Рождение (СИ) - Немцев Никита

Генерал-лейтенант полиции Кузнецов, в принципе, всё это прекрасно понимал, но у него больше не осталось действительно близких людей, которые бы могли реально разделить с ним горе, и поэтому Александр Михайлович был рад даже этим фальшивым сочувствиям. Сначала развод с женой, которую он застал вместе с любовником в постели своей квартиры, когда вернулся из командировки с букетом цветов и новым ноутбуком в подарок. Классика, мать её, жанра, потом смерть сына. Судьба неласково обошлась с Александром Михайловичем. К слову, любовничек с той встречи прожил на свете не дольше месяца. Поскользнулся, знаете-ли, в ванной и неудачно разбил себе голову. Ну а с женой с тех пор, как они развелись, Кузнецов и встречаться не хотел. Он очень болезненно переживал то предательство от самого близкого для него человека. Что самое паршивое, так "верная" жена даже не стала бороться за Пашку, своего сына, между прочим.

Тоже мне, называется мать, она даже его не любила, раз не пыталась забрать к себе! — зло подумал Александр Михайлович.

Тем временем, священник что-то говорил про упокой души его Павла и о том, что он был примерным христианином.

Уж что-что, а от религии Пашка всегда был далёк и безгрешным его уж точно нельзя назвать. — Горько усмехнулся про себя скорбящий отец.

Тем временем Поп продолжал:

— Подобает каждому человеку один раз умереть, так сказано в библии! Сегодня все должны знать, что покойный отправился в лучший мир, где он встретит нашего общего Отца. И возрадуется Павел, ибо нет лучше участи для любого человека! Не грустите, гости, смерть не является концом существования, она-лишь начало новой, прекрасной жизни для праведников, коим и был покойный Павел Кузнецов. Да помолимся же за упокой души его, чтобы взирал он с небес на нас с улыбкой. Аминь!

Больше всего находящемуся здесь Александру Михайловичу хотелось, чтобы все эти россказни священников о рае и аде были белибердой обычных шарлатанов, наживающихся на простых людях. Впрочем, Кузнецов не сильно волновался по этому поводу, всё-таки на такой высокой должности, какую он занимает, волей неволей станешь атеистом, особенно когда видишь, как падки представители высшего духовенства на, казалось бы, презренное злато. Генерал-лейтенант видел немало подобных примеров, когда представители церкви вели себя совсем не так, как должен вести себя примерный христианин.

Когда священник закончил свою речь, гости, все как один, перекрестились, правда не все это сделали правильно, и пошли к накрытому рядом фуршету. Что самое забавное, сам Кузнецов не отдавал никаких распоряжений насчёт него, это уже его помощники подсуетились, желая выслужиться. Что ж, на этот раз у них не получилось, Александру не по нраву была мысль, что на похоронах его сына гости будут пить и разговаривать на свои темы, время от времени тихонько посмеиваясь.

Тряхнув головой, четвёртый замминистра МВД направился к единственному гостю, которого он был действительно рад здесь видеть, ведь его Кузнецов приглашал лично.

Генерал-Полковник, Василий Ярославович Токарев. Именно он может помочь Кузнецову с местью, и эта главная причина, почему, для Александра, Токарев отныне является лучшим другом. Впрочем, стоит заметить, что они и раньше весьма тесно общались.

— Здравствуй, Александр. Я скорблю о смерти твоего сына вместе с тобой. — Крепко пожимая руку, выразил свои соболезнования Токарев.

— Здравствуй, Василий. Спасибо, что пришёл сегодня на это печальное мероприятие. Я ценю, что тебе не безразлична судьба твоих друзей. — Кузнецов ответил на его рукопожатие.

— Ты же уже знаешь, кто это сделал, не так ли? — кивнул в сторону гроба генерал-полковник.

— Конечно знаю, но давай на этот счёт поговорим сегодня вечером. Я дома баню затопил, к вечеру готова будет, как раз там и поговорим на эту тему. Здесь же сейчас разговаривать…Извини, я просто не смогу сдержать себя в руках, глядя на надгробие сына, который умер раньше меня. Нет ничего хуже этого, Вася, нет. Если бы мог, душу отдал и семь раз умер, только бы Пашка жив остался. — Вздохнул Кузнецов.

— Понимаю. — Василий Ярославович кивнул головой. — Скажу честно, ты конечно немного запустил с его воспитанием и он, порой, создавал тебе проблемы, но такой участи он точно не заслужил. Поэтому, помогу чем смогу. В конце концов, друзьям нужно всегда помогать. — он многозначительно добавил.

— Конечно. Ты знаешь, что всегда можешь рассчитывать на мою помощь в любом деле, друг. — Александр Михайлович завуалировано дал предварительное согласие на оказание ответной услуги.

— Говоришь, когда баня будет готова? — поинтересовался Токарев временем, когда он сможет обсудить все детали их будущего договора о взаимопомощи.

Кузнецов мельком глянул на наручные часы.

— Да через час можем вместе поехать ко мне в загородный дом. Дай мне немного времени попрощаться с сыном.

— Конечно, конечно, это святое. — Кивнул генерал-лейтенант и отошёл к какой-то группке о чём-то разговаривающих людей.

Тем временем отец, потерявший своего сына, встал перед саркофагом и приложился к задвинутой крышке лбом.

— Эхх, Пашка. Что ж ты был так неосторожен? Позволил какому-то увальню себя убить? Если ты меня слышишь, то не беспокойся, сын. Я обязательно найду этого ублюдка и сделаю так, чтобы он завидовал жертвам концлагерей. Я обязательно отомщу, Паша.

Кузнецов выпрямился во весь рост и постарался незаметно вытереть слезу, сбежавшую вниз по правой щеке. Людям его весовой категории нельзя показывать слабость, даже если умер родной человек. Однако, эту слезу заметил какой-то человек, которого четвёртый заместитель министра даже никогда раньше не видел. Он тут же подошёл поближе и достал из-за пазухи микрофон. Как тот пронёс подобную аппаратуру на похороны сына, Александр Михайлович не имел никакого понятия. Но что больше вводило в недоумение генерал-лейтенанта, как журналиста вообще пропустили на это мероприятие.

— Какие вы можете дать комментарии по поводу смерти вашего сына? За что убили Павла Александровича? Кто это сделал? Собираетесь ли вы как-то мстить обидчику? — Выдал эту пачку вопросов молодой парень.

— То есть ты как-то смог пройти контроль моей службы безопасности и пришёл на похороны моего самого родного человека, чтобы спросить свои тупые, напрочь идиотские вопросы? Чтобы нажиться на чужом горе и выложить это в какую-то вшивую газету? Получить премию от своего босса, пользуясь смертью моего сына? — Не веря в такой самоубийственный поступок, спросил Кузнецов этого журналиста, чувствуя закипающую внутри ярость. Однако сам голос Александра Михайловича в этот момент выражал ровным счётом ничего. И только хорошо знающие его люди могли сказать, в какой степени бешенства находится сейчас генерал-лейтенант. Хоть журналист, понятно, не знал повадок Кузнецова, зато своим профессиональным чутьём он почувствовал надвигающееся на него бурю, что сметёт его, как соринку. Он понял, что сильно ошибся и круто влип в неприятности по самое горло, а потому невольно побледнел. — Ты вообще адекватный? Может быть под наркотой? — Александр тем временем продолжал задавать вопросы всё тем же сухим, бесцветным и безэмоциональным голосом. Вдруг рука Александра резко дёрнулась к журналисту и вырвала из его рук микрофон, после чего бросила его в осеннюю слякоть. — Или, — Кузнецов наклонился к уху проштрафившегося паренька и прошептал так, чтобы никто не услышал, так как гости уже начали заинтересованно поглядывать в их сторону. — тебе жить надоело? Тогда ты выбрал не лучший способ самоубийства.

— И-извините, я н-не хотел вас раз-зозлить. — Уже заикаясь от страха, вымолвил журналист.

— Да что ты? А как по мне, этого ты и хотел. Сделал, по крайней мере, всё для достижения своей цели. — Прошипел сквозь зубы Кузнецов.

Тем временем, к ним подошёл Пётр Геннадьевич Лепестков, первый помощник генерал-лейтенанта.

— Какие-то проблемы, Александр Михайлович? — он обратился к своему начальнику, напрочь игнорируя присутствие паренька. — Да, проблемы. — Кивнул тот на журналиста. — Я не знаю, кто и почему его пропустил сюда, но это нужно быстро исправить. И было бы неплохо, если бы ему объяснили, что негоже соваться со своими тупыми вопросами к человеку, у которого убили сына. Доходчиво объяснили. — Добавил четвёртый замминистра с угрожающими нотками в голосе.