Имя заказчика неизвестно - Фридрих Незнанский

Оказалось, что под маской прятался вполне молодой человек, лет двадцати трех — двадцати пяти, никак не больше, с короткими обесцвеченными волосами и огромными зелеными испуганными глазами. Действительно, это была маска, в точности копирующая физиономию Улова. Щербак изучил ее теперь, когда она была сама по себе, никаких сомнений не оставалось, но натянутая на человеческое лицо, она словно оживала и сливалась с ним. Чудо современных технологий, что тут сказать.

— Только не рвите ее, ради бога, Андрей Андреевич ужасно рассердится! — попросил юноша тоненьким голоском, причем ужасно знакомым.

— Рассказывай, что значит этот маскарад… — потребовал было Щербак и осекся. Ну конечно! Сидевший перед ним юноша и секретарша Улова — один и тот же человек. Некоторая немужская застенчивость его движений не оставляла никаких сомнений в сексуальной ориентации. Интересные, однако, у Улова сотрудники. Или — сотрудницы. Секретаря звали Владик.

Выяснилось следующее. Улов, напуганный гибелью Глаголева (это, видимо, уже было секретом Полишинеля), прятался на своей даче, но не на той, роскошной, про которую все знают и где его снимали для журнала «Семь дней», а на той скромной, что осталась от двоюродной тети, и про которую никто не знает, и которая вот, слава богу, пригодилась. После того как секретарь Владик сообщил Улову, что некто предлагает видеокассету со свидетельством об убийстве сопредседателя «Прогрессивной России», Улов распорядился пленку эту немедленно купить. А маска, оказывается, использовалась далеко не в первый раз, и все сходило благополучно, вплоть до сегодняшнего дня. Улов сказал Владику, что его наверняка пасут, и пусть он, Владик, изобразит его, Улова.

Ну и фрукт, подумал Щербак. Если Улов всерьез боялся пули, то, выходит, он парня фактически подставил. А ну как бы настоящий киллер его из телецентра выманил?

— Вот что. Едем на дачу, — распорядился Щербак.

— Он меня уволит! — зарыдал Владик.

— Дубина! Он тебя повысит.

«…Теперь путь домой был мне заказан. Кавказец, оставленный у подъезда, вряд ли сможет меня выгородить. У него просто мозгов не хватит. Значит, помощи ждать неоткуда. Нужно выпутываться из заваренной каши самому.

Петрович высадил меня у телефонной будки. Ему не терпелось поделиться своими впечатлениями о лихом поступке моего «друга» со своими товарищами. Я позавидовал этому простому беззаботному человеку. Ведь еще сутки назад и я тоже был таким…

Как странно — иногда судьба очень быстро поворачивается к нам то одним, то другим боком. Ко мне она повернулась не лучшей своей стороной, это уж точно. Я вспомнил старую поговорку: что ни делается, все к лучшему. Неужели?! Интересно, чего еще лучшего мне ожидать после всего, что случилось за последние сутки? Может быть, прилечь где-нибудь в канавке у дороги и переждать? Но ждать и бездействовать было не в моих правилах. План дальнейших действий пока еще смутно, но постепенно выстраивался у меня в голове. Я старался привести хаос и сумбур мыслей в стройную логическую линию.

Меня съедало непреодолимое желание позвонить Виктории. Снова достав записную книжку, я отыскал телефонный номер, принесший мне столько проблем. Вика была дома и, как мне показалось, ждала моего звонка. Ее голос дрожал. Можно было подумать, что она плачет, однако такой вывод мог сделать только незнакомый с этой роковой женщиной человек.

— Здравствуй, дорогой. Если бы ты знал, какое горе постигло нашу семью… За что только Бог наказывает меня?!

После долгой церемонии вступления, усыпанной пышными лицемерными фразами, Вика перешла к делу:

— Слушай, Леша. Я, конечно, понимаю, как тебе сейчас… Только такая дура, как я, могла поставить тебя в незавидное положение. Ты знаешь, что мой любимый старичок имел кое-какие связи с этими проклятыми подонками. Всех бы их перебили к черту!

Я, конечно, понимал, кого она имеет в виду. Самое ужасное, что он случайно попал под разборку. Его убили в перестрелке. Об этом весь город сейчас говорит. Менты, как всегда, опоздали. Ужас просто. В перестрелке с убийцей погиб полковник Колотов и ранены два милиционера. Эти сволочи свое получили, будь они неладны. Заместитель Колотова подполковник Головня задержал убийцу. Узнать бы, кто он такой?

— Вика, мне бы очень хотелось узнать имя того несчастного, который сидит вместо меня в камере следственного отдела.

— Это один из телохранителей моего мужа. У него были связи с Жуком… ну то есть со Шведовым. Жук у этого подонка отбил несколько месяцев назад бабу, так вот он и решил отомстить. На автомате отпечатки его пальцев. Говорят, у этого парня были сообщники. Но Головня считает, что дело в принципе закрыто.

— Интересно, Вика, а где задержали этого героя?

— Этого я не знаю. Однако он уже во всем сознался. Хотел было застрелиться, сволочь, но не получилось.

— Твоего мужа вчера увезли от Люськи на черной «девятке». Я это видел. Наверное, люди из мафии. К сожалению, привести твой «приговор» в исполнение я был бессилен. За что прошу прощения. Дело я не сделал. Так что деньги верну при встрече.

— Да что ты, глупенький! Оставь их у себя. Ты ведь не виноват, что так ужасно все вышло. Да и Максимушка мой не ожидал такой участи, бедняжка! — Она жалобно завыла в трубку.

Несколько нервничая, я дал ей возможность выплакаться.

— Алексей! Откуда ты звонишь? Из дому?

— Да нет, дорогая. Я звоню из автомата.

— Очень хотела бы с тобой встретиться. В такую тяжелую минуту близость старого доброго друга успокаивает. Я дома одна.

Предлагаемый вариант был очень заманчив, но я решил не спешить.

— Знаешь, Витуся, мне тут кое-какие дела надо сделать. Может быть, сегодня и заскочу. Мне тебе есть что рассказать, но не по телефону. Понимаешь?

— Да, вот так всегда. Верь после вас, мужиков, кому-то. Наверное, к крошке какой-нибудь собрался?

— Да нет, что ты. На работу хочу заскочить. Сегодня я в отгуле — после вчерашнего перепоя голова что-то болит. Пойду заберу долг у товарища. На опохмел не хватает, — улыбнулся я.

— Такое впечатление, что когти рвать собрался. Деньги ведь у тебя есть.

— Когти рвать — это ты хорошо придумала. Такой вариант не исключен из распорядка этого дня. Устал я очень. Ты ведь сама меня в Ялту отправляла. Вот возьму и поеду с твоей легкой руки.

Я почувствовал, что моя подруга занервничала.

— Ты хоть попрощаться заскочи. Буду очень рада. Да и свои пятьсот баксов заберешь! Я считаю, что работу ты вроде бы выполнил…

— Ну это ты меня балуешь. Хорошо, еще увидимся. Обещаю, что при встрече ты узнаешь много интересного по поводу смерти Штрассера. Нет смысла говорить, что этот разговор останется в тайне.

Я положил трубку и почувствовал некоторое удовлетворение от беседы, что вряд ли можно было сказать о Виктории Анатольевне. Ей наверняка сейчас было нелегко.

Тут же, в записной книжке, я нашел телефон Наташи. Моя дурацкая привычка забывать телефоны любимых женщин вынуждала вести полный стенографический отчет. Наташ имелось в книжке целых пять. Однако возле моей последней Наташи имелась надпись «Магазин „Радиотовары“. Это говорило о том, что, работая продавцом в данном магазине, Наталья вполне заслуженно пользовалась правом отдыхать в понедельник. У некоторых работников торговли в нашем городе эта хорошая добрая традиция продолжается еще с советских времен. Как известно, первый день недели является самым тяжелым.

Набрав номер, я невольно состроил гримасу кающегося грешника. Это помогло войти в роль. Наташа ждала меня со вчерашнего утра, но безуспешно. Если бы я рассказал ей, что произошло, она бы никогда в жизни меня не простила. Надо придумать что-то более увлекательное. И романтичное. Идти ведь все равно некуда.

Услышав нервное «Алло!», я виновато просопел в трубку:

— Здравствуй, детка…

Она собиралась с силами, поэтому ответила не сразу.

— После того, что произошло, ты очень упал в моих глазах. Я тебя ненавижу. Не приходи и не звони. У меня есть другой. Он тебе, подонок, не чета.

Трубка взвыла короткими гудками. Вполне заслуженный итог. Однако я не отчаивался. Мне только надо было узнать, дома она или нет.

Снова заморосил дождь. Небо заволокли хмурые тучи.

Осень занималась своей привычной работой. В отличие от нее я сегодня бездельничал. Подняв воротник куртки и поежившись от неуютного ветра, я отправился знакомиться с новым человеком, вошедшим в жизнь моей возлюбленной.

Дом Наташи находился не так близко от телефонной будки, из которой я звонил. Нужно было минут пятнадцать — двадцать прошлепать по лужам, мужественно подставляя лицо и грудь под все усиливающиеся небесные потоки. Я старался не смотреть по сторонам и не оглядываться, чтобы не привлекать внимания, идти быстрой, целенаправленной походкой убегающего от непогоды человека. Где было возможно, я сокращал путь дворами.