Аттила - Феликс Дан

– Несчастие отважных для нас священно. Вы испытали верность римлян, испытайте же теперь дикость гуннов.

И, развязав наши узы, он дал нам пищи и вина, и собственными руками перевязал раны моего отца, убившего многих из его лучших всадников. С тех пор мы служим гуннам. Нам никогда не пришлось в этом раскаиваться. Отец мой умер, пронзенный римской стрелой, и на смертном одре под самой страшной клятвой, данной мною от всего сердца, взял у меня обещание вечной ненависти к Византии и Риму и непримиримой с ними вражды. Клятву эту я должен завещать моим детям, и так передавать ее из рода в род. Я исполнил его завет!

– Исполнил вполне? - после долгого молчания спросил Максимин. -Разве у тебя есть сын?

– Да!

– И ты воспитываешь его в ненависти к римлянам и для мщения Риму? И он дал эту клятву?

– Конечно, римлянин! И намерен свято держать ее! - раздался звучный голос. Прекрасный стройный мальчик лет пятнадцати, незаметно шедший все время за Эдико и слышавший весь разговор, выбежал вперед, обнял отца и убежал.

– Вот мой сын. Он будет верен своей клятве, мой Одоакр!

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Когда утром послы вышли из дома, чтобы отправиться в обратный путь, они с изумлением увидели, кроме приготовленных для них носилок, повозок и лошадей, еще несколько повозок и превосходных коней.

– Подарки Аттилы для вас, - пояснил Эдико и, откинув крышу одной из повозок, указал на высокую кучу мехов. - Смотрите, это драгоценнейшие меха, которые у нас носят только князья. Но погодите! Вас ожидает еще подарок, и мне поручено было позаботиться о нем. Я также должен проводить вас до границы.

– А где Вигилий?

– Он уже отослан вперед! - отвечал Хелхаль, который должен был составлять почетную свиту послов, хотя и на небольшое расстояние. -Господин наш полагал, что вам неприятно будет ехать вместе со связанным предателем.

– Право, этот варвар непостижим. Он полон противоречий, - сказал Максимин Приску, - то он жаден на золото не меньше византийского фискала, то щедр до величия. Он меня положительно изумляет. Я предложил ему выкуп в 500 золотых за вдову моего друга, префекта Ратиарии, взятую гуннами в плен вместе с детьми, но он только серьезно посмотрел на меня и отдал мне всю семью, отказавшись от выкупа. Что побуждает этого корыстолюбца к таким поступкам?

– Ты понравился ему, старик, - сказал Эдико, слышавший последние слова, - и он не хотел уступить тебе в великодушии. У него много недостатков, но мелочности в нем нет. Он велик даже в своих заблуждениях!

Подъехав в сопровождении Эдико и Хелхаля к южным воротам лагеря, послы были встречены большой толпою мужчин, женщин и детей, радостно приветствовавших их восклицаниями на латинском и греческом языках.

– Что это за люди? - с изумлением спросил Максимин. - Судя по одежде и языку это римляне?

– Да, римляне, - отвечал Эдико, - триста пятьдесят человек, доставшихся на долю личной добычи господина. Он отпускает их в честь тебя, Максимин. Ты сам должен возвратить их отечеству и свободе. Он полагал, что это будет для тебя самым дорогим подарком.

– Да здравствует Аттила! Да здравствует великодушный! - кричала ликующая толпа.

– Странно, - произнес Приск, - мы вступили сюда с проклятиями этому чудовищу…

– А покидаем его с выражениями признательности и чувством удивления к нему… - сказал Максимин. - На земле нет ему равных! Увы! Кто же избавит нас от его ужасного могущества?!

Книга пятая

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Возвратясь домой после проводов послов, Хелхаль нашел у себя слугу Аттилы, передавшего ему приказание царя немедленно явиться к нему.

Неподвижно, подобно вырезанному из дерева истукану злого духа, стоял Аттила в одной из комнат своего дворца, возле чугунного стола, покрытого письмами и римскими картами.

Старик внимательно посмотрел на своего повелителя, очевидно, только что перенесшего сильное потрясение: он еще весь дрожал, и на лбу его резко выступали надувшиеся жилы. Он открыл рот, как бы задыхаясь, и в то же мгновение на белый ковер хлынула кровь.

– Кровь! - испуганно вскричал подбежавший Хелхаль.

– Моя кровь, - хрипло произнес Аттила, - она едва не задушила меня! Но скоро польются реки… другой крови! Хелхаль, подумай, эти туринги… осмелились противиться мне… отказали в дани девушками!.. "Возьми у нас все, что хочешь, - сказал дерзкий Ирминфрид, - мы знаем, что бессильны против тебя, возьми наших рабов, коней, украшения наших женщин, но мы не отдадим наших девушек! Туринги скорее погибнут, чем исполнят твое требование!" Он замолчал, но тут выступил вперед другой и воскликнул: "Утешься, туринг! Мы, аламанны, поддержим вас. Клянусь Циу и Берахтой, мы рядом с вами будем защищать честь наших дев!" Едва он кончил, а я еще не успел опомниться от гнева и изумления, как быстро заговорил третий: "И мы, хатты с Логаны и жители прибрежных селений среднего Рейна не отстанем от вас. Услыхав о требовании могущественного гунна, короли наши возмутились и шлют ему обратно его дары, полученные ими взамен их покорности. Наша старинная вражда с другими франкскими племенами забыта: все десять королей франков соединяют свои силы для сопротивления позорному требованию Аттилы". Вслед за ним выступил вперед исполинский старый воин и вынул из-за пояса длинный нож, искусно спрятанный им от стражи при входе. Мои князья бросились было на него, но он спокойно положил на оружие руку и произнес: "Меня, Хорзавальта, послали к тебе саксы, и вот что говорят они: вы все, туринги и союзники ваши, пришлите к нам ваших жен и детей. Отступайте перед врагом до наших побережий, а здесь мы все соединимся для одной последней битвы, которая будет подобна последней битве азов! Если мы будем разбиты, то оставшиеся в живых бросятся на корабли и увезут женщин и детей в открытое море, на надежные острова. Пусть гуннские всадники догоняют их вплавь! Но еще раньше мы разрушим наши вековые плотины и потопим все гуннское войско. Пусть земля наша покроется морем, но останется свободной! Мы сдержим слово, клянусь на этом ноже!"

И, взявшись за руки, все эти представители доселе враждовавших между собою племен повернулись и гордо вышли.

Аттила остановился, тяжело переводя дух.

– Я предупреждал тебя, - сказал Хелхаль, - но теперь уже поздно! Ты не должен уступать. Немедленно же призови гепидов и остготов.

– Они отговариваются под разными предлогами, - мрачно отвечая Аттила. - Валамер прислал мне сказать, что его задерживает обет, какое-то жертвоприношение в их священном лесу. Не богам своим, а мне они должны поклоняться! Когда же я отвечал послу его, что, по крайней мере, братья короля Теодимер и Видимер могли бы послушаться моего приказания, он дерзко отвечал, что "готы приучены слушаться одних лишь своих королей". Вместо ответа я рассказал ему об участи Каридада, вождя акациров. Лукавый сарсат также отказался явиться по моему приглашению:

– Смертный не может смотреть на солнце, - велел он мне передать, -как же могу я взглянуть в лицо величайшему из богов?

Он воображал, что высокие горы его страны недоступны для гуннских лошадей, но оказалось, что они умеют лазить не хуже коз.

– Ты отвезешь королю Валамеру от меня в подарок кожаный мешок, висящий на столбе перед моей опочивальней, - сказал я в заключение послу, - в нем голова лукавого князя. Мой сын Эллак добыл ее для меня. Пришлось-таки упрямцу взглянуть на Аттилу, хотя и мертвыми глазами.

– А гепиды? - спросил Хелхаль. - Ведь Ардарих верен тебе?

– Он осторожен. Он не хочет явиться и поклясться в верности моим сыновьям: отговаривается тем, что его войско занято отражением утугуров. Но ему некого отражать! Я защищаю своих подданных! Надо спешить, Хелхаль! Я не стану дожидаться весны. Мы выступим в поход теперь же. Я раздавлю сначала дерзких германцев на востоке. Города их, поля, деревни и они сами исчезнут в огне пожаров или под копытами моей конницы! А туринги! Женщин и девушек сначала на позор, потом в воду! Мужчин распять и повесить на всех придорожных дубах и буках, а плодородную землю их превратить в пустыню! Тогда только опомнятся их безумные соседи. Валамера же должен привести ко мне его друг гепид, иначе головы обоих попадут в один кожаный мешок!

– Когда же, господин, ты намерен выступить против турингов?

– Завтра!

– Ты забываешь: послезавтра начинается праздник Дзривилы, великой богини коней, когда война и кровопролитие считается самым тяжким оскорблением божества. И к тому же ты пригласил на это торжество короля ругов, самовольно обручившего свою дочь… и также всех его…

– Приверженцев и единомышленников, которые разделят его судьбу! - со злобною радостью и кровожадным блеском в маленьких глазах вскричал Аттила- Да, да! Они явятся как раз кстати! Я именно в таком расположении теперь! Пылкий жених! А невеста… как это сказал про нее тот раб, который достался на обед дунайским воронам? Да, она стройна, но в то же время полна и бела! Я жду их всех!..