Наше шаткое равновесие - Мария Николаевна Высоцкая

— Так, недоразумение. Че нарушила?

Фролов отходит чуть подальше от гаишной тачки.

— Слушай, Юрич, ты сам понимаешь, девка повелась, а у нас сейчас и так голяк. Начальство как с цепи сорвалось со всеми этими авариями. Водителей пьяных меньше чем положено ловим…

— Развод? — усмехаюсь. — Вась, верни этой дуре права.

— Да не вопрос. Только, Игорь, тачку ее уже увезли, эвакуатор оплатить все равно придется…

— Оперативно. Вы б так с реальными нарушителями работали. Цены б вам не было.

— Кто бы говорил…

— Чего?

Он бессмертный, что ли, стал? Фролов сглатывает и отводит взгляд. Дуется, как девица. Ей-богу.

— На какую стоянку увезли?

— На Ленинском…

— Хорошо. Спасибо. Сочтемся, — пожимаю руку.

— Конечно, товарищ майор.

Киваю. К машине иду быстро на все еще не утихших эмоциях. Женька внимательно наблюдает за моими передвижениями.

— Держи и больше не теряй, — сжимаю пластик двумя пальцами, протягиваясь ей руку.

— Спасибо, — шмыгает носом.

— Ныла, что ли?

— Нет.

— Завтра тачку пригонят ко мне на работу, заберешь.

Кивает.

— Подвезти?

— Я на такси, наверное.

Хочет уйти. Перехватываю запястье.

— Э, нет, я не за этим сюда среди ночи ехал. Умей платить по счетам, дорогуша.

— Что?

— Ты же не думала, что я сделаю для тебя что-то просто так, — приподымаю бровь, а вот по ее лицу вижу, что, походу, реально думала.

— Я могу заплатить.

— Всего лишь деньги? Мне это не интересно.

— Я тебя не понимаю.

— А глазки-то забегали, понимаешь…

— Отпусти, — пытается вырваться, но я только сильнее сжимаю пальцы, — мне больно…

— В тачку садись, у меня нет времени на этот спектакль.

— Какой спектакль? Ты нормальный вообще? — начинает повышать голос.

И это мне совсем некстати.

— В тачку села, я сказал, — дергаю ее за руку, и она почти впечатывается в дверцу машины.

Шугается, смотрит затравленными глазками и, заткнувшись, усаживается на сидение.

— Умница.

Поворачиваю ключ в зажигании, приоткрывая окно. Небольшая щелка. Прикуриваю, сжимая сигарету зубами, выкручиваю руль, чтобы ехать обратно в город.

— Ну так что, к тебе или ко мне? — сжимаю ее колено.

— Отвали от меня, Мурас!

Смеюсь. Громко.

— Не ссы. Но должок вернуть придется.

— Как?

— Ты же у нас судейская дочка…

— И?

— Значит, договоримся…

— Я не буду вмешивать отца…

— Если я скажу, — резко жму по тормозам, обхватывая ладонью ее горло, — кого угодно вмешаешь, — отпускаю, нажимая на газ, — да и, к тому же, бумажки на тебя у Фролова до сих пор лежат. Думаю, папочка не обрадуется, если узнает, что дочь позорит фамилию, пьяная за рулем, деньги явно портят людей, — усмехаюсь, — …он же у нас самых честных правил, не так ли? И прекрати делать вид, что меня не знаешь!

Она напрягается, ее взгляд касается моего лица, прямо как тогда. Молчит, а я смотрю на дорогу и словно перемещаюсь во времени.

Общежитие юрфака. Пять лет назад

Бесит она меня. Вот этой своей дерзостью. Жутко бесит. Смелая гадина. И как только мозгов хватило это пиво дурацкое в меня плеснуть. Че не в Яшу?

Это я точно не прощу. Тяну ее на себя, видя в глазах страх. Правильно — бойся, моя дорогая. Бойся. Касаюсь ладонью спины. Ее лицо оказывается совсем близко. Красивая. Красивая, зараза.

Я ее когда впервые здесь увидел… точнее заметил, без этого своего капюшона, залип. Она тогда что-то готовила, музыку в наушниках слушала. И походу, никого, кроме своего супа, вокруг не видела. Минуты три за ней наблюдал. А когда вечером с Алкой тра*ался, в башке она была. Ведьма чертова.

А гадство все в том, что ей пофиг. Ходит вся такая не от мира сего. Ничего ей не интересно. Никто ей не нужен. Сама по себе. Из кухни в комнату, иногда покурить. И не видно ее.

А у меня ступор какой-то срабатывает. О чем с ней говорить? Кажется, что скажи что-то не то, и пошлет. Как сегодня — тупо дверь передо мной закрыла. Молодец. Я ох*ел. Такого у меня точно не было.

А теперь стоит, глазами своими хлопает. А я не понимаю, чего хочу больше, придушить ее или поцеловать.

— Страшно? — цепляюсь пальцами за ее подбородок.

— Нет, — склоняет голову вбок, — я тебя не боюсь.

Склоняюсь ближе к ней, касаясь своим лбом ее.

— Я тебе сегодня звонил, а ты трубку не взяла… — говорю тише.

— Планы поменялись. Я же сказала.

— Я заметил. Чаек и сериальчики. Супер.

— Чего тебе от меня надо?

— Не знаю.

Провожу пальцами по внутренней стороне ее руки. От сгиба локтя вниз. Сжимаю тонкие пальцы в своей ладони. Я сегодня не пил. И это раздражает, все, что я сейчас чувствую, это не алкогольный финт. Это мои здравомыслящие мозги так срабатывают.

Женька кладет раскрытую ладонь мне на грудь, и становится невыносимо жарко.

— Что у тебя было ко мне за дело?

— У тебя же другие планы.

Отрицательно мотает головой.

— Кино.

— Кино?

— Ночной сеанс, два билета.

— Почему ты…

Она так смотрит. С надеждой какой-то. Не знаю. Становится не по себе. Во мне просыпаюсь привычный я. Тот, которому на все плевать. На девочек, их слезы и надежды.

— Я пойду, — расцепляю наши руки.

Очарование развеивается, оставляя гадский привкус. Мне все это не нужно. Какая-то девчонка, от которой сносит крышу… сейчас мне точно не нужна. И, конечно, я себе вру. Вру, потому что так проще и легче. Веду себя как трус. Но ей об этом знать не обязательно.

— Игорь, я… я не хотела сегодня так… я целый день