Младшая сестра - Ронда Грей

– До.

– Представляю, как тебе было тяжело видеть другую женщину на месте твоей матери.

– Агнес не принадлежала к женщинам материнского склада, – сухо произнес Алан. – Я возражал не столько против ее присутствия в доме, сколько против поспешной женитьбы отца Не знаю даже, почему это так беспокоило меня. Он был плохим мужем, поэтому мне не следовало удивляться, что смерть мамы его мало огорчила.

– Конечно, это должно было волновать тебя. Ты же был еще ребенком.

– Я был достаточно взрослым.

– Ты поссорился с ним? – Ей так хотелось узнать все до конца.

– Да, мы поссорились.

– И ты ушел?

– Ушел. Точнее, он выгнал меня из дома. – Алан резко, со вздохом повернулся. – Я уже точно не помню, как это произошло.

– Ты когда-нибудь пытался поговорить с ним, наладить отношения?

– Есть вещи, которые нельзя исправить.

На какое-то время в хижине повисла тишина. Трэлла пыталась представить, как чувствовал себя мальчишка, очутившись на улице. Это выше ее понимания. Ее собственная мать бросила их с Солом, когда она была маленькой. Но оставались отец и старший брат, которые о ней заботились.

– Интересно, – вдруг заговорил Алан, – что я был рад уйти из дома и избавиться от отца. И за все эти годы ни разу не вспомнил об этом мерзавце. Совсем другое дело – ранчо. До какого-то момента я не осознавал, насколько глубоки там мои корни и какой сильной может стать тоска по родному месту.

Алан сам поражался своей откровенности. За последние двадцать лет он ни с кем не говорил о своем отце. Взял да и ушел из дома с небольшим чемоданчиком, синяком под глазом от отцовского кулака, пятидесятидолларовой купюрой в кармане и ненавистью к самому себе. Чтобы избавиться от этого чувства, потребовались годы, но Алан не был уверен, что полностью освободился от него.

Он прошел тогда пешком десять миль до ранчо Кэтэров – больше некуда ему было идти – и прибыл туда за полночь. Не желая беспокоить хозяев, устроился на открытой террасе, чтобы дождаться утра. Смог заснуть лишь перед рассветом, спал бы и дальше, если бы отец Сола, выходя из дома, не споткнулся о него.

Старый Гиллем провел парня в комнату, дал ему чашку горячего кофе, наложил пластырь на синяк под глазом, молча выслушал его горестную историю. Несмотря на дружбу между сыновьями, их отцы – Гиллем Кэтэр и Джек Кольт – практически не общались.

Кэтэр предложил Алану работу, дал крышу над головой и ни разу не спросил о причине окончательной размолвки с отцом. Даже Сол не был полностью в курсе того, что произошло между другом и его отцом.

– Тяжело, наверное, не иметь возможности вернуться домой. – Слова Трэллы заставили его тряхнуть головой, чтобы избавиться от нахлынувших горьких воспоминаний.

– Я стараюсь не думать об этом, – ответил Алан и услышал, как внутренний голос назвал его лжецом.

8

Хотя Алан и Трэлла не говорили о погоде, они не могли не заметить, что на улице становится теплее, – неожиданное похолодание неохотно, но все же отступало под натиском весны.

Оба затворника чувствовали, как вместе со снегом стремительно тает отведенное им судьбой время. И это привносило дополнительную страсть в их интимные отношения, придавало каждому дню особую томительную остроту. И оставался открытым вопрос – что будет, когда они покинут хижину и вернутся в реальный мир?..

Алан проснулся внезапно, почувствовав, как колотится его сердце. Картины из только что увиденного сна исчезли, прежде чем он смог задержать их в своей памяти. Осталось лишь смутное ощущение, что навсегда потеряно что-то очень дорогое.

Трэлла продолжала спать, прижавшись спиной к его груди. Он лежал тихо, прислушиваясь к мерному дыханию девушки и пытаясь умерить стук своего сердца.

Алан плотно сжал губы – он еще никогда не сожалел так, как теперь, о конце зимы. Хоть бы отыскать какой-нибудь подходящий предлог, продлить их пребывание здесь. При такой погоде Монтана без особых усилий спустит обоих с гор на своей мощной спине.

Он и так задержался здесь гораздо дольше, чем планировал, и, если бы не Трэлла, давно бы покинул хижину. Но если уж быть честным до конца, то следует признать, что нужно было уйти отсюда накануне того дня, когда девушка отдалась ему. Но он не ушел, и они стали любовниками. В результате – прощай, Сол, лучший из друзей. Страшно подумать, что он натворит, когда узнает, что его друг и сестра находятся в отношениях, весьма далеких от дружеских.

Сол ничего не узнает только в том случае, если они с Трэллой опять станут просто «хорошими друзьями». Но разве такое возможно? Главное, что не ощущалось никаких угрызений совести, которые вроде бы должны его мучить. Трудно сожалеть о перемене в их отношениях, когда женщина, спящая у него на груди, настолько близка ему, насколько это вообще возможно между мужчиной и женщиной.

Алан мог бы попытаться скрыть от Сола их отношения, но обман где-нибудь, да откроется. Он осторожно снял руку с бедра девушки и положил ладонь на ее плоский живот, словно хотел почувствовать зарождение новой жизни внутри ее чрева.

И вдруг Алан осознал отчетливо – так, как это бывает только в бессонные ночные часы, что он очень хочет, чтобы Трэлла забеременела. Хочет видеть, как растет и округляется ее живот, хочет знать, что она носит в себе его ребенка.

Алан много лет жил без дома, без семьи, убеждая себя в том, что так ему лучше и проще. Он ошибался. Есть люди, которые плывут по жизни, не пуская нигде корней. Но он не принадлежал к этой категории мужчин. Ему необходим свой дом, свои дети, ради которых и стоит строить собственное будущее.

Его пальцы слегка шевельнулись на животе Трэллы. Словно реагируя на прикосновение, она повернулась на спину. Осторожно, чтобы не разбудить девушку, Алан приподнялся на локте и стал смотреть на нее. Свет яркой луны, проникавший сквозь незашторенные окна, падал бледными полосами на прелестное девичье лицо, выхватывая из темноты пушистые ресницы, прямой короткий носик и полные губы.

Алан почувствовал, как внутри него шевельнулось желание, разлившись приятной теплотой по всему телу. Они совсем недавно занимались любовью, заснув после этого в объятиях друг друга. Ему казалось, что он никогда не пресытится ею, никогда не утолит своего голода, который появлялся каждый раз, едва они касались друг друга.

Алан поцеловал Трэллу, легко касаясь ее полураскрытых губ.

– Алан.

Голос был чуть хрипловатым от сна, но в ее движениях, в том, как она потянулась вдоль его тела и прижалась к нему, чувствовалась дремлющая страсть.

– Возможно, ты уже носишь моего ребенка, – сказал Алан, глядя на нее затуманенным взором.

Трэлла замерла, ощутив его ладонь на своем животе. Она уловила что-то особенное в интонации, с которой он произнес эти слова.