Записки моряка. 1803–1819 гг. - Семен Унковский

Мы шли через Бамберг, Бирцбург, Кронау, Цейт, Геру, Лейпциг, Торн, Позен и, наконец, прибыли в город Белосток, пограничный российский город.

Я не хочу ничего упоминать о нашем путешествии через Германию, ибо ничего чрезвычайного не случалось, а дальних замечаний я не мог сделать по причине малого пребывания в оных местах. В Белостоке увидели мы своих соотечественников, и я восхищался от радости. Все колонны пленных остановились в окрестностях Белостока. В одном из передовых отделений находился мичман [Николай Лаврентьевич] Галич, попавший в плен к французам в Средиземном море. Я отыскал его и познакомился [с ним]. Ему также было приятно быть вместе с однослуживцем. Итак, чтобы нам не разделиться в дороге, просили мы генерала назначить нас в одно отделение. Он был переведен в батальон Денисьева.

Во время пребывания в Белостоке нашли мы г-на Чеблокова[38], с которым вместе воспитывались в корпусе. Он служил в провиантском штате. Мы провели время довольно весело.

1808 года февраля 15-го дня выступили мы из Белостока. День был весьма пасмурный, дорогу занесло снегом, так что с трудностью можно было переставлять ноги. Однакож мы добрались кое как до ночлега, отошед около 35 верст. Никогда я еще не чувствовал таковой усталости, как в означенный день. Мы остановились в корчме у жида. Холодная квартира заставляла всякого и в зимнем платье дрожать, но я не имел накакой другой одежды, кроме английского мундира и холодного сюртука. В таком состоянии положение мое было самое несносное, мундир мой во время ночлега служил подушкою, а сюртук одеялом, но ничто меня не беспокоило: я знал, что я в своем отечестве и скоро увижусь с почтеннейшими моими родными. Многие во время похода от чрезвычайной стужи отморозили у ног пальцы, нос и уши — также терпели горькую участь. Но кажется, что сам всевышний был мне защитником, и я никогда не чувствовал под своим легким одеянием таковой ужасной стужи.

24-го пришли мы в Несвиж, местечко князя Радзивилла. Любопытство заставило меня посмотреть его замок, который стоит неподалеку от города. Я и Галич пошли в сопровождении одного арапа, его слуги, который говорил хорошо по-французски. Мы целый день осматривали сие огромное строение, в котором никто не жил. Он имеет здесь до 500 лошадей всякого рода и только что его конюшни несколько отличны, а более ничего любопытного нет.

На другой день отправились в дорогу и по нескольким переходам, 28 февраля прибыли в Минск, где нашей колонне велено остановиться. 1-я колонна остановилась в окрестностях Орши, а 2-я — в окрестностях Борисова. Главная квартира генерала Миллера была в Орше.

10 марта прислано повеление, чтоб отправить нас с Галичем в С.-Петербург. На другой день получили от губернатора подорожную. Простясь и поблагодарив за ласки г-на полковника Денисьева, отправились в дорогу, получив прогонные на двух лошадей до Орши, не имея ни копейки своих денег.

14 марта прибыли в Оршу, явились к г-ну Миллеру, представя свое бедное положение. Он приказал выдать прогонных на четыре лошади. Мы, поблагодарив своего благодетеля, на другой день отправились в продолжение своего путешествия. Прогонные деньги на одну лошадь мы употребляли для своего прокормления, а прочих трех брали; таким образом, мы еще не вовсе пропадали с голоду.

16-го числа прибыли в город Витебск. Пообедав в трактире, опять отправились в путь. Три станции отъехав от Витебска, остановились мы в почтовом дому, где также был действительный тайный советник Трощинской[39]. Любопытство его заставило спросить нас, откуда мы едем и разговор распространился. Он весьма сожалел о нашей участи. Вскоре подали чай, он подчивал нас пуншем и потом, распростясь с ним и его фамилией, пустились в дорогу.

Две станции не доехав до Порхова, дорога была весьма дурная по причине замерзнувших небольших кочек, лошади же, разгорячась, несли нас по дороге в бешенстве; товарищ мой Галич не держался так крепко, отчего выбросило его из телеги. Наконец, остановили мы лошадей и какое я увидел зрелище. Галич догонял повозку, лицо его было все покрыто кровью, которая запеклась на ране, полученной им в голову. Мы вскоре прибыли на станцию, и я обмыл ему рану, которая была на черепе до кости, примочил простым вином и перевязал ему голову. По прибытии нашем в Порхов, немедля побежал я к городовому лекарю, имя его было г-н Пит, человек пожилых лет и страдал подагрою. Он извинился, что не может посетить больного, а просил его привести к нему. Я тотчас привёл своего товарища в дом г-на Пита. Он перевязал ему рану и дав мне мази, примочки и бинтов для перевязывания ежедневно. Мы поблагодарили сего почтеннейшего старика и отправились в продолжение пути.

21 марта прибыли в С.-Петербург, явились к министру морских сил Павлу Васильевичу Чичагову, представя ему свое положение. Он сказал, что будет говорить о нас государю и приказал прийти через два дня. Квартира нам отведена была в Литовском замке.

23 марта явились мы к министру. Он объявил нам, что государь выдал из кабинета по 100 рублей награждения, которые деньги мы должны были получить из его департамента. Но когда мы пришли за получением оных, то начальник департамента г-н Юстимович велел приходить на другой день и таким образом мы не могли получить своего награждения шесть дней. Товарищ мой Галич нашел знакомых и перебрался к ним на квартиру, но я остался совершенно без копейки, имея только один ночлег в Литовском замке. Наконец, узнав, что г-н штатский советник Петр Иванович Путятин имеет свое пребывание в Петербурге, я, помня его благодеяния к нашему семейству, решил отыскать и к большому моему удовольствию, нашел я дом г-на Путятина без затруднения. Господин Путятин и жена его Варвара Семеновна приняли меня как ближнего родственника. Здесь я скоро узнал о своих родственниках. Они просили меня перейти к ним в дом, но как я уже имел квартиру, то поблагодарил их за приглашение; они одолжили меня деньгами 25 рублей, я именно и просил.

Возвратясь на квартиру, узнал, что г-н [Александр Павлович] Авинов, бывший волонтером в Англии, также жил со мною по соседству. Я пошел к нему, где нашел много знакомых флотских товарищей. Мы скоро сделались с г-ном Авиновым хорошими приятелями и начали жить вместе. От него я узнал, что брат мой Иван Яковлевич, служивший тогда мичманом во флоте, проехал из отпуска в Рончесальм и спрашивал обо мне за 7 дней до моего прибытия в Петербург. Я написал одно письмо к матушке, а другое к брату, изъявляя, что имею большую нужду. Через 7 дней получил от любезного брата белье и 50 рублей денег — все то, что он только мог мне уделить, и может быть имев и сам большей недостаток. Между тем я также получил 100 рублей награждения, приказал сшить себе платье, употребя все деньги на экипировку, надеясь вскоре получить еще из дому. Я познакомился также с лейтенантом Никитою Трофимовичем Головачевым, который знал моего брата и наше семейство.