне. Трудовую дисциплину я нарушил и должен нести за это наказание.

Наступило молчание.

— Может быть… — начал неуверенно Буранов, — может быть, в приказе указать одновременно, что в результате вашего проступка… ну, как бы это выразиться… работа продвинулась…

— Не надо, Василий Иванович, — проговорил Миша, пользуясь паузой. — Предлагаемая вами новая форма приказа будет неточна… Получится так: с одной стороны, человек плохой — нарушил дисциплину, а с другой — он хороший, помог своим проступком общему делу. Пусть приказ останется прежним, как вы его предложили.

Буранов поднялся из-за стола и, подойдя вплотную к студенту, взял его за обе руки:

— Сейчас я хочу сказать вам несколько слов не как начальник лаборатории своему подчиненному, а как человек человеку… Спасибо вам за то, что вы сделали. Еще один отложенный день испытания значил бы для меня очень многое. Было столько неудач, разочарований, что, быть может, совершенно пустяковый толчок — например, отсрочка испытания на один день — свалил бы меня. Я имею в виду свое зрение… Спасибо!

— Рассказывайте подробно, — тоном, не допускающим возражений, проговорила Люда, за руку увлекая Мишу в глубину парка.

— Все в полном порядке, представьте себе! — весело отвечал Миша. — С сегодняшнего дня можно считать, что разработка аппаратуры закончена. Потрясающие результаты!

— А как было дело?

— Очень просто. Отплыли в море. Буранов отдал распоряжение готовиться к испытанию. Ну… тут произошла небольшая задержка: кабель, соединяющий гидрофон с новым анализатором, оказался испорченным. Устранили. А затем, когда снова включили аппарат, то все увидели на экране отчетливый рисунок морского дна. Вот и все.

— А выговор в приказе по институту кому готовится? — вдруг негодующе спросила Люда.

— Так это же к результатам сегодняшнего испытания никакого отношения не имеет! Насколько я понимаю, вы интересуетесь главным образом испытаниями? — спокойно ответил Миша.

— Скажите, Миша… вы очень обиделись на Буранова за то, что он… одним словом, я имею в виду выговор, — теперь уже тихо проговорила Люда, останавливаясь возле скамейки.

— Нисколько! Я ведь действительно нарушил дисциплину. Полез в воду помогать ремонтировать кабель без разрешения начальника.

— Помогать?

— Да.

— Понятно, — сказала Люда, опускаясь на скамейку. — Все ясно… — Она жестом пригласила Мишу сесть. — Теперь рассказывайте подробно, как было дело.

— Четкость изображения — потрясающая! Виден мельчайший камешек! А ведь глубина, где остановился катер, — огромная! Смотрю я на Буранова и думаю: ведь ему-то не виден так отчетливо, как нам, победный результат своей многолетней работы, — начал Миша, все более увлекаясь.

Но девушка перебила его.

— Миша! — проговорила она. — А ведь я, признаться, ожидала, что вы первым делом начнете хвастаться своей самоотверженностью и геройством! Думала, что будете жаловаться на несправедливость начальника… Мне ведь уже известно, что происходило сегодня на белом катере. До мельчайших подробностей известно.

Миша улыбнулся и промолчал.

— Было время, когда мне казалось, что вы думаете главным образом о себе, о своем геройстве и своих обидах, — тихо продолжала девушка. — А теперь… может быть, вы действительно хороший… настоящий?..

— Возможно, — буркнул Миша, вычерчивая на песке каблуком своего ботинка замысловатую кривую линию.

— Чем вы недовольны? Может быть, вас все-таки омрачает будущий приказ?

— Вообще неприятно, конечно…

— В таком случае, могу сообщить под большим секретом: директор института решил ограничиться словесным внушением, учитывая, возможно, вашу молодость. Завтра вызовет и будет отчитывать. Приготовьтесь к этому.

— Ладно, — равнодушно ответил Миша.

— Что «ладно»! — вдруг вспылила Люда. — Как вы смеете говорить таким тоном: «ладно»! Значит, вы не рады, что все обошлось так просто?

Неизвестно, чем бы кончилась вновь вспыхнувшая ссора, если бы не подошел Женя и не сообщил:

— Василий Иванович приглашает всех сотрудников третьей лаборатории собраться вечером у него на квартире. Завтра он уезжает в санаторий лечиться.

Удивительное дело творит широкая, все время переливающаяся серебристой рябью дорога, та, что в лунную ночь пополам рассекает море и тянется от берега до самого горизонта. Она властно приковывает к себе взгляд человека и заставляет его мечтать.

Спустя месяц после описанных событий у берега, на плоском камне, до которого временами докатывались посеребренные лунным светом волны прибоя, сидели Миша и Люда. Пришли проститься с морем. Закончилась практика. Завтра утром они уезжали.