За все спрошу жестоко - Владимир Колычев

Машина в отдалении стоит, старая «двадцать первая» «Волга», заново выкрашенная в черный цвет.

– Ты здесь, что ли, бугор? – глядя на Семена, хриплым простуженным голосом спросил темнолицый.

– Допустим.

– Ханку левую гоните?

– Не твое дело.

– Слышь, фраерок, ты базар подравнивай!

– А то че?

Вслед за Семеном и Кузовом из цеха выходили бойцы. Антоша, Пупс, Ревень, Ян. Мощные парни, накачанные.

– Думаешь, это бычье тебя спасет? – спросил темнолицый.

Но Семен не стал отвечать на этот вопрос.

– Ты кто такой?

– Осмол я.

– В законе или просто?

– Да нет, не просто, – угрожающе сощурился Осмол. – Просто у тебя болеть будет...

– Значит, не в законе, – отчеканил Семен.

– Старичок у нас в законе.

– Старичок? Не знаю такого.

– Не того ты полета птица, чтобы его знать, – презрительно скривился Осмол.

– Да? Ну, тогда передай своему Старичку, что я вам платить не буду.

– А кто сказал, что надо платить? – ощерился блатной.

– А что, не надо?

– Надо! Надо башлять. И ты сам поднял эту тему. Потому что лох по жизни...

Договорить Осмол не успел. Потому что неожиданно для себя оказался на земле. Семен ударил его кулаком точно в подбородок. Блатной и понять ничего не успел, как его ноги оказались выше головы.

Его спутники тут же пришли в движение. Все как по команде достали ножи. У одного финка, у другого кнопочная выкидушка, у третьего – «лисичка». Но Кузов быстро раздал бойцам обрезки стальных труб.

– Ты хоть понял, что сделал, урод? – спросил Осмол, поднимаясь с земли.

За урода Семен спросил, ударив ногой. Отработал на блатяке «маваши-гери». Неплохо получилось – и красиво, и мощно. Правда, тут же последовал ответный удар: один из дружков Осмола кинулся на Семена с ножом, размашистым ударом пытаясь полоснуть его по глазам. Но Семен увернулся, а Кузов ударил блатного бойца по руке, выбив заточку. На этом второй раунд закончился. Третий мог последовать в любой момент.

Осмол сам поднялся на ноги. Ладонями обжал себе виски, тряхнул головой.

– Базар тебе ровнять надо, – с едкой насмешкой сказал Семен. – Мы – волынская братва! Мы за гнилой базар спрашиваем жестко!

– Вы барыги, а не братва!

– Одно другому не мешает. Мы сами себя защищаем и платить никому не будем. Понял?

– Кровью умоешься!

Осмол собирался закончить фразу оскорбительным словом, но спохватился. Уж больно крепко бьет Семен.

– А это сколько угодно. Давай забьемся на стрелку, решим вопрос по-мокрому. Сколько у тебя бойцов?

– Сколько надо, столько и будет! – прохрипел Осмол.

– Ну, давай по сотне на каждую сторону!

Семен знал, что говорил. Не так давно их с Китом бригада два раза кряду выходила на стрелку с долгопрудненскими. В один раз разошлись по-сухому, в другой был грандиозный махач – с каждой стороны по сотне бойцов на пустыре сошлись.

Он не знал, кто такой Старичок. Но если это законный вор, то противник ему выпал серьезный. И если надо будет, он всех люберецких авторитетов объедет, чтобы нужную толпу под себя собрать.

– Какие сотни, ты что несешь? – заметно растерялся Осмол.

– Волынские будут, люберецкие... Мочить вас будем, если вы русский язык не понимаете.

– А может, это мы вас мочить будем?

– А это как получится. Если сила за вами, то вы нас мочить будете. Ну, так что, на стрелу забиваемся?

– Это я тебе после скажу, – подавленно буркнул Осмол. – Сначала со Старичком поговорю, а потом тебе объявлю...

Блатным здесь ничего не светило, и они это поняли наконец-то. Поэтому и уехали, оставив Семена праздновать победу.

– Больше они сюда не сунутся, – ликующе сказал Кузов.

Семен думал так же, но соглашаться с ним не спешил.

– Сплюнь.

– Откуда они про нас узнали?

– Серьезный вопрос, – кивнул Семен.

Их цех был затерян в лабиринтах металлобазы, рекламных афиш со схемой подъезда никто не расклеивал, даже постоянные клиенты не знали об этом месте.

– Может, директор базы стукнул?

– Будем разбираться.

На базе действовал свой кооператив, который фактически занимался продажей неучтенного металла. Вроде бы и законная фирма, но если глубоко копнуть, то можно такого криминала нарыть... Напрямую директор базы этим кооперативом не заведовал, но, вне всякого сомнения, имел к нему самое непосредственное отношение. Может, воровская братва на него потому и наехала. Может, он платит Старичку, а заодно помогает ему с информацией на другие такого рода предприятия...

Действительно, надо будет разобраться с директором. Но не сейчас. Водку нужно по точкам отправлять, а потом в поселок ехать. День спаррингов сегодня, а для Семена это дело святое. Он отвечает за подготовку бойцов...

Глава 11

Семен ничего не понимал. На ринге он бился с Пупсом, а почему тогда перед глазами двоится лицо Кузова?..

Ах да. После спаррингов Джема накрыла поляну в одном из своих цехов. Предложила обмыть победу над блатными. Семену эта идея не очень понравилась, но за стол он все-таки сел. Кит объявил, что на сегодня сухой закон отменяется, и на столе появилась водка, причем казенная.

Вроде бы Семен и немного выпил, но перед глазами уже двоится, и голова не хочет соображать. Уши будто ватой закупорены, и голос Кузова звучит приглушенно.

– Ты понимаешь, брат, Джема мне всегда нравилась. Она отличная девчонка, – вытаращив глаза, говорил Кузов. – Лучше всех...

Семен пьяно кивнул. Вроде как согласился. Но тут же у него возник вопрос. Если Джема самая лучшая, то почему тогда Кузов сидит в обнимку с Лизкой из швейной бригады?

– Только она почему-то тебя любит, – сокрушенно вздохнул Кузов.

Мысли тяжело шевельнулись в голове.

Откуда Кузов узнал, что Джема любит Семена? А если он это знал, почему тогда он полез к ней сегодня у него в кабинете? Если он знал это и пытался ее трахнуть, то надо набить ему морду...

Семен сжал кулаки, но вдруг сообразил: не надо трогать Кузова. Не стоит Джема того.

А девушка сидит рядом с ним, более того, одной рукой держит его за левое плечо, другой – за правое. И щекой к его шее прижимается. Тут и говорить ничего не нужно, все и так понятно.

Джема обнимает Семена, а он даже не пытается ее оттолкнуть. И когда она, интересно, успела его обнять? Почему он этого не помнит?.. Может, какой-то фрагмент из памяти выпал?.. Если так, то нужно завязывать с выпивкой...

– Ну, пацаны, давайте выпьем за наши боевые дела! Чтобы все в Москве знали, какие мы крутые! Чтобы нас все боялись! – толкнул тост Кит.

Он тоже, похоже, прилично под градусом. Но его можно понять. Не повезло ему сегодня в схватке. Зря он против Клюва выставился. Клюв не посмотрел на статус Кита и с такой силой врезал ему промеж глаз, что того выносили с ринга. А нельзя садиться за стол в расстроенных чувствах...

– А мы крутые!

Джема слегка отстранилась от Семена, но все равно ее голос оглушительно прозвучал над ухом:

– Мы крутые, потому что с нами Сэм! Он и с люберами разобрался, и с блатными!

Не хотел Семен больше пить, но рука сама потянулась к стакану.

– А давай выпьем, чтобы тебе больше слова не давали!

Язык едва ворочался, и Семен решил, что никто не разобрал его слов. Но нет, все вокруг засмеялись. И громче всех смеялся Кит. Не понравилось ему, что сказала Джема, поэтому смех у него нервный, срывающийся. Конечно, ему хочется быть в бригаде самым крутым. Но разве ж Семен против? Пусть будет. Если может...

Семен выпил и... открыл глаза.

Ничего не понятно. Комната темная, но в прихожей за стеклянной дверью горит свет. Да из окна струится лунное сияние. Видно, что на кровати с ним кто-то лежит. Парень какой-то. Но почему он совершенно голый?

– Эй!

Сначала Семен должен был прогнать этого извращенца, а потом узнать, где он и как здесь оказался. Но парень и не думал уходить... Да и не парень это, а Джема.

Она спала, но, услышав его голос, мгновенно проснулась. И жадно накрыла ртом его губы. Плоская она, как доска, пресс накачан, но талии нет и в помине. Ноги кривые, бедра сильные, широкие, а задница тощая. И кожа на ощупь сухая, если не сказать, шершавая. И губы невкусные.

Но Семен уже не хотел спрашивать девушку ни о чем. Во-первых, и так понятно, как он здесь оказался. Со спиртным перебрал, оттого и случился провал в памяти. Не помнил, как оказался у Джемы дома. Но ведь это произошло. И он у нее в постели голый...

Но как потом смотреть ей в глаза?..

Только почему он должен мучиться этим вопросом, если Джема сама лезет? И поцелуй у нее глубокий, и шаловливые пальчики нащупали его член. Она ничего не стесняется, значит, и ему совсем необязательно держать себя в узде...

Джема и сама разгорячилась, и его довела до кипения, но все-таки забралась на него с трудом. И даже с болью...

А когда Джема ушла в душ, в свете из прихожей он увидел кровь на кровати. Ну да, она говорила, что хочет стать женщиной, через него.

Она еще и девственница, оказывается... Да, дела...

Впрочем, Семен не переживал. Джема сама напросилась, сама пусть и расхлебывает. А он умывает руки.