Щупальца веры - Николас Конде

Чувствуя слабость в ногах, Кэл прислонился к забору-Он подумал о кошмаре, приснившемся Крису, и вдвойне пожалел о том, что прочел ему историю про Авраама и Исаака. Ему следовало бы предвидеть последствия. Если смешать вместе Библию с воспоминаниями о Бирме, взболтать в эту смесь зверей, увиденных в зоопарке, и добавить лорины вещи в квартире — что же, наверняка мальчику приснится страшный сон. Но мысль о том, что ему приснилось, когда он увидел во сне, как Кэл поднял на него руку, мучила его.

— Похоже, нас ждет полный крах системы кредитования, — говорил человек на террасе.

Кэл вернулся в гостиную.

«Ты держал в руке…»

Что же такое он мог держать в руке, что его сын так испугался?

Из дома напротив донесся другой голос, вступивший в разговор:

— Если хочешь знать мое мнение, весь этот проклятый мир идет к концу.

Глава 7

Это произошло на следующий день: совершенно случайно он наткнулся на ключ к разгадке убийства на складе.

Кэл был дома, занимаясь выписыванием из полевых книжек заметок для своей книги, когда обнаружил, что у него кончились каталожные карточки. После двух часов дня он вышел на улицу купить новые.

Несмотря на все минусы района Челси, Кэл любил гулять по округе. Кэт была права: жизнь в этом городе чем-то напоминала полевые исследования. Для Челси была особенно характерна колоритная уличная жизнь, которая совершенно отсутствовала в богатых пригородах Альбукерке, где он жил прежде.

В конце прошлого века Челси считался фешенебельным районом, его городские особняки из коричневого песчаника и кирпича населяли торговцы и банкиры. В Челси жили финансовые тузы Джей Гоулд, Босс Твиди Эдит Уортон. Но потом этот район стал приходить в упадок; некогда роскошные особняки были превращены в доходные дома, многоквартирные здания в стиле рококо стали обветшавшими трущобами. Вновь прибывавшие иммигранты, в основном испаноязычные, поселились здесь за несколько десятилетий, прошедших после Второй мировой войны.

Но теперь Челси был, как выражались торговцы недвижимостью, районом «в переходном состоянии». Многие его здания из коричневого камня снова стали особняками для одной семьи или, после реконструкции, перешли в собственность небольших жилищных кооперативов. Все больше ресторанов и модных магазинов обслуживали эту новую волну поселенцев, принадлежащих к среднему классу. Однако в целом этнический колорит, укоренившийся здесь за многие годы, удерживался здесь довольно прочно. На углу квартала, в котором жил Кэл, рядом с новой сверкающей хромированными панелями парикмахерской располагалось заведение Рауля Бодеги — обшарпанная бакалейная лавка, где продавались испанские специи, маринованные овощи и горячие фаршированные перцы. В жаркие дни перед лавкой всегда можно было видеть людей, сидящих на раскладных стульях и болтающих по-испански. Кэл как-то прочитал в «Таймс», что свыше пятнадцати процентов населения города составляли испаноязычные — почти два миллиона человек, больше, чем все население некоторых республик Карибского бассейна. Из-за иностранной речи на улицах и национальных испанских мелодий, доносившихся из открытых окон, Кэлу казалось, что он находится в какой-то другой стране.

На углу квартала он остановился и огляделся. Это была Восьмая авеню. Кажется, где-то здесь он видел писчебумажную лавку. Севернее отделения сберегательного банка? Он повернул вверх по улице и, пройдя два квартала, нашел то, что искал.

Возвращаясь домой, Кэл решил пойти окольным путем, чтобы лучше представлять район.

Едва свернув с авеню на 22-ю улицу, он оказался рядом с витриной какой-то небольшой лавки, над которой висела бросающаяся в глаза вывеска. «Botánica Del Arco Iris»[3] — было написано на ней черными с золотом буквами на фоне по-детски неровного рисунка радуги. Кэл заглянул в витрину, но солнечные лучи, отражаясь от ее грязной, почти непрозрачной поверхности, не позволяли ничего рассмотреть. Что это было за заведение? Цветочный магазин? Кэл прикрыл рукой глаза от солнца и вплотную придвинулся к витрине, пытаясь что-то разглядеть через пыльное стекло.

Причудливый набор всякого барахла заполнял витрину, делая ее похожей на произведение сумасшедшего скульптора, работающего в стиле поп-арт: статуэтки, метелки из перьев, окрашенных в кричащие тона розового и пурпурного цвета, нити разноцветных бус дюжины различных сочетаний цветов — желтые с зеленым, желтые с красным, красные с черным, зеленые, коричневые, белые. Были ли это ожерелья? Или четки? Рядом с ними стояла вереница гипсовых фигурок. Кэл присмотрелся внимательней. Святые. Бусы.

Кэл вспомнил полицейского с лицом аскета, стоявшего неподалеку от склада в Бруклине. Вещественные доказательства, обнаруженные на пожарище.

Ключ к убийству.

Он вошел.

Колокольчик тихо звякнул, когда он открыл дверь. Лавка была тесной и загроможденной по обеим сторонам шкафами, тянувшимися от пола до потолка, и повсюду стоявшими на полу витринами с образцами товаров. Но она была ярко освещена люминесцентными лампами и содержалась в безукоризненной чистоте. Ни одной пылинки на полках. Деревянный пол блестел.

Кэл оглядел выставленные товары. Сразу за дверью на проволочном стенде располагался набор грубо отпечатанных брошюр. Здесь была толстая пачка «Звездные карты Пола Бенуа — ответы на все вопросы о здоровье и счастье», а также «Нумерология: ваши собственные ключи к жизненным проблемам, здоровью и обетам» в подозрительной ярко-желтой обложке с каймой из цифр.

Ну конечно, подумал Кэл, сложите цифры вашей даты рождения, разделите на два, добавьте ваш вес, разделите на три, и окажется, что вам нужно заключить обет с Квиниэлей Хиалейской. Стенд рядом с брошюрами был уставлен пузырьками и флаконами с цветными жидкостями. Кэл прочел этикетки. «Масло для ванн „Драконья кровь“», масло «Сияние притягательности», «Бальзам святого Исидора».

Он оглядел шкафы. Здесь были разукрашенные бутылки с цветными жидкостями, но этикетки были написаны по-испански. Банки с высушенными пестиками цветов, нова нитки бус, висящие на деревянных штырьках.

Бруски мыла в цветных обертках. И свечи — сотни свечей, может быть, тысячи. Толстые восковые свечи в стеклянных цилиндрах размером со стакан для виски. Свечи всех цветов радуги, а также белые и черные. И еще один вид свечей, судя по всему, пользующийся наибольшим спросом и целиком заполняющий отдельный шкаф, — свечи из разноцветных слоев воска. «Это свечи, которые ставят, давая обет», — подумал Кэл. На стеклянных цилиндрах со свечами он увидел нанесенные по трафарету имена святых. На каждом стакане, заполненном многоцветным воском, были слова «Свеча Семи Могучих».