Вечные сны о любви - Нора Робертс

   — Уезжать?

   — Вот так, теперь все хорошо. — Он повернулся к ней, для чего ему потребовалась вся сила, которой он обладал. — Дилис довезет тебя, куда нужно. Я и сам бы поехал, но мне столько еще необходимо сделать. Я видел у тебя, там, в машине, карманный телефон. Классная штука. Не забыть бы достать себе такой же, чтобы изучить. Ты сможешь пользоваться им, как только пересечешь границу.

   — Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Как она могла понять, если разум ее оцепенел, если сердце перестало биться. — Я никуда не поеду.

   — Кейлин, дорогая, конечно же, поедешь. — Он потрепал ее по щеке. — Не подумай, будто я не рад, что ты была здесь. Уж и не помню, когда я так забавлялся.

   — За… забавлялся?

   — Ммм. Господи, какая ты аппетитная штучка, — пробормотал он, потом наклонился и куснул ее за нижнюю губу. — Может, у нас еще есть время, чтобы… — Его руки шарили по ее телу, поддразнивая, тискали грудь.

   — Прекрати! — Она отшатнулась, натолкнулась на Дилиса, который беспокойно задвигался. — Забава? Все это для тебя только забава? Способ хорошо провести время?

   — А ведь хорошо провели, правда? Ах, милая, я дал тебе столько же удовольствия, сколько получил сам. Ты не можешь этого отрицать. Но у нас обоих есть дела, к которым нужно возвращаться, так ведь?

   — Я люблю тебя. Это убивало его.

   — Господи, благослови женское сердце, — сказал он со смешком. — Оно так великодушно. — Потом поднял брови. — Только, пожалуйста, не надо устраивать сцен и портить момент расставания. Мы оба получили удовольствие, но всему приходит конец. К чему все это может привести, как ты думаешь? Время заканчивается, Кейлин. Не упрямься.

   — Ты не любишь меня. Ты не хочешь меня.

   — Я любил тебя достаточно хорошо. — Он подмигнул ей. — И сильно хотел тебя. — Когда у нее в глазах появились слезы, он вскинул руки, словно они раздражали его. — Женщина, ради Бога. Я привнес немного волшебства и романтики в твою жизнь, которая, как ты сама говорила, была такой скучной. Я придал тебе немного блеска. — Он приподнял кончиком пальца жемчужное ожерелье.

   — Я никогда не просила тебя о драгоценностях. Я никогда не хотела ничего, кроме тебя.

   — Но все же взяла их, разве не так? Точно так же, как однажды другая взяла у меня побрякушки. Ты что же думаешь, после того как из-за одной женщины я оказался в заточении, мне захочется, чтобы другая оставалась здесь дольше, чем мне нужно, чтобы развлечься?

   — Я не такая, как она. Ты не можешь думать…

   — Женщина есть женщина, — беззаботно сказал он. — Я устроил тебе неплохой праздник, с подарками. Ты, по край ней мере, должна быть благодарна и слушаться, когда я тебе говорю. У меня больше нет времени на тебя и терпения, чтобы обнимать и успокаивать тебя. Поезжай.

    Он поднял, почти закинул ее в седло.

   — Ты сказал, что никогда не сделаешь мне больно. — Она стянула жемчужное ожерелье через голову, швырнула ему под ноги в грязь. Она смотрела на него и видела в его лице только жестокость и ни капли нежности. — Ты солгал.

   — Ты сама делаешь себе больно, веря в то, чего нет. Возвращайся в свой скучный мир. В моем мире тебе нет места.

    Он яростно хлопнул Дилиса по боку. Конь встал на дыбы, затем рванулся вперед.

    Когда она скрылась из виду, поглощенная лесом, Флинн упал на колени — и зарыдал от горя.

Глава 10

    Она хотела найти в себе гнев. Горечь. Все, что угодно, чтобы заглушить ужасную боль, которая осушила ее слезы, заглушила все чувства, будь то обида или печаль.

    Все было ложью. Волшебство — обманом.

    В конце концов, любовь не стала светом. Любовь лишь сделала ее дурой.

    Разве она не права? Ее презрительное отношение к "счастливым концам", которыми мать пичкала ее, — проявление здравого смысла, а не упрямства. Не бывает сказок, не бывает любви, которая покоряет все, не бывает великой всепоглощающей страсти, которая длится вечно.

    И то, что она позволила себе поверить, пусть даже на мгновение, в невозможное, привело ее к краху.

    И все же как она могла не поверить? Разве сейчас она не ехала на белом коне через лес? Этого нельзя было отрицать. И даже если она полюбила недостойного человека, она не откажется от всего того, что видела, делала, пережила. Как она, рациональная Кейлин, превратилась из несчастной в великолепную?

    Не мог он столько дать ей, столько показать и при этом считать кратковременным развлечением? Нет, нет, тут что-то не так. Как она об этом не подумала?

    Дилис терпеливо шел мимо деревьев, пока она была погружена в раздумья. Все случилось так быстро. Эта перемена в нем, произошедшая стремительно, словно щелчок пальцев, потрясла ее и сделала беспомощной. Сейчас она заставила свой разум напрячься, все проанализировать. Но через несколько мгновений ее мысли снова рассеялись и спутались.

    Ее машина, целая и невредимая, сиявшая в солнечном свете, который пятнами пробивался сквозь деревья, аккуратно стояла на узкой дорожке, как линейка, пролегавшей через лес.

    Он расчистит путь, говорил Флинн. Да, он действительно был человеком слова. Она соскользнула с коня, медленно обошла вокруг машины. Ни единой царапины, заметила она. Проявление внимания с его стороны. Ей не придется столкнуться с неприятностями, которые непременно возникли бы у нее с прокатной фирмой из-за разбитой машины.

    Да, и это тоже он предусмотрел. Но почему он побеспокоился о таких приземленных, практических вещах?

    Она с любопытством открыла дверцу и, усевшись за руль, повернула ключ зажигания. Двигатель ожил, заурчал.

    Работает лучше, чем когда я брала машину, подумала она. И в довершение всего, бак полный.

    Ты так сильно хочешь убрать меня из своей жизни, Флинн, что предусмотрел все непредвиденные обстоятельства? Почему ты так жесток? Почему так старался, чтобы я тебя возненавидела?

    Он не оставил ей никакого повода задержаться, сделал все возможное, чтобы она уехала.

    Она со вздохом вылезла из машины, чтобы попрощаться с Дилисом. Кейлин не торопилась, с удовольствием гладя руками его гладкую шкуру, прижимаясь носом к его шее. Затем она похлопала его по боку.

   — А теперь возвращайся к хозяину, — прошептала она и отвернулась, чтобы пощадить сердце и не смотреть, как конь поскакал прочь.

    Ей хотелось сохранить какое-то вещественное напоминание о времени, проведенном здесь, и она нарвала маленький букетик диких цветов, сплела стебельки вместе и, не обращая внимания на нелепость жеста, засунула его в волосы.

    Она снова села в машину и поехала.

    Косые лучи солнца пробивались сквозь деревья, склоняясь над узкой дорогой. Глянув в зеркало, она увидела, как дорога позади нее мерцает и затем исчезает в путанице мхов, камней и ежевики. Скоро здесь не будет ничего, кроме безмолвного леса, и никаких следов того, что она ходила по этим местам со своим любимым.

    Но она всегда будет помнить, как он смотрел на нее, как прижимался губами к ее руке. Как приносил цветы и рассыпал их по ее волосам.

    Как глаза его теплели от смеха, пылали от страсти… Его глаза. Какого цвета его глаза? Чувствуя легкое головокружение, она остановила машину, прижала пальцы к вискам.

    Она не могла отчетливо представить себе его лицо. Как же она могла не знать, какого цвета у него глаза? Почему она не может отчетливо вспомнить звук его голоса?

    Она выбралась из машины, прошла, спотыкаясь, несколько шагов. Что с ней происходит? Она ехала из Дублина, по пути к следующей своей остановке — с оплатой в гостинице за ночлег и завтрак. Не туда повернула. Гроза. Но что…

    Не думая, она сделала еще один шаг по дорожке, которая теперь заросла. И внезапно ее разум стал ясным, как кристалл.

    У нее перехватило дыхание. Она повернулась, посмотрела на машину, на чистую дорогу впереди, непроходимые заросли позади.

   — Глаза у Флинна зеленые, — сказала она. Теперь она могла четко представить его лицо. Но когда она осторожно шагнула вперед, воспоминание о нем стало затуманиваться.

    На этот раз она поспешно шагнула назад, и шагнула далеко.

   — Ты хочешь, чтобы я забыла тебя. Почему? Если все это не имеет никакого значения, то почему тебе не все равно, буду я помнить тебя или нет? Если ты разбил мне сердце, разве это должно волновать тебя?