Оазисы (СИ) - Цзи Александр

Четыре завернутых в белые саваны тела опустили в могилы, засыпали землей, сверху навалили камней, чтобы не добрались стервятники.

— Мне вспомнились слова Эмиля, которые он сказал незадолго перед смертью, — произнес Алан. — Он сказал, что смерть иногда приходит слишком неожиданно. Когда ты не готов… И ты понимаешь, что многого не успел. Не ценил время и жизнь… Эмиль задумывался: правильно ли живет? Ценит ли отпущенное время? Я не могу говорить за всех, поэтому скажу за себя. В детстве я был уверен, что быть Пилигримом — самое великое счастье, которое только может выпасть на долю человека. Жить во всем необъятном мире, а не в узких границах родного Оазиса, разве это не означает “ценить отпущенное время”? Наслаждаться каждым мгновением? Он открыл мне большой мир. Он сделал меня счастливым. Возможно, это и мелочь, но он определил мою жизнь. Я благодарен ему за это… Покойся с миром, друг и учитель.

Вдали каркнула ворона. Пилигримы схватились за оружие. Но это была не Тварь. Долина радовала глаз буйством красок, вдали таяли в дымке горы. Санти сверкал на солнце, как исполинский бриллиант. День выдался на удивление солнечным и безветренным.

— Клэр, Мария, Миранда, — со вздохом продолжил Алан. — Я так и не узнал вас хорошо… Я не знаю, что сказать… Единственное, что я могу сделать сейчас, это пообещать, что ваша гибель не останется безнаказанной. Покойтесь с миром.

Он отошел от могил, на его место встал Димитрий.

— Прощай, Эмиль Ламар, ты был хорошим товарищем… Черт, — Димитрий смахнул слезу и сразу сделал вид, что в глаз попала соринка. — Прощайте, девчонки… Простите, если что не так…

Он уступил место Матиасу.

— Покойтесь с миром, друзья. Эмиль, ты когда-то сказал, что не хотел бы умирать дряхлым и немощным… Не знаю, к лучшему это или к худшему, но твое желание исполнилось… Но как бы мы все желали, чтобы ты побыл с нами еще немного… Прощайте!..

— Эмиль, Мария, Клэр, Миранда, — сказал Тэн. — До встречи. Я надеяться, что встреча еще нескоро, но когда она наступает, мы радоваться встрече…

Алан покосился на Тэна. Он единственный сказал не “Прощай!”, а “До встречи”. А ведь он прав. Все смертны, вот только об этом забывается… Потому что пока ты жив, смерти нет, а когда смерть приходит, нет тебя…

Рене не смогла произнести прощальные слова, рыдания разрывали ее. Алан не мог описать, насколько ему было жаль этих несчастных, ни в чем не повинных девушек.

Тэн затянул ритуальную песню своего Оазиса. Тягучие звуки поплыли над безмятежной землей, Пилигримы стояли нахохлившиеся, умершим было всё равно, а сердце Алана сжалось в грозном предчувствии. Двенадцать лет приключений и путешествий — детский период, пришла пора взросления. Алан впервые столкнулся со смертью близкого человека. Ему вдруг сильно захотелось посетить Галльфран, повидать родных и близких.

Ибо на него снизошло понимание — времени мало.

В тот вечер путешественники собрались в гостиной Дома Лотоса. Следовало срочно составить план дальнейших действий. Еще до начала обсуждения Алана посетило подозрение, что к единому мнению они придут не скоро. Если вообще придут.

Он ошибался. Так, по крайней мере, ему представлялось поначалу.

— Девчонок надо вернуть домой, в Грейстоунхилл, — заявил Матиас. — Зэн Секай слишком близко от Санти, есть риск, что Рыцари побывали и там. В Зен Секай будет небезопасно. Кроме того, их культура отличается от культуры Грейстоунхилла сильнее, чем от культуры Санти. Девушки и так настрадались, чтобы еще и мучиться в чуждой среде…

Алан закрыл рот, не произнеся того, что вертелось на языке. Матиас озвучил его соображения гораздо точнее, чем это смог бы сделать сам Алан.

Он с беспокойством посмотрел на коллег. Пилигримы и две злосчастные невесты сидели в креслах вокруг приземистого круглого столика, сделанного в виде бронзовой черепахи с блюдом на панцире. На столе в тарелках были разложены сладости. К ним пока никто не прикоснулся.

— Это самый дерьмовый поход в моей карьере! — Димитрий с чувством грохнул волосатым кулаком. — Никакой выгоды, никаких приятных неожиданностей, зато неприятностей по самое горло! И всё благодаря проклятым Рыцарям! — Димитрий сделал короткую паузу, затем неожиданно добавил: — Я с тобой согласен, Матиас, я иду с тобой назад, в Грейстоунхилл.

Алан чуть не подавился засахаренной долькой неизвестного оранжевого фрукта, которую надумал взять со столика.

— Димитрий, ты… — проговорил он. — Ты молодец. Спасибо.

— То есть до этого дня ты считал меня сволочью? — прорычал тот. — Ладно, я шучу, Алан… Но когда мы вернем невест домой, надо будет серьезно обсудить, как поступить дальше. Нас теперь всего четверо, а минимальное количество Пилигримов в караване должно быть пять, чтобы уверенно надирать задницы Тварям. Или берем новенького Пилигрима, или вливаемся в караван Кровака, он давно уже предлагал объединиться.

Напоминание о переменах в их караване болезненно кольнуло Алана. Со смертью Эмиля много изменилось, и Алан еще не полностью осознал эти последствия. Матиас бросил на него быстрый, но цепкий взгляд. Матиас — единственный, кто догадывался о планах Эмиля передать бразды правления караваном Алану. Уж не думает ли он, что Алан воспротивится идее присоединиться к Кроваку, у которого Алан снова станет рядовым Пилигримом? Если так, то перспектива быть лидером волновала Алана очень мало.

— Куда табун, туда и жеребец, — сообщил Тэн, правильно истолковав выжидающее молчание друзей. Он засмеялся и, похлопав себя по животу, пояснил: — Жеребец — это я!

Вместе с благодарностью Алан ощутил легкое облегчение. Вопреки ожиданиям, разногласий пока не предвиделось…

Вечерние сумерки наполняли помещение, дневной зной сходил на нет, сквозь открытые окна из сада лились птичьи трели. Неслышно зашла служанка, замотанная в единый кусок желтой ткани, зажгла свечи. Димитрий проводил ее откровенным взглядом, который женщина предпочла проигнорировать. Когда она удалилась, Алан сказал:

— Значит, единогласно решено возвращаться в Грейстоунхилл?

— Да, отведите нас домой, пожалуйста! — дрожащим голосом сказала Рене. До сих пор невесты помалкивали, с напряжением следя за разговором.

Кассия сидела вполоборота к Алану, и лицо ее оставалось в темноте. Трудно понять, поддерживает ли она желание подруги.

— Кассия? — позвал Алан.

— Я против, — заявила Кассия. Одновременно с ее негромким голосом в помещение словно ворвался холодный порыв ветра. — Но выбор у меня невелик…

Пилигримы одарили ее любопытными взглядами, но никто не уточнил, почему же она, собственно, против. Алан в очередной раз подавил в себе позыв задать ей этот вопрос. Наверняка она напомнит, что это не его дело.

— Значит, решено, — сказал Матиас. — Возвращаемся в Грейстоунхилл.

А Рыцари, убийцы Эмиля, останутся здесь, в Санти, подумал Алан. Вероятно, на его лице отразилось неудовольствие, потому что внимательный Матиас тут же добавил:

— Сделать с Рыцарями мы ничего не можем. Ты сказал, что Пракаш не договорил, где Нараян спрятал Рыцарей. Я не вижу способа теперь это выяснить.

— Да черт с ними, с Рыцарями, — в сердцах проговорил Алан. — Когда-нибудь всё равно встретимся…

Утром следующего дня караван был готов к выступлению. Посланник Нараяна заикнулся было о заключении договора на транспортировку некоего товара до Зэн Секай, но Матиас повернул к нему каменное лицо, и посланник ретировался.

Среди провожающих были лишь стражники пафосных врат. Алан часто оглядывался на Санти, пока караван удалялся вглубь леса у подножия гор. Хотелось увидеть темную фигуру на стене, чтобы немедленно вернуться… С чего он решил, что таинственный Рыцарь пожелает присутствовать при отъезде Пилигримов? Непонятно. Но в глубине души занозой засела эта идея…

К тому времени, когда солнце поднялось в зенит и в лесу разлилась духота, караван вплотную подошел к горам. Выход из леса принес облегчение: духота сменилась приятным прохладным ветерком с гор.