Андрей Громыко. Ошибка мистера Нет - Нелли Борисовна Гореславская

же в ходе переговоров возникали трудности или расхождения, Хэлл предпочитал просто отложить их на время, чем рассориться. Даже отрицательное решение он умел преподнести с такой гибкостью, что атмосфера оставалась вполне рабочей. Самые же неприятные вопросы он предпочитал передавать кому-нибудь из своих заместителей, например, первому заместителю государственного секретаря Уэлльсу, который, не являясь членом кабинета и уступая государственному секретарю в правах и политическом весе, тем не менее, фактически являлся организатором всей практической работы дипломатической машины США. Уэлльс слыл человеком англосаксонской закваски, был также чрезвычайно корректен, но дипломаты, которым приходилось иметь с ним дело, знали: Уэлльс мягко стелет, да жестко спать. В советско-американских отношениях ему поручались задания, не отличавшиеся дружелюбной позицией: сделать советской стороне представление, заявление или другой подобный демарш. Разумеется, он умел выполнять их с соблюдением необходимого такта и чувства меры, но все равно советские дипломаты старались иметь дело с ним как можно реже.

Совсем другим человеком был военно-морской министр Джеймс Форрестол, с которым во время войны Андрею Громыко приходилось встречаться особенно часто. Форрестол был тогда сравнительно молод, энергичен и общителен. При каждой встрече с русским послом он неизменно и решительно высказывался о необходимости довести войну с фашистской Германией до полной победы и не стеснялся в самых резких выражениях в адрес Гитлера. Он нередко сам приезжал в советское посольство, приглашал и советского посла к себе в гости. Однажды во время такого визита с юмором рассказал чете Громыко детективную историю об ограблении своей жены, у которой во время одного из званых приемов украли много дорогих украшений. Но, главное, он хорошо знал свое дело, а также умел мыслить политическими категориями. Тем страннее и неожиданнее оказалась его смерть – в пятидесятые годы он выбросился из окна военного госпиталя, в котором лечился, с исступленным криком: «Русские танки!» Что случилось с его психикой, как там появилась и возобладала мысль о советской угрозе, об опасности со стороны СССР, которым он в годы войны восхищался и с которым сотрудничал, так и осталось тайной. Впрочем, после войны он так же активно участвовал в разработке военно-политической доктрины США, направленной против СССР, как во время войны в разработке союзнических договоренностей между США и Советским Союзом. Может быть, такая кардинальная смена взглядов и приоритетов и оказалась трагической для его психического здоровья?

Если добавить к сказанному, что и широко известный благодаря своему плану, названному его именем, Джордж Маршалл во время войны также многократно высказывался в пользу развития союзнических отношений между нашими странами, то становится ясно: изменения во взглядах ведущих военных и политических деятелей после 1945 года стали следствием решений, принятых на самом высоком уровне. А за этими решениями стоял всемогущий крупный капитал, монополии, военный бизнес. Между тем во время войны Д. Маршалл в 1939 году исполнял должность начальника генерального штаба, а в 1939–1945 гг. являлся начальником штаба сухопутных сил США. За свою «выдающуюся военную деятельность и заслуги в деле руководства американскими вооруженными силами в борьбе против общего врага Советского Союза и Соединенных Штатов Америки – гитлеровской Германии» он был награжден орденом Суворова I степени. После вручения высокой советской награды Маршалл сказал Громыко:

– И я лично, и мои подчиненные восхищаемся не только мужеством ваших солдат, но и тем искусством побеждать, которое проявляют ваши военачальники. Красная Армия заслужила, чтобы ее называли непобедимой. И это говорю я – человек, скупой на комплименты…

В качестве посла Андрею Громыко довольно часто приходилось общаться и с представителями крупного бизнеса Америки. Владельцы миллионов и миллиардов долларов очень интересовались тем, как идут дела на советско-германском фронте. Причем, как казалось Громыко, интересовались искренне. Надо думать, Громыко был прав – ведь для них вопрос о ходе войны являлся еще и вопросом бизнеса. Впрочем, не стоит, конечно, исключать и политический интерес. Одним из таких людей, с которым Громыко приходилось часто встречаться, был, например, Нельсон Рокфеллер, исполнявший в администрации Рузвельта роль координатора по делам Латинской Америки. В чем заключалась эта роль, в Вашингтоне не объясняли, понятно было, что Рузвельт использовал Рокфеллера для того, чтобы амортизировать критику экономических экспериментов президента со стороны крупного бизнеса.

Правда, эти беседы советского посла и представителя одного из богатейших семейств США меньше всего касались дел Латинской Америки. Гораздо больше собеседников занимали проблемы международной политики и отношений между СССР и Соединенными Штатами.

– Я принадлежу к числу тех, кто считает, что между нашими странами должны поддерживаться нормальные и даже добрые отношения, – говорил Рокфеллер. – И меня не смущает, что будут говорить о моих высказываниях политики-профессионалы.

Думаю, что я скажу то, чего вам, вероятно, еще никто не говорил, – заявил он Громыко в одной из бесед после того, как стал заместителем государственного секретаря в администрации Рузвельта. – Конечно, СССР и США – разные страны. Вы – страна социалистическая, мы – капиталистическая. Я бы сказал: мы – страна частной инициативы, Советский Союз – страна инициативы общественной. Ну что же! Оставайтесь тем, чем являетесь, а мы останемся самими собой. Нас наши порядки вполне устраивают, и революция нам не угрожает. Главное, что ни одна из стран не должна пытаться навязывать свои порядки другой, поскольку такие попытки принесут только одно – расстройство отношений. Сам Рузвельт недавно высказал мне такую мысль. Зато сотрудничество двух таких сильных союзников неизбежно приведет нас к победе. Американский бизнес от этого не только не пострадает, но, напротив, получит огромный рынок для своих товаров. Советский Союз еще долго будет испытывать нужду в импорте американского оборудования, да и товары легкой промышленности вы будете у нас покупать.

Конечно, вы для нас как пришельцы из других миров, и многие еще долго будут смотреть на вас с опаской. Но коль скоро мы убедимся, что вы не собираетесь делать у нас революцию, то будем все смелее и смелее идти на сотрудничество с вами. Тогда не только я, но и вся династия Рокфеллеров будет стоять за добрые отношения с Советским Союзом.

– Уверены ли вы, – с сомнением спросил тогда Громыко, – что ваши взгляды разделяют другие американские бизнесмены? Что у них после победы над фашистской Германией не возьмут верх идеологические мотивы? Уж очень часто приходится читать и слышать, мягко говоря, совсем недружественные высказывания в адрес СССР.

– Что касается моей семьи, – ответил Рокфеллер, – то возможно, не все они полностью разделяют мои взгляды, но среди них нет никого, кто занимает недружественную политику по отношению к вашей стране.

Увы, ситуация в США после войны сложилась совсем не так, как предполагал Нельсон Рокфеллер. Однако, справедливости ради, надо сказать, что сам он всегда относился к