Мадонна. В постели с богиней - Рэнди Тараборелли

«Нет, — сказал Дэн. — Это меня заводит».

«Я всегда мечтала быть парнем, — сказала Мадонна. — Мне хочется иметь возможность снять рубашку посреди улицы, как строитель. Мне нравится свобода».

«Мне нравишься ты», — прошептал Дэн.

«Я знаю», — просто ответила Мадонна и поцеловала его.

«Дэн и Эдди часто пели дуэтом, порой пела одна Мадонна, а потом они стали просто подпевать ей, — вспоминает Норрис Берроуз. — Естественно, ей хотелось петь больше. Она полностью забыла о том, что собиралась стать танцовщицей. Мне кажется, эта мысль покинула ее, как только она стала членом группы и влюбилась в Дэна. Она хотела выступать с группой. Ей все нравилось. Она, как губка, впитывала все, чему Дэн мог научить ее в рок-музыке. Она училась петь, училась играть. Она хотела все больше…»

И чем больше она узнавала, тем больше хотела. В конце концов она поняла, что ей стоит заняться пением. Продюсер Стив Брей, знавший Мадонну еще по Мичигану, встретился с ней Нью-Йорке. Впоследствии он так вспоминал об этой встрече: «С «Брекфаст Клаб» Мадонна открыла себя. Эта группа стала для нее настоящей школой. Она играла на гитаре и выступала на авансцене. Мне всегда казалось, что из нее выйдет отличная ритм-гитаристка. Она танцевала на столе и разбрасывала все вокруг себя. Она лила на себя шампанское. Это было дикое, необузданное дитя.

Дэн многому научил ее. Он любил ее. Я думал, что им хорошо вместе. Но я не мог не понимать, что все это лишь временно».

Каждую неделю Мадонна просматривала объявления о работе в разных журналах. В сентябре 1985 года, давая интервью журналу «Плейбой», она сказала: «Я увидела рекламу выступления французского певца Патрика Эрнандеса. Он записал песню «Рожден, чтобы жить» («Born То Be Alive»). Студия звукозаписи («Коламбия Рекордз») пыталась организовать ему мировое турне и подбирала девушек для подпевок и танцев. Это должно было быть роскошное представление. Я подумала, что это будет здорово: я смогу и танцевать, и петь, да и попутешествую — я ведь никогда не выезжала из Америки. Поэтому я отправилась на просмотр. Мне сказали, что для шоу Патрика Эрнандеса я не подхожу, зато пригласили меня в Париж и пообещали сделать меня звездой диско».

«Но ты же терпеть не можешь диско», — сказал ей Дэн Гилрой, когда Мадонна рассказала ему новости.

«Какая разница? — удивилась Мадонна, собирая вещи. — Это отличный шанс для меня».

«Но ты же танцовщица», — возразил он.

«С каких это пор? — спросила она. — Когда это я танцевала в последний раз?»

Дэну не хотелось, чтобы Мадонна уезжала из Квинса. Он боялся тех неприятностей, которые грозили Мадонне в Европе, не доверял организаторам этой поездки… И он боялся, что она больше не вернется к нему. Дэн любил Мадонну.

«Что ж, с сегодняшнего дня я буду поющей танцовщицей, — сказала Мадонна, — если только так я могу пробиться в этот чертов бизнес».

Мадонна говорила, что ей не хотелось оставлять Дэна так неожиданно. Он был самым щедрым человеком, с кем ей довелось встречаться. «Я многому научилась у тебя, Дэн, — сказала она. — Однако пришло время мне уйти. И если ты считаешь меня дрянью, то такая я и есть». Обиженный Дэн согласился с такой оценкой. «Да, ты — дрянь», — сказал он. Он любил ее и считал, что у них «может что-то получиться». Он не мог поверить, что она уходит от него после того, что у них было.

В мае 1979 года двадцатилетняя Мадонна отправилась в Париж с продюсером Джином Ванлоо и Жан-Клодом Паллерином, обещавшими хорошо к ней относиться, вкусно кормить и пригласить для нее преподавателя вокала. В интервью она вспоминала: «Они сделали все. Это было потрясающе. У меня была роскошная квартира. Я никогда еще не жила в такой роскоши. У меня был свой шофер. Они хотели раскрыть мой талант и делали для этого все».

Другому репортеру Мадонна изложила ту же самую историю немного иначе: «Они привезли меня в Париж и познакомили с этими ужасными французскими мальчиками. Они водили меня в дорогие рестораны и показывали своим друзьям, чтобы те подивились, какое чудо им удалось разыскать на помойках Нью-Йорка. Меня мучили кошмары, и они давали мне деньги, чтобы я веселилась. Но мне было плохо».

Рассказывая об этом периоде мне, Мадонна говорила: «Через пару недель мне стало скучно. Они полностью сосредоточились на Патрике Эрнандесе и хотели, чтобы я ждала. Я?! Ждала?! А тем временем они собирались сделать из меня вторую Донну Саммер. Я постоянно твердила им: «Я не Донна Саммер».

Я снова стала прежней бунтаркой, стала тянуть из них деньги и вести себя как хотела. Я очень скучала по Нью-Йорку. Я ненавидела Францию и французов. Если они не собирались для меня ничего делать, я хотела вернуться обратно в Нью-Йорк, где могла сама устроить свою карьеру. У меня не было контракта, поэтому я сказала им, что хочу вернуться домой, чтобы повидать больного друга. Они согласились, посадили в лимузин и отвезли в аэропорт. Когда ты вернешься, спросили меня. Я пообещала прилететь через две недели. Но я не вернулась. Позже (в 1985 году) я слышала, что они все еще ждут меня. Бедолаги!» (Те, кто коллекционирует записи Мадонны, очень сожалеют, что не сохранилось записей того периода ее карьеры. Но, похоже, в то время так ничего и не было записано.)

Этот поступок говорит о Мадонне очень многое. Не имея ничего за душой, она смело вернулась в Нью-Йорк, чтобы быть хозяйкой своей судьбы. Во Франции рядом с ней были два продюсера, но она не могла воплотить свои мечты в реальность. В Нью-Йорке же все зависело только от нее. Она хотела сама вести игру. Она чувствовала, что ее талант и творческие способности помогут ей перешагнуть на новый этап своей карьеры.

Прежде чем покинуть Париж и «на пару недель» отправиться в Нью-Йорк, Мадонна пришла на репетицию Патрика Эрнандеса. «Сегодня удача улыбнулась тебе, — прошептала она, — но завтра она повернется ко мне».

«Ну и кто сегодня помнит имя Патрика Эрнандеса?» — спросила Мадонна у репортера в 1999 году.

«Некоторые жертвы»

В августе 1979 года, через три недели после возвращения из Европы, Мадонна рассказывала Уитли Сетракян о своем увлекательном путешествии. «В Нью-Йорке она жила в настоящей крысиной норе, — вспоминала Уитли. — Но она называла эту нору домом. Поэтому мы улеглись на циновку, и Мадонна рассказала мне удивительную историю о том, как летела в Париж на «Конкорде», как ей это не понравилось и как она вернулась обратно. Она поведала мне свою историю совершенно спокойно, а мне казалось, что она совершила большую ошибку. Перед ней открывались блестящие перспективы, но Мадонна совершенно не жалела о том, что вернулась.

Я была поражена тем, что она внезапно смогла войти в новый мир и отстранилась от того мира, в котором жила я. Но Мадонна понимала, что вступила в новый этап своей жизни. Она верила, что у нее еще будут и поездки в Европу, и новые возможности. Эта поездка сложилась для нее неудачно, но она получила новый заряд сил. Вернувшись из Парижа, Мадонна стала еще более самоуверенной. Вскоре после того как я уехала из Нью-Йорка, она нашла объявление, где предлагалась небольшая роль в фильме, и это ее заинтересовало.