Том 68. Чехов - Наталья Александровна Роскина

Дом-музей Чехова, Ялта

я стал полнеть и вот растолстел е в один год, точно мое тело освободилось от гнета. Благодаря отцу я и сестры знаем французский, немецкий и анг-

лийский языки, а Ирина знает еще иа по-итальянски. Но чего это стоило!

Маша. В этом городе знать три языка ненужная роскошь. Даже и не роскошь, а какой-то ненужный придаток, вроде шестого пальца. Мы знаем много лишнего.

Пауза6.

Вершинин. Лишнего? Кто знает! Кто из нас обладает достаточно правильной точкой зрения, чтобы отличать лишнее от того, что необхо­димо? Мне кажется, что нет® и не может быть такого скучного и уныло­го города, в котором был бы не нужен умный, образованный человек. Допустим, что среди ста тысяч населения этого города, конечно, отсталого и грубого, таких, как вы, только три. Само собою разумеется, вам не по­бедить окружающей вас темной массы; в течение вашей жизни, мало-по­малуг, должны будете уступить и затеряться в стотысячной толпе, вас заглушит жизнь, но все же вы не исчезнете, не останетесь без влияния; таких, как вы, после вас явится уже, быть может, шесть, потом двенадцать и так далее, пока, наконец, такие, как вы, не станут большинством. Через двести — триста лет жизнь на земле будет невообразимо прекрасной, изу­мительной. Человеку нужна такая жизнь, и если ее нет пока, то он дол­жен предчувствовать ее, ждать, мечтать, готовиться к ней, он должен для этого видеть и знать больше, чем видейи и знали его дед и отец. (Смеется.) А вы жалуетесь, что знаете много лишнего.

Маша (снимает шляпу). Я остаюсь завтракать.

Ирина (со вздохом). Право, все это следовало бы записать.

Андрея нет, он незаметно ушел.

Тузенбах. Через много лет, вы говорите, жизнь на земле будет прекрасной, изумительной. Но чтобы участвовать в ней теперь, хотя из­дали, предвкушать ее Д, нужно приготовляться к ней, нужно работать.

Вершинин. Дае.

Тузенбах. Конечно, не иначеж.

Пауза.

Вершинин3. Я часто думаю: что если бы начать жить сначала, притом сознательно? Если бы одна жизнь, которая уже прожита, была, как говорится, начерно, другая — начисто? Тогда каждый из нас, я думаю, постарался бы прежде всего не повторять самого себя, по крайней мере создал бы для себя иную обстановку жизни". У меня, например15, жена, две девочки™... притом жена дама нездоровая и так далее, п так далее, ну, а если бы начать3 жить сначала, то я не женился бы... Нет, нет!

Входит Кулыгин в форменном фраке.

К у л ы г и н (подходит к Ирине). Дорогая сестра, позволь мне по­здравить тебя с днем твоего ангела и пожелать искренно, от души, здоровья и всего того, что можно пожелать девушке твоих лет. И позволь поднести тебе в подарок вот эту книгу[20] (Подает книжку.) История нашей гимназии за пятьдесят летв. Feci quod potui, faciant meliora potentes. (Целует Mauiy.)

Ирина. Но ведь ты на пасхуг уже подарил мне такую книжку.

Кулыгин (смеется). Не может быть! В таком случае отдай назад, или вон я лучше отдай полковнику. Возьмите, полковник. Когда-нибудь прочтете от скуки.

Вершинин. Благодарю вас. (Встает, чтобы уйти.)е Я чрезвы­чайно рад, что познакомился...

Ольга. Вы уходите? Нет, нет!

Ирина. Вы останетесь у нас завтракать. Пожалуйста!

Ольга. Прошу вас.

Вершинин (кланяется). Я, кажется, попал на именины... Прости­те, я иж не знал, не поздравил вас... (Уходит с Ольгой в залу.)

Кулыгин. Сегодня, господа, воскресный день, день отдыха, будем же отдыхать, будем веселиться каждый сообразно со своим возрастом и положением. Ковры надо будет убрать на лето и спрятать до зимы. Персид­ским порошком, или нафталином... Римляне были здоровы, потому что умели трудиться, умели и отдыхать, у них была mens sana in согроге sano. Жизнь их текла по известным формам... Главное во всякой жизни это ее форма. Что теряет свою форму, то кончается. И в нашей обыденной жизни то же самое. (Берет Машу за талию, смеясь.) Маша меня любит! Моя жена меня любит! И оконные занавески тоже туда с коврами. Сегодня я весел, в отличнОм настроении духа. Маша, в четыре часа сегодня мы у директора. Устраивается прогулка педагогов и их семейств.

Маша. Я не пойду3.

Кулыгин (огорченный). Милая Маша, почему?

Маша. Хорошо. Только отстань пожалуйста0. (Отходит.)

Кулыгин. А затем вечер проведем у директора. Несмотря на свое болезненное состояние, этот человек старается прежде всего быть обще­ственным. Превосходная светлая личность! Великолепный человек! Вчера после совета он мне говорит: «Устал, Федор Ильич! Устал!» (Смот­рит на стенные часы, потом на свои.) Ваши часы спешат на семь минут. Да, говорит, устал!

За сценой игра на скрипке.

Ольга. Господа, милости просим, пожалуйте завтракать! Пирог!

Наташа. А Ольги и Ирины до сих пор нет3. Всё трудятся бедняж­ки. Ольга на педагогическом совете, Ирина на телеграфе... (Вздыхает.) Сегодня утром говорю твоей сестре: «Побереги себя, говорю, Ирина, го­лубчик»6. И не слушает. Четверть девятого, говоришь? Я боюсь, Бобик наш совсем не здоров. Отчего он холодный такой? Вчера у него был жар, а сегодня холодный весь... Я так боюсь!

Андрей. Ничего, Наташа. Мальчик здоров.

Наташа. Но все-таки лучше пускай диета... Я боюсь... И сегодня в десятом часу, говорили, ряженые у нас будут, лучше бы они не прихо­дили, Андрюша.

Андрей. Право, я не знаю. Их ведь звали.

Наташа. Сегодня мальчишечка проснулся утром и глядит на меня, и вдруг улыбнулся: значит, узнал!. «Бобик, говорю, здравствуй! Здрав­ствуй, милый!» А он смеется. Дети понимают, отлично понимают. Так, значит, Андрюша, я скажу, чтобы ряженых не принимали.

Андрей (нерешительно). Да ведь это как сестры... Они тут хозяйки. Наташа. И они тоже, я им скажу. Они добрые... (Идет.) К ужину я велела простокваши... Доктор говорит, чтов тебе нужно одну просто­квашу есть, иначе не похудеешь... (Останавливается.) Бобик холодный... Я боюсь, ему холодно в его комнате, пожалуй; надо бы хоть до теплой погоды поместить его в другой комнате. Например, у Ирины комната как раз для ребенка: и сухо, и целый день солнце. Надо ей сказать, она пока может с Ольгой в одной комнате... Все равно днем дома не бывает, только ночует...

Пауза.

Андрюша г, отчего ты молчишь?

Андрей. Так, задумался... Да и не о чем говорить. Наташа. Да... Что-то я хотела тебе сказать... Ах, да... Там из управы Ферапонт пришел, тебя спрашивает...