Имя мне - Все - Ришар Бессьер

- Я не столь в этом уверен, Ваше Величество. Ваше желание сделать Джонов Кларков существами бесполыми, как ангелы в христианской мифологии, мне кажется несбыточным, если не противоречащим законам природы.

- Ваши слова безумны! К счастью, здесь мы в безопасности, вдали от греха, от плотских и животных отношений, погубивших человечество.

В-1 не отвечает, и я продолжаю:

- Любовь и все эти чувства, для чего они, я вас спрашиваю?

Только ли для того, чтобы указать человеку на разум и вечную душу?

В-1 медленно и осторожно произнес:

- Должен ли я разбудить ваши старые счастливые воспоминания? Должен ли я извлечь из глубин памяти миллионов Джонов Кларков то единственное имя, которое мы отказываемся произнести, чтобы не проклясть его?

Я резко поворачиваюсь. Разве была нужда этому идиоту будить во мне имя Арабеллы? Будить прошлое, которое я давно уничтожил, растоптал ногами с отвращением и презрением, вдохновлявшим меня?

- Нет. Я не думаю, что именно этого не хватает Джонам Кларкам. Кое-что другого, но не этого. Да, В-1, существует то, чего не хватает нашему обществу, то, что бледнеет, тает и исчезает в наших воспоминаниях. Вера.

Я смотрю на своего все еще бесстрастного двойника.

- Да, нашему человечеству не хватает жертв и тех, кто их приносит. Ему нужен миф, чтобы оживить стертые воспоминания, нужен священный памятник вечной истины. Истина и миф, принадлежащие и относящиеся только к Джонам Кларкам!

Я протягиваю руку и указываю на самую высокую вершину среди холмов, окаймляющих горизонт:

- Вот... Я придумал! Голгофа Джонов Кларков! Та, куда избранный отнесет свой крест!

- Но... Ваше Величество, он воскреснет!

- Разумеется!

- До скончания времен!

- До скончания времен!

Он ломает пальцы, колеблется, затем решается с выражением замешательства и ужаса:

- Но КТО, Ваше Величество?

Повернув лицо к холму, я разглядываю увенчанную светом вершину:

- Неважно! Христос Джонов Кларков уже существует! Не было никакой церемонии. Драма на Голгофе прошла без Иуды, без Вараввы, без криков ненависти и побивания камнями. Был лишь один Джон Кларк, несущий свой крест по скалистой тропе, безразличный ко взглядам остальных Джонов Кларков.

В тишине, воцарившейся в мире, вечность саваном упала на символ человеческой веры и боли.

Неожиданно мне показалось, что я - единственный зритель этой драмы. И сам же переживал ее. Я ощущал булыжники, разбивающие в кровь мои босые ноги... Я познал боль своей плоти и боль своей души... Я любил ненавистное... Я прощал непрощаемое...

Я кричал: "Милосердия!" и молил своих братьев о спасении.

Но я был один! Мир вокруг меня исчез... Ничего больше не было... Ни городов, ни дорог, ни дворцов... Ни Джонов Кларков, собравшихся на склонах холма. Я был один. Совсем один... Потея и вздыхая под своей ношей в тишине и молчании. Я закрыл глаза, успокаивая боль, и понял, что крест изготовили и поставили в страшной спешке... Меня несли... волокли... поднимали... и я чувствовал, как железо разрывало мое тело под яростный перестук молотков, заставивших тишину дрожать от их кощунственного шума и грохота. Я смотрел... мир снова возник из небытия...

Он снова жил у моих ног, Джонов Кларков, бесстрастных и восторженных, застывших в немом восхищении.

Да, я пережил и перечувствовал все это. Я был Им, Тем, кто, как я видел, умирал на кресте, с головой, увенчанной жалким терновым венцом, и умоляющим ртом, так и не дождавшимся воды.

Я был Им.

- Он умер, Ваше Величество!

Я отрываюсь от величественного зрелища, чтобы повернуться к С-9, одному из моих лучших и преданнейших министров.

Последующее продумано в мельчайших деталях. Миф... Священный памятник вечной истины... Храм Веры и маленькие распятия, прикрепленные в углу каждого жилица. Отныне наша вера оформилась, стала реальной, и наше будущее приобрело облик.

Есть лишь одно затруднение, о котором мне напоминает мой храбрый В-1. Он воскреснет, потому что "машина" оживит того, кого мы только что принесли в жертву. Должны ли мы будем снова пожертвовать им и продолжать этот ритуал до конца времен? Конечно, нет! И будут приняты специальные меры для того, чтобы избавиться от этого Джона Кларка навсегда, ведь отныне он принадлежит легенде. И все это будет вопреки "машине".

Он будет изолирован, тайно выслан в отдаленные земли... где мы будем о нем заботиться, когда "машина" воскресит его. И никто никогда его больше не увидит. Никогда!

Я показываю выбранное мной место на карте. То место, которое навсегда будет стерто с карты планеты и куда никто никогда не придет.

Только лишь при этом условии миф сохранит свой настоящий смысл. Все предусмотрено, и "машина" находится под неусыпным наблюдением преданных людей. Понятно, что день за днем я ожидаю прибытия вышеозначенного Джона Кларка. Каждый час ко мне поступают доклады из Центра оплодотворения, где расположен теперь наш драгоценный инкубатор. Но это любопытно. Это так тревожно, будто мы сумели опередить обычные сроки.

Джоны Кларки умирают и становятся жертвами несчастных случаев. Уже несколько человек. Но "машина" их все еще не воспроизвела. Она даже не создает их больше, одного за другим. С того знаменательного дня.

Никого!.. Ни один Джон Кларк не переступил больше порог инкубатора. Говорят, что на меня использовали последнюю модель.

Но что происходит, в конце концов? Неужели "машина" неожиданно перестала функционировать?

Должен ли я остаться бессильным наблюдателем исчезновения себе подобных?

Должен ли я смотреть, как гибнет и рушится мир, который я сам построил, своими руками? Должен ли я услышать похоронный звон по Джонам Кларкам? О!.. Нет!.. Нет!.. Это невозможно... Невозможно...

- Да? Что? А, это вы, В-1, мой верный, мой-дорогой В-1! Ну, скорее, что происходит?

- "Машина".

- Что "машина"?

- Создается новое существо. Мы заметили его формирование в иллюминатор.

- Боже мой!

- Приезжайте быстрее, Ваше Величество. Его появление на свет не за горами. У нас нет времени.

Мы бежим, мы несемся, мы мчимся в королевской машине, которая срывается с места, подняв тучу пыли.

Вокруг Центра Оплодотворения собрались тысячи людей, двигающихся с четырех сторон города. Королевская стража удерживает их на границе определенной черты, которую им нельзя переступать, и я испытываю удивление, смешанное с беспокойством, констатируя, что этими людьми правит какое-то лихорадочное оживление и возбуждение, заставляющее их беспорядочно двигаться.

Я прохожу вперед посреди людской толпы. Все с почтением расступаются передо мной. Я появляюсь перед машиной, пройдя через внушительную шеренгу наблюдателей.