Смерть приходит на свадьбу… - Лариса Васильева

— Федор Николаевич, что происходит?

— У меня все в порядке, ничего особенного не происходит, а у тебя?

— По-моему, мстить более удачливому сопернику непорядочно, тем более человеку с вашим положением.

— Это ты-то удачливый соперник?! Ну-ну, чего же ты тогда девушке скандал закатил? Сосунок… Ты говоришь, что я веду себя не порядочно?! Это ты — мелкий пакостник. Я с тобой обошелся, как с разумным человеком, захотел перейти на другую работу — пожалуйста, иди. А ты, говнюк, в благодарность за хорошее отношение начал приставать к моей девушке. За это таких, как ты, наказывают. И еще смеешь обвинять меня! Я с тобой обошелся по-божески, ты живой остался, а могло быть и хуже. Удачливый соперник… Ты еще не дорос быть моим соперником.

— Федор Николаевич, ваши охранники покалечили меня… — Паша пригладил волосы на макушке.

— Покалечили? Ты не знаешь, как они могут калечить. Это был просто урок для тугодума: чужое больше не трогай.

Павел с трудом сдерживал себя, чтобы не броситься с кулаками, он бессознательно отбросил свернутую газету на стол.

— У вас ведь есть семья!

Шеф был женат, разводиться не собирался, тем не менее Иру считал своей собственностью.

— Потише, потише! Ишь, расшвырялся тут…Не тебе меня учить, моралист.

— Федор Николаевич, вы же могли поговорить со мной по-мужски.

— А с тобой и поговорили мои охранники.

— Зачем же обвинения в изнасиловании? Велите Ирине забрать заявление, и я заберу свое.

— Нет, дружок, ничего не выйдет, тебе Ирочка сразу предложила заплатить — ты отказался купить девочке машину. Это была вторая ошибка, теперь и отсидишь, и заплатишь.

— За что я должен сидеть? За то, что ухаживал за девушкой?

— Ты ухаживал за МОЕЙ девушкой, а чужую собственность нужно уважать. Иди, мне некогда с тобой разговаривать. А у тебя скоро будет очень много времени, сколько там дают за изнасилование и нанесение тяжких увечий? Еще не знаешь? Ничего, узнаешь, выучишь весь Уголовный кодекс. Обеспечу тебе отпуск лет на десять. Устрою тебя в «юридический институт»…

Звякнул телефон, Ира звонко доложила:

— Федор Николаевич, к вам гости.

Чумаков взглянул на часы:

— Все, аудиенция закончена, освобождай кабинет, если не хочешь, чтобы тебя отсюда вышвырнули.

В кабинет уже входил представительный мужчина, явно большая шишка, судя по тому, с какой резвостью хозяин бросился к нему:

— Дорогой Яков Петрович, рад, рад видеть вас у себя…

Павел вскочил и еще несколько секунд стоял у стола, потом Чумаков небрежно отодвинул его в сторону и предупредительно пододвинул кресло гостю. Павел в ярости зачем-то схватил ненужную ему газету, с которой вошел к Чумакову, и бросился вон.

Ира с насмешкой наблюдала, как бывший любовник выскочил от шефа.

— А классно ты тогда летел в кусты… — бросила ему вслед.

— Сука…

— Жаль, никто не слышит, а то бы тебе еще добавили, спустили бы с лестницы… Но если хочешь продолжения, могу вызвать охрану.

Павел позорно покинул офис, от злости его трясло. Он бежал, не разбирая дороги, не глядя на светофоры, удивительно, что его не сбила где-нибудь машина. И только придя домой, открывая свою дверь заметил в руке помимо газеты еще и флэшку, болтающуюся на шнурке. Несколько секунд Павел тупо смотрел на нее. Потом сообразил — по-видимому, та лежала на столе у Чумакова, а когда он схватил газету, то невначай прихватил и ее, не почувствовал тонкого шнурка. Выходит, обворовал Чумакова — украл из офиса газету, и мало того, вместе с ней компьютерную флэшку.

— Вот черт, теперь меня обвинят в воровстве…

Он мог бы поклясться, что не брал флэшку, даже не видел ее на столе. Как он зацепил шнурок?! Эх, надо уметь держать себя в руках! Теперь Чумаков обвинит его в воровстве. Интересно, что на ней? Павел сунул флэшку в компьютер — бухгалтерский отчет. Разочарованный, вынул флэшку, вложил в ее чехольчик и бросил в ящик стола. Не большая ценность, у Чумакова наверняка есть копия в компьютере, но если этот мафиози догадается, кто ее взял, тот проблем прибавится… И попробуй верни, этот ворюга не поверит, что можно что-то прихватить нечаянно.

Чумаков в это время потчевал гостя коньяком, и только когда тот ушел, спохватился, что флэшки на столе нет. Информация там была серьезная, лет на десять тюрьмы. Замаскирована только под отчет, но стоит открыть некоторые файлы, и все — и он сам, и его фирма сгорят. Теперь он на крючке… Каким же он был идиотом: такой материал держать на виду! Ну почему не сунул в стол?! Когда пили коньяк, она точно еще лежала на столе… Кто бы мог подумать, что этот ферзь, Яков Петрович, способен на такое?! Однако, прыть у него как у молодого карманника… Видно не зря про него говорили, что он отсидел… Не удержался, гад… Еще строит из себя барина.

А все из-за Пашки, явился внезапно, гад, выбил из колеи…

Чумакову и в голову не пришло, что флэшку прихватил Пашка. Федор Николаевич готов был поклясться, что та еще лежала на столе, когда он усаживал важного гостя после Пашкиного ухода, ему даже казалось, что он помнит, как отодвинул маленький футлярчик в сторону… 

Нафиса

Нафиса уволилась с работы, и в пятницу вечером Алексей Иванович заехал за ней и отвез в маленькую меблированнуюая квартирку, чистенькую и безликую, как гостиница. Кухонька в три квадратных метра — только плита, раковина, холодильник и малюсенький столик. Нафиса накрывала ужин на двоих, а щеки ее алели: она со страхом ожидала, что последует потом. Сдержит ли он слово, не станет ли принуждать к близости сразу? Даст ли ей время, чтобы обвыкнуться? Каково это, лечь в постель с нелюбимым?

— Ну, поцеловать-то себя ты позволишь? — он осторожно поднял ее лицо, коснулся губ.

Оказалось, что это — никак, она не почувствовала ничего, кроме чувства неловкости. Молча стояла, а Алексей Иванович покрывал поцелуями ее лицо:

— Милая, милая… — с трудом оторвался от нее. — Я подожду…

Он изо всех сил старался ничем не обидеть девушку. Они немного поговорили об учебе.

— Для начала — курсы секретарей-референтов, это и делопроизводство, и офисная техника. И параллельно поступишь на компьютерные курсы. Компьютер надо знать поглубже. Без этого сейчас невозможно.

Оказывается, он уже оплатил ее учебу. Нафиса не стала сильно сопротивляться. Небольшой запас у нее был, но надолго этих денег не хватит.

Они поужинали, оба были скованны, и потому ужин не затянулся. Алексей Иванович решил, что для первого раза достаточно, и уехал, рассказав, где находятся курсы секретарш, оставив ей подробную инструкцию, к кому и когда следует подойти.

Начались занятия. После жизни в ресторане Нафисе было ужасно скучно, не хватало подруг, веселой Танюшки, энергичной и немного ожесточенной Вали, не хватало даже клиентов, их бесконечных комплиментов, шуточек, иногда сальных, иногда злых, но чаще добродушных и неуклюжих. И чтобы не скучать, Нафиса серьезно взялась за учебу, штудировала учебники, с английским не расставалась.

Первое время она с опаской ждала каждую пятницу — день визита Алексея Ивановича. А закрывая за ним дверь, вздыхала с облегчением — еще одну неделю выиграла. Зря она согласилась на эту авантюру, зря. Наверно, пора извиниться перед человеком и отправляться в свободное плавание. Но как-то неловко, получается, обманула. Самое ужасное то, что она искренне ему благодарна, он, на самом деле очень хороший человек, здорово помог и был ей симпатичен. Потому-то и не хотелось обижать его. Если бы только не нужно было ложиться с ним в постель… Мысль об этом мучила ее, но он был терпелив.

Алексей Иванович никуда не водил Нафису, не знакомил со своими друзьями. Похоже, он стеснялся ее молодости. Обычно бывало наоборот, уж она-то нагляделась в ресторане на такие пары — толстый лысый старик и молодая девушка. Обычно мужчины гордились собой и выставляли своих юных спутниц напоказ. Но Алексей Иванович смущался, как мальчик, никогда не говорил о своих чувствах, хотя Нафиса понимала, что он влюблен в нее. Он все так же нежно целовал ее при встречах и на прощание, ощущал при этом внутреннее сопротивление девушки и ждал, не торопил ее.

И Нафиса перестала бояться его визитов. С ним было очень интересно. Алексей Иванович в молодости много поездил и умел захватывающе рассказывать о своих путешествиях. Словно невзначай упоминал, что занимался спелеологией, не раз спускался под землю. Или вдруг вспоминал, как летел на воздушном шаре, а то передергивался от отвращения, припомнив, как ел где-то в Африке каких-то жуков. С ним в его приключениях всегда происходило что-то смешное. Нафиса подозревала, что он иной раз фантазирует, но при этом рассказчик искренне старался рассмешить, развеселить ее, и она не подавала виду о своих догадках.

Вскоре девушка стала скучать по нему, ей было уже мало этих кратких встреч по пятницам. Она с нетерпением ждала вечера, готовила ужин к его приходу и ловила себя на мысли, что была бы не против, если бы Алексей Иванович остался здесь жить. Так скучно одной, а с ним время летело незаметно. И еще одна мысль стала появляться в ее головке: а не слишком ли ее благодетель заигрался в благородство? Или он так стар, что ничего другого и ждать от него нечего? Ей уже казалось, что он любит ее, как дочь, как внучку, даже всегда приносит какое-нибудь лакомство словно ребенку. Еще недавно ей казалось, что это будет ужасно — лечь с ним в постель, а тут вдруг осознала, что хотела бы этого, и чтобы их беседы не прерывались, чтобы этот ласковый и порядочный человек все время был рядом.