Узы крови - Сидни Шелдон

Вместе с отцом Сэмюэль обходил поставщиков, у которых отец покупал товары и бросал их в тележку. Когда тележка наполнилась, они повернули в сторону гетто.

– Давай еще немного побудем здесь, – попросил Сэмюэль.

– Нет, сынок. Мы должны идти домой.

Но Сэмюэль не хотел идти домой. Впервые в жизни он вышел за ворота гетто, и переполнявший его восторг будоражил сердце и кружил голову. Чтобы люди могли вот так, свободно, ходить куда и где им вздумается… Почему он родился не здесь, а там, за воротами? Но минуту спустя он уже стыдился этих своих предательских, кощунственных мыслей.

В ту ночь Сэмюэль долго не мог заснуть, все думал о Кракове, вспоминая его красивые дома с цветочками и садиками перед их фасадом. Надо найти способ стать свободным. Ему хотелось поговорить об этом с кем-нибудь, кто бы понял его, но такого человека среди его знакомых не было.

Элизабет отложила Книгу и, закрыв глаза, ясно представила себе и одиночество Сэмюэля, и его восторг, и его разочарование.

Вот тогда-то к ней и пришло ощущение сопричастности, она почувствовала себя частицей Сэмюэля, а он был частицей ее. В ее жилах текла его кровь. От счастья и переполнявшего ее восторга у нее кружилась голова.

Элизабет услышала, как по подъемной аллее прошуршали шины, вернулся отец, и она быстро убрала Книгу на место. Ей так и не удалось дочитать ее на вилле, но, когда она возвратилась в Нью-Йорк, Книга была при ней, надежно спрятанная на дне чемодана.

9

После теплых солнечных дней на Сардинии зимний Нью-Йорк показался настоящей Сибирью. Улицы были завалены снегом, перемешанным с грязью, с Ист-Ривер дул холодный, пронизывающий ветер, но Элизабет всего этого не замечала. Она жила в Польше, в другом столетии, и вместе с прапрадедушкой переживала все его приключения. Вернувшись из школы, Элизабет стремглав неслась к себе в комнату, запиралась изнутри и доставала Книгу. Сначала она хотела расспросить отца о том, что читала, но боялась, что он отберет у нее Книгу.

Чудесным, неожиданным образом именно старый Сэмюэль вселил в нее мужество и поддержал ее в самые трудные для нее минуты. Элизабет казалось, что судьбы их очень схожи. Как и она, он был одинок, и ему не с кем было поделиться своими мыслями. И так как они были одного возраста – хотя их и разделяло целое столетие, – она полностью отождествляла себя с ним.

Сэмюэль хотел стать доктором.

Только трем врачам разрешалось лечить тысячи людей, согнанных в антисанитарную, эпидемически опасную, скучную среду гетто; и из всех трех самым преуспевающим был доктор Зено Уал. Его дом возвышался над более бедными соседями, как замок над трущобами. Дом был в три этажа, на окнах висели крахмальные занавески, и сквозь них иногда просвечивалась стоявшая в комнатах полированная мебель. Сэмюэль представлял себе, как внутри дома доктор консультирует пациентов, лечит их недуги, всячески помогает им выздороветь, другими словами делает то, о чем Сэмюэль мог только мечтать. Конечно, наивно думал он, если доктор Уал обратит на него внимание, он, несомненно, поможет ему стать врачом. Но для Сэмюэля доктор Уал был так же недосягаем, как и иноверцы, жившие за запретной стеной в Кракове.

Иногда Сэмюэль встречал доктора Зено Уала на улице, когда тот, занятый беседой с одним их своих коллег, следовал мимо него. Однажды, когда Сэмюэль проходил мимо дома Уала, тот вышел из него вместе со своей дочерью. Она была ровесницей Сэмюэля и такой красавицей, каких он еще не видывал. Увидев ее впервые, Сэмюэль сразу же понял, что она станет его женой. Он, правда, не знал, как это чудо произойдет, но был уверен, что оно не может не произойти.

Под любыми предлогами он теперь стал ежедневно приходить к этому дому, чтобы хоть одним глазком взглянуть на нее.

Однажды, проходя мимо ее дома с каким-то поручением, он услышал звуки пианино, доносившиеся сверху, и понял, что это она играет. Он должен ее увидеть. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что никто не смотрит на него, он подошел к дому. Музыка слышалась сверху, прямо у него над головой. Сэмюэль немного отступил назад и оглядел стену. Там было за что ухватиться, и он тотчас стал карабкаться наверх. Второй этаж оказался выше, чем он предполагал, глядя на него снизу, и, еще не достигнув окна, он уже оказался на высоте в десять футов от земли. Когда ненароком посмотрел вниз, у него закружилась голова. Музыка теперь звучала громче, и ему казалось, что она играла специально для него. Он ухватился за выступ и подтянулся ближе к подоконнику. Глазам его предстала изысканно меблированная гостиная. Девушка сидела за золотисто-белым пианино, а позади нее, в кресле, примостился доктор Уал и читал книгу. Но Сэмюэль не смотрел на него. Во все глаза смотрел он на прелестное создание, находившееся всего в нескольких шагах от него. О, как он любил ее! Он обязательно совершит что-нибудь героическое и яркое, и тогда она влюбится в него! Он будет… Сэмюэль так увлекся своей мечтой, что не заметил, как оступился и стал падать. Он вскрикнул и, прежде чем упал, успел заметить в окне два испуганных лица, уставившихся на него.

Очнулся он на операционном столе в кабинете доктора Уала, просторной комнате со множеством медицинских шкафчиков и россыпями различных хирургических инструментов. Уал держал у него под носом дурно пахнущий комок ваты. Сэмюэль закашлялся и сел.

– Так-то оно лучше, – сказал доктор Уал. – Надо было бы вырезать тебе мозги, но сомневаюсь, что они у тебя есть. Что ты хотел украсть, негодник?

– Украсть? Ничего! – с негодованием сказал Сэмюэль.

– Как тебя звать?

– Сэмюэль Рофф.

Пальцы доктора стали ощупывать правое запястье Сэмюэля. Мальчик дернулся и вскрикнул от боли.

– Гм. У тебя перелом запястья, Сэмюэль Рофф. Может быть, полиция тебя вылечит?

Сэмюэль аж застонал от тоски. Он представил себе, что случится, когда полиция с позором доставит его домой. Тетушку Рахиль наверняка хватит сердечный удар, а отец просто убьет его. Но самое главное, он теперь навсегда потеряет надежду уговорить дочь доктора Уала стать его женой. Ведь теперь он преступник, меченый. Вдруг Сэмюэль почувствовал, как неожиданно доктор сильно дернул его за руку. На какое-то мгновение у него от боли потемнело в глазах. Очнувшись, он с удивлением взглянул на доктора.

– Все в порядке, – сказал тот. – Я вправил тебе запястье.

Он начал накладывать шину.

– Ты что, живешь где-нибудь неподалеку, Сэмюэль Рофф?

– Нет, доктор.

– Что-то уж больно часто встречаю тебя возле своего дома?

– Да, доктор.

– Почему?

Почему? Если он скажет правду, доктор Уал засмеет его.

– Хочу стать врачом, – неожиданно для самого себя выпалил Сэмюэль.

Уал недоверчиво посмотрел на него.

– Именно поэтому ты, как вор, взобрался ко мне?

И тут Сэмюэль стал рассказывать ему все по порядку. О своей матери, о том, как она умерла у него на глазах, об отце, о первом визите в Краков, о том, как ему претит быть на ночь запираемым, как скотина, в гетто. Он даже рассказал о чувствах, которые он питает к его дочери. Он говорил, а доктор молча слушал. К концу рассказа Сэмюэль сам понял всю нелепость своих притязаний и прошептал:

– Я… я очень сожалею о своем поступке.

Доктор Уал некоторое время молча смотрел на него, а потом сказал:

– И я сожалею. Но не о том, что произошло сегодня. Я сожалею вообще о нашей жизни, о всех нас, о себе и о тебе. Всяк человек несвободен, но страшно, когда он несвободен по воле другого человека.

Сэм недоуменно взглянул на него.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, доктор.

Доктор вздохнул.

– Когда-нибудь поймешь.

Он встал, подошел к столу, выбрал трубку и медленно стал набивать ее табаком.

– Думаю, Сэмюэль Рофф, тебе сегодня здорово не повезло.

Он зажег спичку, прикурил и, задув спичку, повернулся к юноше.

– Не потому, что сломал запястье. Это заживет. Сейчас я тебе сделаю такое, что заживет не так быстро.

Сэмюэль, широко раскрыв глаза, неотрывно смотрел на доктора. Тот же подошел к нему совсем близко, и, когда заговорил, голос его был мягок.

– У немногих людей есть мечта. У тебя же две мечты. Боюсь, что мне придется обе их разрушить.

– Я не…

– Слушай меня внимательно, Сэмюэль. Ты никогда не сможешь стать врачом – здесь не сможешь. Только троим из нас разрешено практиковать в гетто. Десятки искусных врачей ждут, когда кто-либо из нас троих выйдет на покой или умрет, чтобы занять его место. У тебя нет никаких шансов. Ты родился в плохое время и в плохом месте. Понимаешь меня, мальчик?

Сэмюэль судорожно сглотнул.

– Да, доктор.

Доктор немного помолчал, затем вновь заговорил:

– Теперь относительно твоей второй мечты – думаю, она тоже нереализуема. У тебя нет шансов жениться на Терении.

– Почему? – спросил Сэмюэль.

Уал взглянул ему прямо в глаза.

– Почему? Да по той же причине, по которой ты не можешь стать врачом. Мы живем по неписанным законам и традициям. Моя дочь выйдет замуж за человека своего круга, человека, который в состоянии содержать ее в таком окружении, в каком она выросла и была воспитана. Она выйдет за образованного человека: юриста, доктора или раввина. Тебе же придется выкинуть ее из своей головы.