Затянувшийся вернисаж. Роман из последней четверти 20 века - Алона Китта
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И все-таки я категорически против вашего брака. Не думаю, чтобы родители Лидии были в восторге от такой спешки. Вам нужно проверить свои чувства: пусть Миша отслужит в армии, потом восстановится в институте, а там видно будет.
Несмотря на спокойный тон этого заявления, я поняла, что Дора Соломоновна вообще не видит меня в роли своей невестки. Вероятно, Лена ей бы лучше подошла, иначе не стала бы она поощрять их дружбу с Мишей и называть ее Леночкой. Михаил, очевидно, понял точно так же, поэтому он поморщился от досады.
– Мама, ты опять! Я же сказал, что не буду восстанавливаться в институте, а с Лидочкой мы поженимся через месяц.
– А… Вы случайно не беременны? – настороженно спросила у меня будущая свекровь.
Я покраснела и отрицательно покачала головой. Явный вздох облегчения издала Дора Соломоновна. Она поднялась из кресла и подошла к нам.
– Скажите, милая девочка, перед Вами вставали такие вопросы, как где Вы будете жить и на что? Если у нас, то не рассчитывайте. Не буду притворяться, Вы мне не настолько симпатичны, чтобы я жила с Вами под одной крышей, пока мой сын будет в армии.
– Но мама, это же и мой дом тоже, – возразил Миша.
– Тво-ой! – так и взвилась Дора Соломоновна – Я выстрадала этот кооператив, я во всем себе отказывала, работу брала дополнительную, зрение на ней посадила, и без моего согласия ты не пропишешь здесь ни Лидочку, ни Танечку, ни Манечку, ни кого бы то ни было.
Наступила моя очередь вмешаться.
– Вы считаете, что я стремлюсь прописаться у Вас? Зачем же Вы меня унижаете подозрением, Дора Соломоновна, я просто люблю Вашего сына, а он меня.
– Удивительное совпадение! Я тоже люблю своего сына и желаю ему добра, и последнее мое слово «нет», – отчеканила она и добавила, обращаясь к Михаилу, – Ты меня потом еще благодарить будешь.
Меня обескуражило такое непримиримо отрицательное отношение к себе: вроде бы я не хуже других, и зла никому не желала, и в искренности моих чувств к Михаилу сомневаться не приходилось, но я почувствовала себя униженной не только от того, что я «не подошла» будущей свекрови, но и подозрениями в нечистоплотных усилиях по завладению ленинградской пропиской и жилплощадью любой ценой.
Не скрою, сначала у меня были подобные планы, но не в отношении Михаила. Встречаясь с ним, я была свободна от расчетов, и даже иногда думала, что будь Миша из какой угодно плохой семьи, из какой угодно дальней провинции, я и то никогда не отказалась бы от него.
Мы вышли на улицу, после этого тяжелого разговора, направляясь ночевать ко мне – сегодня тетушка была в поездке. Разговор не клеился, но от крепких Мишиных объятий наступало примирение с существующим миром, далеко не совершенным во многих отношениях. В автобусе толпа нас тесно прижала друг к другу, Миша едва прикасался губами к моему уху, шепча:
– Успокойся. Не надо. Все хорошо. Я же с тобой.
Обдумав все, я решила, что не буду извещать родителей о замужестве – боялась реакции подобной той, что продемонстрировала Дора Соломоновна. Уж лучше поставить их потом перед фактом. Я заранее знала, что скажут отец и мать, они будут категорически против «нерусского» зятя – как же! Что станут говорить в деревне – Лидка-то еврея себе нашла!
Я щадила Мишу от возможной неприязни моих домашних. Тетя Дуся – другое дело, она уже смирилась с моим выбором, даже привыкла к Мише, брат Саша тоже, но за остальных я ручаться не могла. И поэтому я заявила Мише, что согласна зарегистрироваться, не устраивая пышной свадьбы, как говорится, в чем есть – без белого платья и свадебного костюма, не рассчитывая на родительские деньги. Поцелуй мне был ответом.
Глава 9
День свадьбы приближался. Я ни словом не обмолвилась тете о предстоящих событиях и не написала в письме домой. Миша заработал деньги нам на кольца, мы купили их в магазине «Аметист», а потом дома долго рассматривали и примеряли. Мише пришла повестка из военкомата, он прошел медкомиссию, ия ужаснулась, узнав, что служить он должен не 2, а 3 года – его забирали во флот. Дату отправки назначили через два дня после свадьбы. Теперь все, оставалось только ждать.
За неделю до свадьбы Михаил влетел ко мне радостный, с сияющими глазами.
– Лида, мой друг приехал!
– Что за друг? – поинтересовалась я.
– О, такой друг, какого у меня еще не было, Дима Белогорцев. Мы раньше жили в одном дворе, потом он ушел в армию, а после армии вместе с родителями уехал в Норильск по договору.
– После армии? Он старше тебя?
– Да, на 5 лет.
Я выразила сомнение: пять лет – это большая разница в возрасте, как они могли дружить? Какие тут могут быть общие интересы, ведь Диме сейчас, наверное, 24, он человек, по моему понятию, другого поколения – о чем с ним разговаривать?
Но Миша возразил и почти убедил меня в моей неправоте, рассказывая о необыкновенном Диме – его уме, решительности, храбрости, деликатности, и это заставило усомниться во второй раз – таких просто не бывает в жизни.
– Поедем, я вас познакомлю, – продолжил Миша, находясь по – прежнему в восторженном состоянии. И снова я почувствовала укол ревности, хотя при чем тут ревность, может быть зависть к этому неведомому Диме, которым восхищался Миша.
– А это необходимо? – спросила я, слегка поморщившись. Меня не привлекала перспектива провести вечер в компании двух друзей, предающихся воспоминаниям. Тоже мне —
«Бойцы вспоминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они…«12
Миша убедил меня, что это совершенно необходимо, что Дима симпатичный и веселый, он мне понравится, и мы проведем вместе чудесный вечер. А еще ему просто необходимо познакомить нас – лучшего друга и невесту.
Квартира Белогорцевых находилась в Мишином дворе, но в другом доме. Мы поднялись на лифте на 7-ой этаж, и мелодичный звонок возвестил о нашем приходе.
Дверь открыл высокий симпатичный парень в грубом черном свитере и сказал, обращаясь к моему спутнику:
– Куда же ты пропал, Майк? Заходи, я заждался – а потом глядя на меня большими серыми глазами поинтересовался – И кто это с тобой?
– А со мной Лида, моя невеста, – ответил Миша, обнимая мои плечи.
– Какой сюрприз! – воскликнул парень – Ну ты даешь, старик… Да вы заходите, заходите.
Мы зашли в стандартно тесную прихожую, где гостеприимный хозяин помог мне снять пальто, улыбаясь при этом широкой белозубой улыбкой, а потом повел в комнату, где был накрыт стол, хотя стол – это громко сказано, скорее журнальный столик, и накрыт он был по-холостяцки: консервы в банках, колбаса на блюдечке, правда, порезанная на тонкие кусочки, а вот красная рыба прямо на бумаге. Среди столь «изысканной» сервировки – бутылка с прозрачной жидкостью с кухни доносился изумительный запах чего-то вкусного, вероятно тушеного мяса с какими-то ароматными добавками.
И вообще эта огромная трехкомнатная квартира показалась пустоватой: ни стенки, ни кресел, только диван, черно-белый телевизор и столик, за которым хозяин предполагал кормить гостей. Угадав мое недоумение, с которым я разглядывала пустые углы, он объяснил мне:
– Предки увезли всю мебель в Норильск. Да и приезжаем мы сюда редко – обходимся тем, что есть. Кстати, – он взял мою руку в свои – Михаил забыл нас познакомить, Дима Белогорцев, друг Вашего друга.
– Почему друга? – улыбнулась я – моего жениха. У нас свадьба 24-ого.
Дима нежно поцеловал мне руку, глядя в мои глаза долгим взглядом.
– Поздравляю, Лидочка! Рад, очень рад. Жаль, что меня не будет в этот день в Питере. Хотя…
Он вышел в соседнюю комнату и вернулся через минуту с белой песцовой шкуркой в руках, и этим песцом нежно укутал мои плечи.
– Это мой подарок к вашей свадьбе.
– Какой красивый! – я была ошарашена: я никогда в жизни не носила меха и сейчас наслаждалась его легчайшим прикосновением.
Мишино лицо стало при этом сурово-непроницаемым, словно ему не понравился королевский жест друг, но я поблагодарила Диму, а он рассмеялся и слегка обнял меня:
– «Спасибо» мало, Лидочка. Целуйте.
И он подставил мне щеку для поцелуя, я быстро чмокнула и смущенно отвернулась, а Дима снова рассмеялся и жестом пригласил нас сесть за стол. Прозрачная жидкость в бутылке оказалась не водкой, а разведенным спиртом, что повергло меня в ужас, но Дима не заметил этого, разлил спирт в рюмки, и провозгласил тост за счастливых жениха и невесту. Миша и Дима пили, ели, разговаривали, а я слегка пригубив, грызла яблоко, слушала их беседу ич асто замечала на себе взгляды обоих парней, причем в Мишиных глазах мелькало какое-то беспокойство, в то время как от Диминых мне хотелось куда-то спрятаться – он смотрел так пристально, как будто раздевал глазами, и тонкая ткань блузки не была помехой, и он все видел сквозь нее. Русоволосого Диму нельзя было назвать красавцем, но крепкая ладная фигура производила впечатление, да еще его рассказ о себе – он охотился в тайге, попадался в пургу в тундре, дрался один против пятерых, ночевал в зимовье у оленеводов. Я заслушалась, е сводя с него глаз: теперь Мишин друг мне представлялся сродни тем мужественным героям Джека Лондона, которые бросают вызов судьбе и ловят удачу. Может быть, чаще, чем следовало бы, мы встречались глазами, и я чувствовала поднимающуюся в сердце теплую волну симпатии к Диме, потому что он, столько повидавший на белом свете, вдруг обратил на меня внимание.