Выше Бога не буду - Александр Литвин

– Литвин, что с вами?

– А что со мной? Я рассматривал лекарственное растение!

– Я понимаю. Но так же нельзя, надо делать перерыв, давать глазам отдохнуть. Вы только посмотрите на себя!

Вся группа посмотрела на меня, и лаборатория содрогнулась от смеха. Мне дали зеркало. На меня смотрело лицо с багровыми кругами вокруг глаз. Эти фантастические очки образовались после моего двухчасового сна на окулярах. Я очень хорошо уснул. Уснул так, что чуть зрения не лишился. А наивный преподаватель, добрейшей души человек, на полном серьезе решила, что я так самозабвенно изучаю ее предмет. Я его конечно же изучал, но мне была важна стратегия и понимание растительного мира в целом, а не те частности, которые необходимы в прикладной деятельности. Сейчас я не могу сказать, что знаю о растительном мире все, нет, но я знаю, как он влияет на нас с вами, на планету и на происходящие на ней события.

33

Не могу сказать, что в институте я учился так же глубоко, как в медучилище. Многие лекции пропускал, только к зачетам я готовился весьма тщательно. Получить зачет для меня было самым сложным. А вот экзамен всегда был праздником. Праздником моего тщеславия. Я учил всегда не более пяти билетов, а то и вовсе – один, и просил своих однокурсников пустить меня в аудиторию первым, пока никто не вытянул мои выученные билеты. Я входил первым, отдавал зачетку, закрывал глаза и искал «свой» билет. Любой из пяти выученных.

– Что вы делаете, Литвин?

– Я ищу билет, на который знаю ответ.

– Ну-ну, ищите.

Я находил его, отвечал на вопросы и уходил. Уже к третьему курсу преподаватели не удивлялись – они привыкли, а бабулька-киоскер, продававшая билеты «Спортлото», показывала меня своим подружкам. У меня было правило: утром, перед экзаменом покупать один лотерейный билетик за рубль. Я подходил к окошку, просил бабульку положить билеты в рядок, вытаскивал выигрышный, забирал деньги и шел на экзамен. Это была репетиция перед серьезной работой. Я проделывал это на протяжении пяти лет. Бабулька всегда предлагала продолжить игру, но я никогда не соглашался. К тому моменту у меня уже был свой перечень примет, и я, допустим, точно знал, что встреченная утром девушка – к легкому зачету или семинару. И я их постоянно встречал. Это было несложно – все-таки фарминститут, и количество девушек в разы превышало количество парней.

Перед экзаменом по биохимии я, как всегда, выучил пять билетов, повторил их еще раз и вышел из комнаты. К моему ужасу, в коридоре на подоконнике восседал какой-то небритый мужик. Что он здесь делает в 7 утра? Ох, что-то меня ждет! Я же выстроил систему знаков и теперь шел за результатом. В то время я еще не знал, как Мироздание ловит нас на стереотипах поведения, и сделал все, как обычно, в том числе и выиграл в лотерею. Я вытащил один из пяти билетов, ответил на вопрос, написал формулу, но преподаватель строго глядя мне в глаза сказал: «Вы не готовы. Вот здесь вы не указали свободный радикал».

Один малюсенький радикальчик, который можно было бы и не заметить, но он его заметил. А я и не стал даже говорить, что все остальное безупречно. Скорее всего у преподавателя было плохое настроение, и добиваться положительной оценки или хотя бы удовлетворительной я не стал. Сдавал я первым в группе, вышел из аудитории и огорчил ожидающих своей очереди друзей:

– Иду на пересдачу.

– Как? Ты не вытащил свой билет?

– Билет я вытащил, но настроение у преподавателя оставляет желать лучшего…

Я сидел на скамейке возле учебного корпуса и наблюдал, как один за другим вылетали мои расстроенные сокурсники. Мне было их очень жаль, ведь я учил всего пять билетов, а они зубрили с утра до ночи и ходили на все лекции без исключения.

Пересдача была назначена на третий день. По старой схеме я встал в 6 утра. Я стоял перед зеркалом и поправлял галстук, как вдруг распахнулась дверь и ко мне в комнату вошла однокурсница. Не глядя на меня, она сбросила халат, осталась в чем мать родила, и только потом подняла глаза. Не придумав ничего лучшего, она начала дико кричать от ужаса, закрывая по очереди руками те части тела, которые, как она думала, я видеть не должен. Я от этого гопака просто обалдел. Руки у нее были маленькие, а части тела большие. Наконец она схватила халат и выскочила из комнаты, а я так и стоял в недоумении. Что это было? Через пару минут она вошла, красная, как вареный рак.

– Ты только никому не рассказывай.

– Хорошо, не буду. А чего ты ко мне с утра пораньше в таком виде?

– Я, похоже, заучилась.

Поверить ей было не трудно: ее комната была этажом выше, и там не было термометра. Термометр был на моем этаже. Она, бедная, так заучилась и так хотела спать, что температуру-то она посмотрела, а подняться этажом выше памяти уже не хватило – зашла в мою комнату как к себе домой, пребывая в полной уверенности.

– Тебе сегодня повезет!

– Почему это? – она сделала круглые глаза. – У меня свирепейший препод, который вчера «завалил» меня за какую-то нелепую малость.

– Не бойся, сегодня все будет хорошо!

А я пошел на экзамен и получил «пятерку»! Тот преподаватель, видимо, от плохого настроения приболел, и пересдачу принимал милейший человек, которого интересовала наша химическая стратегия, а не тактика, и который не зацикливался на мелочах.

В основном, конечно, именно такие преподаватели мне чаще всего и встречались. Мне очень на них везло! Как-то я не мог сдать зачет. Зачет не экзамен, это к экзамену я учил всего пять билетов, а к зачету штудировал весь материал. И случилась у меня проблема с материалом: не понимаю! Заведующая кафедрой, сильнейший химик, склонилась надо мной.

– Ну, как вы не понимаете, это же элементарно!

Я внимательно посмотрел ей в глаза:

– Вы можете играть на фортепиано?

– Нет.

– А это элементарно, я знаю – я немного играю.

Она поняла меня. Она ставила мне зачеты, не погружаясь в мои ответы, но когда пришло время госэкзамена, я, как всегда, вытащил «свой» билет. Без колебаний, она поставила мне тройку за блестящий ответ, чем смутила двух своих ассистентов. «У нас со студентом Литвиным свой договор». А я и не возражал. Это было справедливо.

34

Я все время вспоминаю тот момент, когда принял решение служить на Чукотке. Предложение поступило незадолго до окончания моей срочной и было крайне неожиданным службы. Меня пригласил на разговор один военный человек и сказал:

– На Чукотке формируется новое подразделение. Есть вакантная должность начальника медицинской службы. Времени на принятие решения у тебя – ночь. Утром я должен знать ответ. Кандидатов несколько, в том числе и ты.

– По каким критериям отбор?

– По профессионализму и по безупречной анкете. Служба там достаточно секретная, военной формы нет, задачи серьезные. На первом этапе – организация медицинской службы и налаживание контактов с местными органами здравоохранения.

Разговор был вечером, часов в 10, а в 9 утра я должен был дать ответ. Я уснул, и мне приснился сон: ночной город, залитый искусственным светом и я, барахтающийся в огромном сугробе. Я долго, очень долго из него выбирался. Выбрался и… проснулся. Город был большой и освещенный, и я туда надолго. Ну, что ж, решение принято.

Дорога была дальняя. Первым северным городом был Магадан. Маленький город на мысу между двумя бухтами – Нагаева и Гертнера. Ветер гонял облака из одной бухты в другую, периодически накрывая ими город и не поднимая их выше двадцати метров в высоту. Потом был Сеймчан с его маленьким аэропортом, самым красивым на северо-востоке. Во время войны его построили американцы, когда по ленд-лизу перегоняли свои Аэрокобры на фронт. Сильный мороз хорошо сохранил это уютное деревянное здание. Оно казалось таким необычным на фоне строений, покрытых унылым шифером. Следующим аэропортом был Кепервеем. В переводе с чукотского – «росомашья река». Невзрачный домик, больше похожий на какой-то деревенский магазин, и грунтовая полоса, на которую сел наш АН-24. Чукотка, но вокруг лес. Не очень густой, но лес. И снег. На дворе – 21 мая, а снега еще о-го-го! Метра под два. Когда растает, неизвестно. Ну и где же этот большой город, залитый искусственным светом? Мы отъехали 25 километров и увидели его. Он был именно таким – большим, красивым, точно, как в моем сне, только свет был естественный. Стоял полярный день. Поселок мне понравился с первой же минуты.

Энергетика менялась стремительно и, чем быстрее я приближался к поселку, тем мне становилось веселей.

13 лет я барахтался в чукотских снегах, но ничуть не жалею об этом времени! Я не встречал природы чище и красивее. Людей честней и сильней встречал, но не в таком количестве, как на Чукотке. Я не могу сказать, что это были лучшие годы. Нет. Было трудно и тяжело, это были годы работы и учебы. Именно там, в этих снегах, арктических пустынях и морозах, от которых буквально замерзают глаза, я научился чувствовать природу. Там я стал стабильным. Не спонтанным, неожиданным и не знающим, получу я ответ или нет, а именно стабильным. Но всеобъемлющего доверия к себе тогда еще не было. Я только начинал познавать всю полноту мира. Я, собственно, и на сегодняшний день еще ничего толком не знаю, но тогда, в самом начале, смог понять: мне будет сложно, но это мой путь и моя дорога. Я еще не знал, что эта дорога приведет и в Москву, и в Стамбул, и в Тулузу. Я просто знал, что надо идти.