Вкус убийства - Анна и Петр Владимирские

– Вот именно! – подтвердила Жанна-директор, подражая интонациям своего руководителя. С его приходом она совершенно успокоилась.

Тут Лида тоже опомнилась и осмелилась внести ясность:

– Вячеслав Демьянович, я знаю Веру Алексеевну, она никогда не говорит без оснований.

Голембо продолжал говорить, как будто его никто не прерывал.

– Второе. Дело не в том, сколько вложено в проект. Хотя никто не собирается выбрасывать деньги в мусорник. Просто у всех есть конкуренты. Они раздуют из этих неприятностей с девушками все, что только возможно. Впрочем, если Маша умрет, ничего раздувать не понадобится. Ты звонил, как я просил? – обратился он к своему помощнику, возникшему за его спиной. Тот наклонился к уху хозяина и что-то прошептал.

Голембо нахмурился, и его лицо окаменело еще больше:

– Маша умерла по дороге в больницу, не приходя в сознание. С ней был мой начальник службы безопасности, рассчитывал, что она скажет, как это с ней произошло. Ну вот. Завтра во всех газетах «радостно» сообщат, что в телевизионном проекте Голембо люди мрут как мухи…

Повисла тяжелая пауза. Все молчали и ждали, что будет дальше. Наконец «олицетворение недоступности» соизволило произнести:

– Итак, госпожа Лученко?

«Из всех частей речи, вы, господин Голембо, предпочитаете глагол, – подытожила Вера первые наблюдения. – Что ж, это доказывает, что вы человек действия. Для вас, инвестора крупного проекта, вся эта ситуация настолько неприятна, что даже голова раскалывается! Ну, голова – это ничего, этому можно помочь. Хотелось бы взглянуть вам в глаза. Они ведь, как у всех у нас, простых смертных, зеркало души!»

Вера умела «читать людей», это помогало ей в работе.

– Действительно, иногда у меня получается распутывать неприятности пациентов. А вот у вас сильно разболелась голова. – Вера намеренно добивалась, чтобы Голембо поднял на нее свой взгляд.

Он так и поступил. Глаза цвета крепко заваренного чая, и во взгляде какая-то холодная изморозь. «Ах вот оно что. Вы очень устали никому не доверять. Вам осточертели маленькие и большие предательства, которые постоянно случаются рядом с вашими деньгами. И еще вам смертельно хочется плюнуть на всю эту бодягу с моделями, с программой и уехать домой».

Голембо воспринимал окружающих людей как марионеток. Как говорится, ничего личного. Просто он пользовался ими для выполнения своих целей и задач, в психологию каждого не вдавался. Какая там еще психология!.. Сейчас он видел перед собой симпатичную женщину, шатенку с хорошими формами, и решал, какую роль ей отвести.

А шатенка вдруг оказалась рядом с ним и сказала проникновенно:

– Конечно, от громкой музыки и сигаретного дыма – вы ведь не курите – немудрено разболеться голове. Если бы у нас было больше времени, я бы вам посоветовала побыть полчаса на свежем воздухе и выпить стакан апельсинового сока или крепкого горячего чаю. Сосуды бы расширились. Однако и так обойдемся. Ну-ка, прикройте глаза…

Голембо так и не понял, почему он разрешил ей взять себя за виски прохладными руками. Возникла у него еще мысль, что это неловко при посторонних… Возникла и вдруг оборвалась. Пальцы Веры Алексеевны оказались у него на лбу, потом – на затылке. Тупая головная боль перетекла в переносицу, сосредоточилась в ней тяжелым бильярдным шаром, потом стала превращаться в точку, эта точка покинула его голову и повисла рядом. А вскоре исчезла.

Вера Лученко уже стояла поодаль как ни в чем не бывало.

– Но чтобы «головная боль» в смысле случившейся трагедии вас оставила, поскорее разрешите мне поговорить со всеми участниками событий. Если вычислим преступника и предъявим его, завтра во всех газетах сообщат, что Вячеслав Голембо никому не позволяет безобразничать у себя под носом.

Вячеслав Демьянович чувствовал, что после прекращения головной боли у него могут увлажниться глаза. Ему не хотелось, чтобы это видели. И потом, женщина не пожелала превращаться в марионетку, это было необычно и требовало обдумывания. Он торопливо встал и, выходя, сказал:

– Действуйте.

– Секундочку, – сказала Вера, – распорядитесь, чтобы я могла поговорить с каждым, кто мне нужен. Пусть всех соберут здесь завтра.

Голембо коротко глянул на помощника, тот послушно кивнул.

Надо было бы Андрею рассказать о происшествии в ночном клубе, но не хотелось его волновать. Да и незачем ему вникать во все подробности Вериных забот, наоборот – с любимым лучше отдыхать и забывать обо всем на свете. Тем более что теперь, после возвращения из Крыма и выяснения отношений, Вера и Андрей почти не расставались. Не нужно было искать никаких поводов для встречи. Андрей звонил с утра:

– Беспокоит твой личный телохранитель. Body, так сказать, guard. Куда сегодня требуется доставить нашу мисс Марпл?

– Что?! Ты меня со старушкой сравниваешь?! – шутливо возмущалась Вера.

После долгих извинений, заверений в пламенной любви и путаных оправданий, дескать, мисс Марпл и в подметки не годится величайшему доктору всех времен и народов Лученко В. А., а сказано в том смысле, что упомянутый доктор – гений розыскной психотерапии, выяснялось следующее: она соскучилась и отпросилась на полдня с работы… В ответ в трубке раздавался радостный вопль такой силы, что чувствительный микрофон мобильного телефона временно выходил из строя.

Он ждал ее на своем «пежо» на углу соседней улицы. Вере не хотелось, чтобы муж или свекровь могли из окна за ней наблюдать. Она садилась в машину и в коротких перерывах между поцелуями выслушивала как само собой разумеющееся, что он тоже отпросился. Потом они решали, у кого из знакомых сегодня можно уединиться, и мчались туда со всей скоростью, дозволенной правилами дорожного движения.

Еле-еле дожидались желанного часа. Иногда и до кровати дойти не удавалось. Одежда разлеталась во все стороны. Хорошо, что осень выдалась теплая и одежды было немного… Целомудренная Вера все-таки задергивала шторы, слыша за спиной жалобный взвизг «молнии» на джинсах Андрея и шелест его рубашки. Обернуться не успевала: он уже обнимал ее горячим нежным вихрем, и огнем загоралась кожа, и немедленно слетало легкое платье и все прочие женские причиндалы, а дальше – безумие, сладкое падение в глубины бесстыдства… А иногда она шалила, дразнила его медленным раздеванием у зеркала, доводила до исступления – нет-нет, не подходи, еще немного, – и светилась нагим телом, как богиня любви Венера.

После – счастье. Жизнь пульсирует в висках, во впадинках живота, голос садится. В шорох одеял можно уже спрятаться, отдохнуть. Он не разрешал ей вставать, готовил еду и приносил. Она жадно ела, едва поднимая расслабленные руки, и тогда он ее кормил, а она предупреждала – с огнем шутишь, Андрюша… И снова исчезало время, пропадало куда-то пространство, оставалось только дыхание – вдох-выдох, натяжение струны, еще сильнее, немыслимо сильно, и потом – тинннь! – лопалась струна…

Однажды в квартире Даши Сотниковой они провели несколько безумных часов. Обессилели оба так, что и пошевелиться не могли. Хорошо, что подруга у Веры с пониманием, пообещала быть дома поздно вечером. А они тут с утра. Сквозь свои любовные неистовства Вера и Андрей слабо слышали какую-то музыку. Думали – через стену или потолок пробивается, у соседей играет… Потом собрались с силами, шатаясь, подошли к окну, чтобы воздуху глотнуть. Оказывается, внизу, напротив дома, почти что под окном, кому-то установили памятник. Весь день устанавливали, потом торжественно открыли. И на открытии памятника играл духовой оркестр, и какие-то чиновники произносили речи перед толпой. А они в это время…

Любовники очень смеялись. У них появилась тайно-шутливая фраза: «Ну что? Построим сегодня памятник или гулять пойдем?»

Приходилось и работе дань отдавать. Но и тут они ухитрялись устраивать частые встречи и желанные свидания. Андрей в ветклинике старался брать себе такие вызовы, чтобы заезжать в район Вериной больницы. После лечения больного животного он через пять минут уже подъезжал прямо к зданию с большими синими буквами «ЛІКАРНЯ», припарковывался и поднимался на второй этаж. Обычно перед гипнотарием сидела очередь, человека три-четыре, иногда больше. Андрей направлялся прямиком к двери, в заранее надетом докторском халате.

– По «скорой помощи»! Острый случай! Необходимо срочное психиатрическое вмешательство! – бросал он по пути авторитетной скороговоркой в усы.

Ожидающие смотрели на него с любопытством и сочувствием.

Он входил в кабинет и под радостным Вериным взглядом заявлял пациенту:

– Извините! Срочная консультация, врачебная необходимость. Подождите пять минут в коридоре! – И, как только человек выходил за порог, заключал Веру в свои объятия.

Они закрывали двери на задвижку и несколько минут целовались, как сумасшедшие. Эти поцелуи не утоляли взаимный сексуальный голод, а наоборот, только разжигали желание. Но посреди рабочего дня ни она, ни он не могли себе позволить большего – того, чего им так хотелось. После страстных объятий и поцелуев Вера, с раскрасневшимися щеками и сияющими глазами, говорила укоризненно: