Изгнание из рая - Джойс Брендон

— Я подняла руку не на отца, — холодно проговорила Андреа, — а на человека, который хотел убить маму. Так уж получилось, что это оказался отец. И тебя я ни в чем не виню. Если бы я не остановила его, он убил бы ее. — Андреа резко встала. — Пора обедать. Миссис Локвуд послала меня за тобой. — Она повернулась и вошла в дом.

Тиа задумчиво проводила взглядом стройную фигуру сестры. Андреа солгала. Она никогда не простит Тиа. Мама почему-то ни разу не заговорила с ними об отце. И вообще все вели себя так, как будто ничего не произошло. Тиа же хотела разобраться в случившемся, но ее никто не желал слушать. Все тут же начинали сердиться, как будто она переступала какую-то запретную границу.

Она не хотела есть, даже когда была голодна, ей не нравилось питаться с дядюшкой и его экономкой за одним столом. Глаза у обоих были такими холодными, что один их взгляд, казалось, мог заморозить полярного медведя. Они постоянно исправляли ее ошибки в речи и заставляли следить за своими манерами, ругая при этом Риту, которая, по их мнению, не воспитала дочь должным образом. Они приставали со всем этим и к Андреа, но та была на восемь лет старше Тиа, и ей удавалось сдерживаться и почти всегда оставаться вне их внимания.

Андреа настолько отличалась от сестры по характеру, что Тиа иногда казалось, что они вовсе не родные. Еще в Тубаке Андреа пыталась вести себя по-другому, у нее уже там проявлялись замашки светской дамы. Она могла часами лежать в ванне, натираться разными солями при горящих свечах. Тиа тоже любила купаться, но никогда не могла бы просидеть там так долго. Папа говорил, что одни лошади созданы для того, чтобы на них быстро ездили, а другие, чтобы на них любоваться. Фигура у Андреа была стройной, но пикантные округлости ясно говорили о ее томности и медлительности, тогда как Тиа была изящной и более подвижной. Андреа все делала не спеша, а Тиа — быстро и проворно. У Тиа в ушах вдруг прозвучал голос отца: «Моя Тереза перескачет на лошади даже индейцев из племени каманчи».

Столовая была одной из самых красивых комнат в доме. Задняя стена с шестью огромными окнами выходила на двор. Большой стол из красного дерева поблескивал в лучах солнца.

Дождавшись, пока сестры усядутся за стол, дядя Тейлор посмотрел на Тиа, избегая встречаться с ней взглядом. Он просто устремил взор в ее сторону. Его светло-серые глаза были, как всегда, холодными. Этот человек, казалось, никому никогда не позволял заглянуть себе в душу.

— Тереза, тебе пришло письмо из Томбстоуна, что в штате Аризона, — заявил он тоном, который чуть ли не обвинял ее в том, что получать письма было страшно неприлично. Наверное, впервые за прошедший месяц Тиа почувствовала волнение. Аризона! Может быть, это от мамы? Но почему он раньше не сказал о письме? Ей захотелось вскочить и побежать за письмом, но два месяца обучения хорошим манерам в доме их дядюшки Тейлора не прошли даром.

— Можно мне его взять? — Тиа изо всех сил старалась, чтобы он не заметил, как она волнуется. Дядя Тейлор не любил, когда кто-нибудь волновался, особенно молоденькие девушки. Он уважал тех людей, которые много работали, четко выполняли правила поведения, особенно за столом, были невозмутимы и серьезны.

Сев в шумный и расхлябанный почтовый дилижанс, они добрались до Дугласа. Это был последний отрезок пути, на котором они еще боялись преследования людей Черного Кота. Во время путешествия мама, не переставая, рассказывала им о дяде Тейлоре: «Он совершенно не похож на тех людей, которых вы встречали в Тубаке. Мне самой не нравится ни эта поездка, ни то, что вы будете жить в доме моего брата, но у меня нет другого выбора. Я должна твердо знать, что вы в безопасности. А в этом я полностью могу положиться на Тейлора. Он никогда не расстанется с кем-либо, кто находится в его доме. Исключение составляю только я. Мне в свое время пришлось чуть ли не на коленях умолять его о свободе…»

Дядя Тейлор был на целых двадцать лет старше мамы. Он называл ее Рита и при этом так кривил губы, как будто ему в рот попало что-то ужасно неприятное на вкус. «Это, вероятно, потому, что он считает меня повинной в смерти нашей матери», — объяснила им мама. Шарлотта Калдуэлл умерла, рожая Риту. С помощью домашней прислуги Тейлор сам вырастил маму. У отца не было времени, чтобы найти женщину, которая могла бы позаботиться о девочке. Когда маме было три года, ее отец выпал из окна верхнего этажа дома не без помощи разъяренной служанки, которая считала, что если хозяин дал ей работу, это еще не значит, что он имеет право спать с ней.

Когда мама выросла достаточно, она собрала чемодан и сбежала, потому что была сыта по горло «отцовством» своего брата.

Сейчас, прожив в доме дяди уже не одну неделю, Тиа прекрасно поняла, почему мама так поступила. Девушка невольно сравнивала его с отцом, который никогда в детстве не отказывался играть с ними и был словно большой добродушный медведь. Дядя Тейлор же напоминал холодную рыбину. Волосы и бакенбарды у него были совершенно седые и всегда аккуратно подстрижены. Со своими бачками и огромными усами, прикрывающими тонкие губы, он был похож на большого угрюмого моржа.

Тиа ждала, что дядя рассердится. С тех пор как они появились в его доме, он постоянно находил повод для недовольства. Чаще всего это были дурные манеры Тиа.

— Сначала поешь, а потом мы прочитаем письмо, — резко сказал он.

— Дядя Тейлор, можно мне хотя бы узнать, от кого оно?

— Нет, нельзя. Сейчас мы обедаем.

Тиа задумчиво взяла вилку. Сара Полански, одна из кухарок, держа огромное блюдо с дымящимся горохом и маленькими белыми луковками, посмотрела на Тиа и улыбнулась.

Тиа ответила Саре благодарной улыбкой. Все в доме, кроме миссис Локвуд, казалось, симпатизировали дочерям дикарки и сорвиголовы, сестры дяди Тейлора. Тиа прекрасно понимала, что в глубине души дядя, наверное, вовсе не злой человек. Просто они с Андреа для него — непосильная обуза, с которой ему трудно справляться в столь почтенном возрасте. Пока не умерла его жена, они жили с ней очень дружно, хотя у них и не было детей. И то, что у него в доме появились две племянницы, подброшенные «неблагодарной сестрицей», которая «ведет совершенно сумасшедший образ жизни», — с его точки зрения, отвратительный и абсолютно неприемлемый, — да еще будучи замужем за простым мексиканцем, было выше его сил.

— Тереза, это не та вилка! — Резкий голос миссис Локвуд заставил Тиа подскочить на месте и выронить вилку на пушистый старинный ковер, расстеленный под обеденным столом. Она нагнулась за ней. Подняв вилку, она радостно взмахнула ею, не заметив, что Сара с подносом тоже повернулась к ней, чтобы посмотреть, в чем дело. В последующее мгновение блюдо с горохом полетело прямо на великолепный ковер.