Все дело в папе. Работа с фигурой отца в психотерапии. Исследования, открытия, практики - Юлия Зотова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отец приходит снаружи как представитель внешнего мира, и с его присутствием необходимо считаться: так появляется новое измерение – принцип реальности.
Реальность диктует свои условия: ребенок хочет безраздельно владеть матерью, но она отвлекается от ребенка, в частности, на отношения с отцом. Ребенок хочет немедленно удовлетворять все свои потребности, стремясь к удовольствию, – родители устанавливают ограничения и запреты. Ограничения от матери вызывают фрустрацию: как часть меня может не слушаться? Это приводит к конфликту любви и ненависти к матери, поляризации ее фигуры на плохую и хорошую, удовлетворяющую потребности и отказывающую в удовлетворении, отвергающую. Это внутрипсихическая драма, которая важна и необходима как этап развития психики. Однако она будет неполной, если не вмешается внешняя фигура – отец, – на которую можно злиться за отделение от матери и в то же время ограничения от которой принимаются легче из-за изначальной отдельности от ребенка. К тому же с мамой ребенку сложно проявить всю свою силу из-за страха ее разрушить. Папу разрушить не так страшно: отец способен выдержать силу ребенка и дать ему отпор. Здесь есть другая опасность: если отец не различает способность к проявлению силы и насилие, он может в ответ напасть на ребенка, выпав из родительской роли и нанеся ему психологическую травму (как, впрочем, и мама). Вероятно, поэтому в нашем обществе у людей так мало здорового контакта со своей силой и так много насилия и толерантности к нему.
Отец и мать выступают для ребенка как конкурирующие привязанности, и тогда на одного из них можно злиться, а от другого получать утешение. Чем согласованнее будут действия родителей, тем и ребенку легче будет согласовать свое поведение. Однако мама и папа все же разные. Мама и папа дают разные оценки происходящему – и это прообраз формирования консенсусной реальности: как они договариваются, преодолевая различия или застревая в конфликте. Ребенок интроецирует семейные убеждения и ценности, как и конфликты родителей, которые становятся позднее его собственными внутренними конфликтами. Если у ребенка в доступе только мама – есть единственный способ интерпретировать реальность, более того, благодаря слиянию ему сложно отделить свою внутреннюю реальность от материнской. Нет третьего, об которого можно проверить истинность или ложность маминых посланий, а также испытать иные ощущения и эмоции, чтобы откалибровать свое восприятие реальности.
Кроме того, отец воспринимается как наставник и проводник во внешнем мире, представителем которого он является в глазах ребенка. Принципы взаимодействия с ним проецируются на взаимодействие с миром, в частности с социумом. Доброжелателен внешний мир или безразличен, требовательный он или пугающий – зависит от восприятия ребенком фигуры отца.
Идентичность/полоролевая идентичность
Фигуры отца и матери – это точка отсчета для формирования идентичности. Их различия и отношение к ним, как мы уже говорили, могут как поддержать ребенка в его праве быть таким, каков он есть, так и являться причиной внутреннего конфликта, расколотой или диффузной идентичности, запрета быть самим собой.
Материнская фигура является зеркалом, в большей степени отражающим феномены внутреннего мира ребенка, его внутреннее содержание: потребности, импульсы, самоотношение. «Малыш, ты плачешь, ты хочешь кушать. Какая интересная игрушка, ты хочешь поиграть. Какой ты молодец, у тебя получилось!» – примеры позитивного материнского отражения. Негативные примеры каждый из нас тоже без труда додумает.
Мама напитывает ребенка изнутри, чтобы он получил достаточно ресурса развернуться во внешний мир, где его встречает отец как представитель этого мира. Как ко мне отнесется внешний мир в лице отца? Как он меня встретит, отразит? Каким или какой я буду в его глазах? Именно взгляд на себя извне порождает нашу идентичность: кто я в этом мире среди других? В частности, на этот опыт будет опираться как наша самоценность, так и самооценка.
Самоценность – термин, который появился сравнительно недавно и означает, с нашей точки зрения, безусловно положительное самоотношение, переживание собственной ценности. Самоценность не может проявиться вне контакта со значимым другим – следовательно, в здоровой, зрелой самоценности присутствует понимание ценности другого как отдельного (функция границ) и ценности контакта. Самоценность в большей степени формируется в первичном контакте с матерью, но появление отца как значимого другого выводит ее на более зрелый уровень.
Самооценка, в отличие от самоценности, подразумевает оценку определенного качества, критерия или параметра, которые являются измеримыми. Самооценка невозможна без сравнения себя с другими или с удовлетворительным образцом, идеалом. То есть она невозможна без сформированной критичности, функции тестирования реальности. Именно поэтому самооценка малыша в норме завышена, так как он эгоцентричен, многократно отражен в хорошем материнском зеркале. А вот самооценка подростка нормативно занижена, так как в его жизни происходят драматические изменения, «период бури и натиска», поиск себя в мире людей. И фигура отца как представителя внешнего мира является оплотом поддержки в этом поиске идентичности, как и материнская любовь, которая дает надежду, что хорошее возможно.
Таким образом, отцовская фигура существенно влияет и на формирование самоценности, и на становление самооценки, что является стержнем нашей самоидентификации. Мы довольно рано задаемся вопросами «Кто я? Какой/какая я?», поначалу отталкиваясь от своих сходств и различий с родителями, от их отношения и оценок друг друга и нас самих. Мы улавливаем, что одобряют и не одобряют они друг в друге, в самих себе, в окружающих – и делаем свои выводы относительно себя, во многом неосознаваемые. В системе семейных отношений мы осваиваем свои первые ролевые модели: каковы мы как сын или дочь своей матери, как сын или дочь своего отца? Принимаем свои первые решения: каким или какой я точно не буду. Иногда занимаем жесткую позицию роли, которую определяет для нас семейная дисфункция: героя и спасителя семьи, всеобщего любимчика, клоуна, невидимки или козла отпущения. В любом случае, мы оказываемся отражены многократно нашими близкими и складываем их обратную связь в копилку нашей идентичности.
В частности, в контакте с отцовской фигурой происходит усвоение гендерных стереотипов, сценариев и ролей. «Я как мама», «я как папа» – начало гендерной идентичности. Каков папа – таковы и мужчины в целом. Как ведут себя мама и папа, как мать относится к отцу, а отец к матери – так и правильно, что бы они там ни говорили. Мальчик чувствует себя причастным к своему полу как «хорошему» благодаря своим хорошим отношениям с отцом. Девочка переживает ценность своего пола в любящем контакте с отцом и наблюдая уважительные,
