Повесть о футболе - Андрей Старостин

В рассказах Джека Лондона золотоискатели вбивали заявочные столбы на приглянувшихся участках. Прииск знал своего первооткрывателя. Но вот, обращаясь к истории возникновения спортивного общества, такой точности добиться нельзя. Заявочных столбов никто не ставил, значит, и первооткрывателям нет числа.

Было их много и у порога возникновения общества «Спартак». Однако место его рождения было одно. Это все та же Пресня.

Там, у ее заставы, жили братья Канунниковы – Александр, Павел, Анатолий, Николай. По соседству с ними не менее знаменитая семья Артемьевых – Иван, Петр, Тимофей, Георгий, Сергей. Тут же братья Мошаровы – Иван, Павел, Федор, Александр, Виноградовы, Шелягины, Меньшиковы, и все они беззаветно любили футбол.

На маленькой неогороженной площадке у заставы, недалеко от Ваганьковского кладбища, мальчишки могли увидеть знаменитого тогда уже Павла Канунникова, «стукавшего» мяч со своими сверстниками и одноклубниками.

Канунников был живой легендой для мальчишек. Я помню, как Николай, впервые увидавший Канунникова в игре, придя домой рассказывал нам, что это за футболист:

– Бежит – стрела, бьет – пушка, обводит – вьюн, а ноги в бедре, вон как грудь у Джинала, – и он кивал головой на пойнтера, развалившегося, вытянув лапы, под тополем в нашем дворе.

Мороз по коже пробегал, когда, глядя на мощную грудь Джинала, я думал: вот это ноги! – и незаметно ощупывал свои мальчишеские тонкие икры и бедра. Какому же мальчишке не снятся футбольные мощные ноги! Ведь это главный залог успеха в игре.

Другое дело, что более сильного удара, чем у Александра Полякова, игравшего у нас в «Пищевике», мне в своей жизни видеть не приходилось, а ноги у него были совершенно безмускульные – одна кость, да и только. Но это я узнал позднее. А тогда Канунников и его ноги казались мечтой.

И вот к этой мечте можно было приблизиться не во сне, а наяву. «Мечта» стукала мяч на пресненской площадке, всего в пятистах метрах от нашего дома. Раньше так и говорили – пойдем постучим. В самом деле, удар по мячу был слышен за квартал. Сейчас футбол стал беззвучным. В отличие от кино он трансформировался в обратную сторону – из звукового превратился в немой. Бутсы и мячи стали другими – бутсы легкими, как тапочки, мячи эластичными, летающими. Сильнейшие отбойные удары беков ушли в область преданий, пушечные «шюты» форвардов с дальних дистанций живут лишь в воспоминаниях. Игра по принципу «сосед-соседу», пас на короткую дистанцию, никакого шума не производят.

Из всей звуковой гаммы голосившей на все лады Москвы не было для мальчишеского уха более зазывного, чем барабанные удары по мячу – «бум, бум, бум». Услышав их, мальчишка шагом уже не шел, а припускался на эти звуки со всех ног.

Примерно в то же время, что и у заставы, в Грузинах нарождались свои футбольные династии. Братья Голубевы – Михаил и Алексей; Гудовы – Филипп, Николай, Сергей; Лобановы – Алексей, Павел и Александр. Подрастали и четверо Старостиных. Нельзя не вспомнить и пионеров футбола в нашем районе – Владимира Воробьева, Григория и Федора Шелягиных, Сергея Столярова, которым первым пришла мысль организовать на «Горючке» спортплощадку.

Увлекаясь конькобежным спортом, Николай Старостин общался с членами Русского гимнастического общества, известного своими конькобежцами: Струнниковым Николаем Васильевичем, Седовым Николаем Ивановичем, Ипполитовыми Василием и Платоном, прославившими русский конькобежный спорт на весь мир. Но РГО культивировало и футбол. Футбольную команду общество имело, а поля не было.

Тогда Николай и предложил правлению общества арендовать «Горючку». Район показался не дальним: РГО тогда размещалось на Патриарших прудах (ныне Пионерские). Секретарь общества Николай Тимофеевич Михеев заинтересовался предложением и доложил меценату РГО, известному коньячному заводчику В. Н. Шустову.

– У меня волосы дыбом встали, – говорил позднее один из руководителей общества Павел Сергеевич Львов, – когда Михеев назвал этот знаменитый воровской пустырь, предлагая его арендовать.

Но все же осмотр «Горючки» состоялся. Он напоминает посещение артистами и режиссерами Художественного театра Хитрова рынка, как об этом вспоминает В. А. Гиляровский в книге «Москва и москвичи».

Когда арендаторы пришли на пустырь, жизнь там шла своим чередом. Сидели кучками играющие, окруженные стоящими «мазчиками». Как всегда, в одной из компаний возникла драка. Кстати, как часто драки возникали, так быстро они и утихали, поэтому никого из постоянных обитателей они не волновали. Это была норма горючкинской атмосферы, всегда подогретой азартом, водкой, политурой, ханжой.

Группа хорошо одетых людей интеллигентного вида вызвала подозрительно вопрошающие взгляды у завсегдатаев «Широковки». Под этими колючими, неприязненными взглядами арендаторы, хоть и не теряли спортивной осанки, но все же ближе жались к своему проводнику, которого предусмотрительно Николай посоветовал взять в провожатые. Проводником был Фан Захарыч, чувствовавший себя здесь как рыба в воде.

Он, улыбаясь во весь свой беззубый рот, более красномордый, чем обычно, явно вскураженный доверием, по-свойски балагурил на тарабарском жаргоне с коноводами пустыря, часто употребляя слова «лафа» и «фарт», что у него простодушно звучала как «фафа» и «фавт».

А у нас, мальчишек, давно знавших о предстоящих смотринах, замирало сердце от мысли, что вдруг «деловые» откажут. Все надежды мы возлагали на Фан Захарыча.

– Коля, а Коля, это ты наводчик? – обратились к Николаю его бывшие соученики по городскому училищу, затянутые бытом «Широковки» на скользкую дорожку уголовного мира, Меха и Сдобный.

– Что вы, ребята, – говорил им Николай, – какой я наводчик, ведь и нам и вам будет хорошо. Игра-то всего полтора часа идет, а после играйте в штосс сколько влезет. А ведь зато стадион!..

Пока гости шагами вымеряли размеры будущего поля, Фан Захарыч, закончив свои дипломатические переговоры с «лидерами» «Широковки», сообщил Михаилу Ивановичу Петухову, капитану команды РГО по футболу и хоккею, что мешать футболу, если он не нарушит вольной жизни утвердившейся на «Горючке», никто не будет.

– Эх, быва не быва, – обдавая брызгами слюны Михаила Ивановича, выкрикнул рыжий биндюжник, – пвопадай гове-пове (горе-поле, так между собой называли завсегдатаи свой пустырь), заквадывай банк в новую игру! Уговов без шухева! – предостерегающе заключил он.

– Да какой там шухер, – улыбаясь, говорил Михаил Иванович, – вы в карты, мы в мяч, по-добрососедски и жить будем.

Старший представитель многочисленного спортивного клана Петуховых, фигурой былинный богатырь, Михаил Иванович производил внушительное впечатление.