Моя профессия – убивать. Мемуары палача - Анри Сансон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Испытание при помощи ДЕРЕВЯННОЙ КОБЫЛЫ заключалось в том, что обвиняемого сажали верхом на кусок дерева с острыми концами, один из которых был обращен прямо вверх; к ногам его привязывали груз для того, чтобы острые углы кобылы глубже вошли в его тело. Это служило наказанием для солдат, и вместе с тем этот вид пытки часто употреблялся римлянами при допросах.
КАЛЕНОЕ ЖЕЛЕЗО, ГОРЯЧИЕ УГЛИ также употреблялись в средние века для пыток обвиненных и получения у них признаний. В ту эпоху во Франции при допросах иногда обвиняемым давали держать зажженный прут, или жгли пальцы.
В начале главы мы сказали, что пытка была весьма неодинакова в различных парламентах королевства, и что судьи могли назначить лишь ту, которая была утверждена тем парламентом, в ведении которого находилось их судебное место. Парижский парламент допускал только два вида пытки: водой и котурнами. По постановлениям Бретонского парламента обвиняемого сажали на железный стул и постепенно приближали его ноги к огню. В Руэне сжимали большой или какой-либо другой палец посредством особой железной машины – при обыкновенной пытке; а при экстраординарной – ему сжимали два пальца или же обе ноги; в Безансонском парламенте употребляли деревянную кобылу; в Отене пытка состояла в том, что на ноги обвиненного выливали струю кипяченого масла. В Орлеане долгое время существовали дыбы, но 18 января 1697 г. в суд был прислан приказ употреблять только те виды пыток, которые применялись в Париже.
Я нашел у одного орлеанского автора любопытные подробности относительно некоторых видов пытки. Я постараюсь передать их, потому что они доказывают, что одна и та же пытка производилась в различных местах не одинаково, это подтверждает то, что я сказал выше, то есть, что пытатели сами не только изменяли, но и увеличивали число орудий пытки. В 1697 году орлеанские магистры по ходатайству получили разрешение заменить дыбы, приводящие в обморок самого крепкого из осужденных и таким образом не позволявшие ему произнести слова признания в своем преступлении. Дыбы заключались в том, что между связанных крепко-накрепко за спиной руками обвиняемого вставляли железный клин; затем при помощи каната, продетого сквозь блок, его поднимали на высоту в два фута, предварительно прикрепив к его правой ноге тяжесть в двести пятьдесят ливров. В этом положении его сотрясали три раза, вследствие чего у него происходили вывихи рук, которые перегибались. Пытка водой состояла в том, что обвиняемого ложили на стол, ему обнажали грудь и с высоты четырех до пяти футов капали на место между ребер, что причиняло боль, как от удара молотом. При этой пытке, когда она была обыкновенной, выкапывали до трех горшков воды, если же экстраординарной – то до шести. Первой подвергались обвиненные, второй – присужденные к смерти, чтобы узнать от них, кто был их сообщником.
Было бы бесполезно в настоящую минуту стараться объяснять, сколько тиранства и невежества в подобном действии. «Разве в трепете и страданиях можем мы надеяться найти истину? – воскликнул главный адвокат Сервант в присутствии совета всех министров. – Соберите, если хотите, все преступления, преследуйте человека страданиями, он избежит их, если только найдет себе убежище. Самое большое злодеяние для нашей природы – это страдать, и даже сама смерть была бы безделицей, если бы ей не предшествовали страдания. Я бы усомнился в собственных словах своих, если бы не видел собственными глазами, что самые лучшие и мудрые правительства разрешают с ужасающей жестокостью пытку и таким образом совершают поругания как над нами, так и над последним убежищем, дарованным нам Господом Богом».
Еще до него, в XVI веке, против пытки восстали Роберт Этьеннь и Монтень. Первый писал: «Признания, извлеченные при помощи пыток, не всегда верны, потому, что иногда встречаются столь сильные люди, у которых кожа крепка, как камень, и дух их столь стоек и могуществен, что они мужественно переносят адские пытки. Между тем как люди боязливые и робкие, еще не подвергнувшись пытке, теряются так, что дают неверные показания».
Монтень в своих выступлениях нападает на пытку с необыкновенной энергией: «Изобретение пыток весьма пагубно и опасно и служит, скорее, для испытания терпения, чем для выяснения истины; тот, кто может перенести их, скроет истину, как и тот, который не может их перенести и возьмет на себя вину».
Несмотря на справедливые и энергичные протесты, пытки были в употреблении в продолжение всего XVII и XVIII столетий. Монтескье требовал отмены их в своем сочинении «Дух законов». В 1777 году поднял голос Вольтер, умоляя Людовика XVI присоединить эту реформу к прочим, ознаменовавшим начало его правления. «Имели ли короли время думать об этих подробностях ужаса среди своих празднеств, побед и любовниц? Удостойте разбором их, о Людовик XVI, вы, который не прибегает ни к одному из этих развлечений». 24 августа 1760 года был обнародован указ, отменявший подготовительную пытку, оставляя предварительную. Второй указ от 1 мая 1788 года уничтожил пытку. В нем король признавал, что «Это испытание почти сомнительное. Бестолковые и вынужденные показания, противоречия и отпирательства преступников лишь затрудняют судей, которые не могут услышать истину среди криков от боли; и опасно для невинных, потому, что пытка вынуждает осужденных давать ложные показания, отказаться от которых они уже не могут из боязни, что снова подвергнутся мучениям». Следовательно, честь этой победы принадлежит Людовику XVI, королю, который должен был поплатиться жизнью за ошибки Людовика XV, его злоупотребления во время регентства и сатурналии. Вскоре после этой человеколюбивой и достославной реформы древний трон, на котором восседал святой, должен был сам испытать пытку.
Глава IX. Исполнитель верховных приговоров
Я представил перед моими читателями все разнообразие картин казней, которые были введены в употребление прежним законодательством, начиная с розг, которыми наказывали за легкие провинности и до колес, виселиц, на которых злостные преступники или невинные жертвы погибали за свои преступления или принимали венец мучений; я развернул эту картину со всем ужасающим кортежем ее жестокостей и бесчеловечности.
Чтобы дополнить этот очерк, мне осталось описать властелина этого арсенала мучений и наказаний, того человека, который бил кнутом, клеймил, вешал, отсекал головы, колесовал, жег, и все это – во имя закона.
Но прежде чем описать обязанность исполнителя верховных приговоров во Франции, я считаю необходимым сказать несколько слов о том, в чем
