Последний адмирал Заграты - Вадим Панов

Фраза прозвучала настолько угрюмо, что Густав поежился.

— Что это значит?

— Это значит, Помпилио придет, если будет очень-очень плохо. А он не хочет, чтобы нам было очень-очень плохо.

— Папа победит всех врагов! — безапелляционно заявил Георг. — Папа сильный!

С этим заявлением принцы спорить не стали.

Главные двери собора Святого Альстера выходили на одноименную площадь, которая своими размерами уступала лишь ярмарочной, расположенной в Зюйдбурге. Размерами, но не красотой. Самая большая площадь южной столицы Заграты использовалась по прямому назначению: два раза в год, сразу после сбора урожая, на ней устраивались шумные и долгие, недели на три-четыре, торги, на которые съезжались купцы со всей Заграты — знаменитые Южные Ярмарки. Между ними работал куда более скромный по размерам рынок. А вот огромное, мощенное серым булыжником пространство площади Святого Альстера уже три столетия было свободно от торгов. На площади объявляли королевские указы, устраивали военные парады, карнавалы и цеховые шествия, а во все остальное время она была излюбленным, наравне с Прибрежным парком, местом гулянья горожан.

Южной стороной площадь упиралась в королевский дворец Заграшлосс. Величественный, но мрачноватый, поскольку, несмотря на несколько перестроек, он до сих пор сохранял черты мощного замка. Справа от дворца, на восточном краю площади, располагались казармы королевской гвардии, а слева возвышалась ратуша, часы которой играли каждую четверть часа. Все главные здания были выстроены в едином стиле из одинакового коричневого камня, а вот остальные дома площади специальным указом было велено штукатурить. Причем цвет штукатурки определяла королевская комиссия — властители Заграты заботились о виде, что открывался из окон дворца.

На первом этаже одного из этих домов, который расположился между собором и муниципалитетом, находился самый известный загратийский ресторан «У Фридриха». На его открытой террасе Помпилио отыскал тетушку Агату и того самого лысоватого господина, которого первоначально принял за управляющего тетушкиным поместьем.

— Как дела в Герметиконе? — светским тоном осведомилась адира Агата.

— Я не был там год. — Помпилио поднял бокал с белым вином. — За встречу.

— За встречу.

Нежный перезвон стекла, дружелюбные взгляды и легкое, освежающее белое…

— Хороший урожай, — одобрил Помпилио, рассматривая содержимое бокала на свет. — Этого года?

Он тоже умел вести светские беседы.

— Прошлого.

— Нужно будет запасти пару ящиков.

— Куда собираешься с Заграты?

— Будет зависеть от настроения.

— У вас интересная жизнь, — попытался вклиниться в разговор лысоватый.

— Она у меня одна. — Помпилио продолжил смотреть на тетушку. — Я привез Лилиан письмо с Кааты.

— Догадываюсь от кого, — усмехнулась старая адира.

— В данном случае нетрудно быть прозорливой. — Помпилио сделал еще глоток вина.

— Так ты прибыл к Лилиан? — уточнила Агата.

— Я прибыл на Заграту, тетушка. А значит, к Лилиан, к тебе и всем друзьям. Твоя дочь шлет привет.

Небрежная фраза заставила лицо старухи затвердеть. Она выдержала паузу, четко давая понять, что тема ей неприятна, после чего предельно холодным тоном поинтересовалась:

— Как поживает Мари?

— Она уверяет, что засыпала тебя письмами, тетушка. Наверняка в них был ответ на этот несложный вопрос. И еще…

— Помпилио, достаточно!

— Как будет угодно. — Помпилио насадил на вилку кусочек дыни, которая наилучшим образом оттеняла вкус загратийского белого, и выбрал другую тему: — В прошлый раз на мессе было гораздо больше людей.

— Ты слишком давно не посещал Альбург.

— Всего два года.

— С тех пор многое изменилось.

— Я вижу.

— Загратийское общество становится более прогрессивным и приветствует либеральные идеи. — Лысоватый предпринял вторую попытку вступить в разговор.

— Твое неожиданное появление заставило меня позабыть о приличиях, — улыбнулась адира Агата. — Ян, простите меня. Помпилио, позволь тебе представить Яна Зопчика, главного редактора «Загратийского почтальона».

— К вашим услугам, мессер.

Помпилио неспешно прожевал дыню, после чего кивнул:

— Мне тоже приятно. — Однако выражение его лица говорило об обратном.

— Я умолил адиру Агату разрешить мне присутствовать при встрече, поскольку не мог себе позволить упустить возможность познакомиться и поговорить со столь известным человеком. Надеюсь, вы простите мою смелость, мессер?

Зопчик хотел польстить, но попытка не удалась. Легкое неудовольствие, появившееся на лице адигена при представлении, сменилось кислым выражением. Но поскольку тетушка лишь кивала во время речи Зопчика, Помпилио пришлось поддерживать разговор самостоятельно.

— Два года назад «Почтальон» казался солидной газетой, — буркнул он. — Да.

Агата усмехнулась и поднесла к губам бокал с вином.

— Хотите сказать, что теперь это не так? — удивленно поднял брови Зопчик.

— Я просмотрел сегодняшний выпуск. — Помпилио положил в рот еще один кусочек дыни, и потому его следующая фраза прозвучала несколько невнятно: — Ты обвиняешь епископа во взятках?

Старуха покачала головой: жест Помпилио был оскорбительным. Однако Зопчик сделал вид, что ничего не заметил.

— Мы боремся за справедливость.

— «Мы» говорят расплодившиеся по всему Герметикону короли, — назидательно произнес адиген. — Тем они хотят отличаться от даров. А каждый приличный человек должен иметь свою собственную точку зрения и говорить «я». Ты приличный человек?

— Мы — это значит я, редакция и все либерально настроенные загратийцы. Я пишу для них.

— Вряд ли утренняя месса привлекла большое количество либеральных загратийцев. Я видел в соборе только тех, кого твоя газета называет замшелыми консерваторами.

— Совершенно верно, — признал редактор Зопчик.

— В таком случае что делал на мессе ты? Хотел извиниться перед епископом, но не собрался с духом?

— Я не оскорбил епископа, а выставил напоказ его грязные делишки, — мгновенно ответил Зопчик. — А на мессе я искал материал для следующей передовицы. Я считаю, что люди должны стать свободными. Должны сами устраивать свою жизнь…

— Что же им мешает? Олгеменизм?

— Религия дурманит сознание и помогает адигенам удерживать власть.

— Фраза, достойная галанита.

— Помпилио! — Тетушка Агата недовольно поджала губы.

— А я всё думал: когда же вы вспомните о моем происхождении? — усмехнулся Зопчик. Чувствовалось, что он не просто думал, а нетерпеливо ждал выпада Помпилио.