Научите меня стрелять - Анна Яковлева

Пятясь назад, скрылась за вагоном, проползла под колесами соседнего состава, вынырнула на другой стороне и побежала.

Обежав старенькое здание товарной станции, где стояла «Ока», я упада на сиденье и завела двигатель.

Я выжала из своей окульки все, на что она была способна, и через полчаса входила в ресторан, где в компании Элеоноры напивался грузинский винодел Шалва Гургенович Гегошвили.

Эля показала мне глазами на кейс. Я удовлетворенно кивнула. Тут у меня зазвонил мобильник – на связи был Никифоров.

– Молодцы, девчонки! – похвалил он нас с Матюшиной. – Мне уже Прясников звонил. Крыл вас на чем свет стоит, но пока еще ничего не понял.

– Заглотил, значит, майор наживку?

– Ага, все нормально, я сказал – неудивительно, что вы струсили. Завтра вторая часть. Не подведите.

– О себе беспокойся, – напутствовала я его.

Пока я говорила с Гошкой, в ресторане появился Белый.

Михаил, к неудовольствию Шалвы Гургеновича, втиснул свой стул между ним и Элеонорой, присел к столику, перегнулся через Шалву и рассказал, как Прясников встретил КамАЗ и рассчитался с водителем. Потом вместе с хозяином склада Прясников вошел внутрь, пробыл несколько минут и уехал домой. И все.

Тут совершенно некстати Шалва Гургенович попытался положить руку на плечо Матюшиной. Белый попросил гостя не приставать к его девушке. Эля стала пунцовой, винодел расстроился и заморгал затуманенными то ли вином, то ли близостью Элеоноры глазами:

– А где мой девушка?

– Ну, я думаю, ты еще найдешь себе девушку, – пообещал ему Белый.

– Искать? – не поверил винодел. – А разве он потерялся? Э-э, биджо, я никто не терял.

И переключился на меня.

Я старалась отвлечь Шалву разговором о завтрашней поездке в Новороссийск, но он не отвлекался. Он хватал меня за колени, гладил мою руку, пытался делать комплименты моему бюсту, в общем, делал все, чтобы я вышла из себя. Выручать меня было некому, потому что Михаил с Элей опять смотрели друг на друга и ничего вокруг не видели.

Винодел обновил заказ, на столе появились мхали, хинкали, хачапури, белый соус и вино. Увидев все это, я ощутила острый приступ голода и беспокойства одновременно: винодел швырял деньгами как перед концом света. В очередной раз сняв с себя его руку, я спросила:

– На селитру-то деньги останутся?

– Зачем обидеть хочешь, гогония? – надулся гость и стал шарить по карманам. Нашарив, он вынул пластиковую банковскую карту и приосанился: – Этот карточка много денег.

Я мигнула.

Гость наклонился ко мне и, щекоча усами, зашептал:

– Не обижу, будь мой девушка, – и закрепил предложение звучным поцелуем в щеку.

Михаил оторвался от созерцания Элиной неземной красоты.

– Эй, – окликнул он Шалву Гургеновича, – генацвали, это девушка моего лучшего друга.

Однако Шалва Гургенович отмахнулся от капитана милиции:

– Слушай, ты что голову морочишь? Этот девушка твой, этот – твой друг! Где твой друг? Нет твой друг! Я тут, понимаешь?

Михаил затвердел лицом и стал медленно подниматься с места. Мужчины все-таки странные существа. Эти двое, не обращая на меня внимания, вели спор о моей принадлежности.

Дальше началось что-то невообразимое: Михаил потянул Шалву за ворот пиджака, Шалва, пытаясь оторвать от себя руки Михаила, толкнул капитана, Михаил налетел на стол и вляпался в белый соус. На наших глазах Белый изменился в лице, схватил металлический стул за спинку, с легкостью размахнулся и вмазал бы Шалве Гургеновичу по лысому черепу, если бы Эля, взвизгнув, не повисла у него на руке, а я не оттолкнула винодела. Напольная плитка брызнула осколками, стул сплющился от удара, ввязалась охрана, приехал милицейский наряд. Я задвинула ногой кейс с деньгами под стол и каждую минуту ждала разоблачения.

Михаил, выпустив пар, достал из кармана удостоверение, его отпустили, нас он забрал с собой, а Шалву Гургеновича вызволять отказался.

– Миша, он же нам нужен, – заступилась я за гостя, как только кейс оказался у меня в руке, но только испортила все своим заступничеством.

Повернувшись к коллегам, Белый заявил:

– Пакуйте его, не знаю, кто такой. Может, террорист какой-нибудь.

– Друг, дэвушк, – взывал к нам Шалва Гургенович, пока на него надевали браслеты и тащили к выходу, – какой террорист? Где ты видишь террорист?

– Миша, не сходи с ума! Эля, скажи ему, – металась я, но Элеонора неожиданно встала на сторону Белого.

– Миша сам знает, что делать.

Только когда Шалву Гургеновича уже грузили в УАЗ, Мишка дрогнул, неторопливо вышел на крыльцо ресторана и махнул рукой:

– Мужики, стойте, я пошутил, он был с нами.

Шалва тут же забыл обиду, предложил это отметить и потащил Михаила в бар, а мы с Элеонорой поехали домой.

Я всю дорогу возмущенно фыркала и неуважительно отзывалась о мужчинах, а Эля второй раз за четверть часа со мной не согласилась.

– Миша хороший, – сдержанно возразила она.

Я покосилась на нее, ожидая продолжения, продолжения не последовало.

– Конечно, – сказала я, – только горячий, точно грузин. Кстати, может, Шалву забрать с собой, чтобы завтра без хлопот выехать в Новороссийск? А то ввяжется во что-нибудь…

Я развернула «Оку» и опять подкатила к ресторану.

Открыв дверь заведения, я уловила странный звук, похожий на низкий гудок речного теплоходика. Звук доносился из отдаленной кабинки. Не найдя глазами мужскую часть нашей компании, я пошла на звук, вблизи оказавшийся трехголосным мужским хором.

Шалва, Михаил и парень из охраны исполняли грузинскую народную песню «Сулико» и уже собрали вокруг себя некоторое число ценителей хорового пения. Испортив мужчинам обедню, мы запихнули винодела в мою «Оку», от чего она застонала и просела до угрожающего уровня, ниже ватерлинии, и отчалили от ступенек ресторана.

Разумеется, Михаил не захотел оставлять нас наедине с Шалвой Гургеновичем и увязался следом.

Парочка оказалась очень беспокойной. Приехав домой, капитан милиции с виноделом то спорили о международном положении, то пели песни, а мы с Элеонорой зевали, с тоской следили за стрелками часов и вздыхали.

Когда Михаил с Шалвой выдохлись и улеглись на Гошкином матрасе, была глубокая ночь. Но и от спящих от них не было никакого покоя, теперь они храпели на два голоса.

Заснула я уже под утро, когда совсем выбилась из сил.

Сквозь пересвист и похрюкивание, разливавшиеся по домику, в сонном сознании проплывали Пашка, Бильбо и кот Степан.

Утром, узнав, что мы отправляемся в Новороссийск, Михаил заявил, что поедет с нами. Отказываться от такого сопровождения было глупо. После недолгих обсуждений я перенесла в «жигули» Белого кейс с деньгами, и мы покинули Краснодар.

Машин на трассе было немного. Белый чаще смотрел на Элеонору, чем на дорогу, несмотря на это, мы через три часа увидели трубы Новороссийского цементного завода и въехали в город-герой.

Гоша вышел на связь, сказал, что все идет по плану, и мы ехали в полной уверенности, что часа через два отпустим с миром нашего винодела домой в солнечную Грузию.

Не знаю, что насторожило капитана Белого, только он стал внимательно смотреть в зеркало заднего вида. Я оглянулась: за нами шли две машины: какая-то старая иномарка и «жигули».

– По-моему, эти машины я видел утром возле вашего дома, – с опозданием вспомнил Михаил.

– За нами следят? – не подумав, спросила я.

– Как следят? Зачем следят? – закрутил лысой головой Шалва Гургенович.

– Скоро все узнаем, – отозвался Миша.

Шалва Гургенович продолжал беспокоиться.

– Почему следят? Что делать будешь? – приставал он к Белому.

– По обстоятельствам, – неопределенно ответил Михаил.

Дорога пошла под уклон, внизу чернела бухта, виднелись башенные краны, буксиры, пакгаузы и причалы, а на горизонте белели корабли.

Наши преследователи, если это были они, отстали и потерялись.

Гошка ждал нас в порту. Вместо приветствия он сказал, что сегодня бочки с удобрением будут на судне.

– А где они сейчас? – решила прояснить обстановку я.

– Стоят в очереди на погрузку.

Никифоров был само спокойствие, так что никому и в голову не пришло, что именно сейчас Гошка приводит в исполнение вероломный, как убийство австрийского эрцгерцога, план. Мне, кстати, тоже было невдомек, насколько вероломным этот план окажется.

Обстановка была мирной: водители травили анекдоты и байки, играли в карты, баловались чаем и кофе. Охотники на привале – да и только.

Михаилу позвонили, он ответил на звонок и отошел в сторону, Элеонора с Шалвой отлучились на поиски туалета, а я взглянула на Гошу и неожиданно поняла, что он нервничает, что внешнее спокойствие дается ему с трудом. Никифоров грыз ногти и бросал косые взгляды на борцовского вида мужика в гангстерской кепочке, который играл в карты на ящике у забора.

Теперь я не сводила с Гошки глаз.

Брачный аферист последний раз переглянулся с гангстером. Мужик поднялся с места, и они с Никифоровым куда-то направились. Что-то происходило.