Пир во время чумы - Николай Леонов

Мефодий благодарно кивнул, выпил, закусил, сел в качалку, натянул плед на колени, где у него лежал “наган”.

— Ну, об твоих подвигах у базара я знаю, как ты чекиста словил, тоже знаю. Кого ждем?

— Какая-то фигура из Москвы прибыла. Разговор имеет, — ответил Николай.

— А нужен он нам? Менты — плохо. ФСБ — много хуже.

— Так выслушать его все равно ведь надо. Ты сам учил: ФСБ с нами не воюет, а разозлишь — бросят соединение СОБРа. Где мы будем? Сейчас мы им нужны для противовеса, как груз на качелях. Пока они в газетах и по ящику кричат, что с нами пора кончать, они не опасны, как замолчат и кинутся — от нас только пыль пойдет. Три четверти людей по соседним областям разбегутся. Что останется?

— Надо в официальную власть идти. — Мефодий почесал в затылке. — Рядовых на работу устроить. Людей добрыми делами купить. Кроме тебя, я никого не вижу.

— Ты хочешь из меня депутата изготовить? — удивился Николай.

— Не хуже многих будешь, — уверенно ответил Мефодий. — Ты лесопилкой владеешь? — спросил он. — Расшириться следует, работу людям дать. Ты мужик красивый, народу нравишься.

— Так бандит я, — возразил Николай. — Весь город знает.

— А мэр кто? Взяточник! Тоже все знают.

— И я буду, словно брательник, штаны в кабинетах просиживать, руку подымать?

— Ты будешь хозяином, который тысячи людей кормит. А чего там когда-то у кого было, так если хорошую память иметь, три четверти нынешних хозяев пересажать требуется. — Мефодий повысил голос. — И не перечь, беды дождешься. Думаешь, не знаю, кто у тебя сегодня посыльным был? Считаешь, они с тобой в прятки собрались играть? Или ты со своими пацанами для власти серьезная угроза и они тебе город на именины дарят?

Николай побагровел, прикусил губу, взглянул на своего наставника недобро.

— Я без подачек хозяин в городе, — сказал он несколько севшим голосом. — Бунич держится стороной, у него серьезные торговые связи, он мне не помеха. Да Лев Ильич и бойцов не имеет. Кастро и его вечно пьяные мордовороты?.. Не смеши, учитель. Сам знаешь, бритоголовые не встанут на защиту главаря. Они его просто пропьют, а мы у них железо поотнимаем и из города выгоним, ну, кое-кого замочить придется. Так что городишко мой, а меня не купишь.

— Тебя не станут покупать, парнишка, тебя попросят, и ты сам все как надо сделаешь, — устало произнес Мефодий. — Ни один город ни один бандит без согласия властей удержать не в силах.

— Да что у них имеется? Купленные менты да эфэсбэшники? — возмутился Николай. — Еще неизвестно, в какую сторону они стрелять начнут.

— Не будь сопляком! — Мефодий выпил рюмочку, кашлянул в ладонь. — Здесь завтра будет столько стволов, столько людей прочных, обученных, сколько областной губернатор скажет. А тебя терпят, потому что виды на тебя имеют.

В дверь позвонили, раздался громкий голос начальника охраны:

— Николай Николаевич, ты гостей ждешь?

— Я в соседней горнице побуду. — Мефодий поднялся. — А ты больше слушай, меньше говори.

В прихожей стоял добротно, даже со вкусом одетый мужчина лет пятидесяти. Держался с достоинством, уверенно, вроде бы и не обращал внимания на охранников, которые с двух сторон держали его за руки.

Полковника ФСБ Кондрашева те, кто видел его в кабинете вице-премьера Тишина, теперь не узнали бы. В гостях у брата высокопоставленного чиновника был как бы другой человек. Казался и ростом выше, и значительнее. Никаких улыбочек, никаких торопливых движений.

Хозяин, внимательно оглядев гостя, поинтересовался:

— Вы уверены, что не спутали адрес?

— Тишин Николай Николаевич? — спросил вошедший.

— Верно. — Николай кивнул, жестом отправил охрану. Но гость возразил:

— Минуточку. Я хочу получить свое личное оружие и служебное удостоверение.

Охранники хмыкнули, но Николай обратился к старшему:

— Леонид, а ты хотел бы, чтоб твоих гостей на пороге обыскивали?

— Николай Николаевич... — собрался было ответить старший.

— Леня, не спорь и все верни, — сказал Николай. — И не позорьте город, не затеряйте в своих карманах какой-нибудь мелочевки.

Гость забрал пистолет, бумажник, удостоверение и часы, прошел в гостиную, цепким взглядом осмотрел стол, впервые улыбнулся, спросил:

— А Мефодий Сильверстович приболел?

— Возраст, понимаете ли, лагеря, давление скачет, пошел прилечь. Чуть отлежится — выйдет, — счел возможным тоже улыбнуться Николай.

Глава 4

— Настенька! — громко позвал Николай. Но явилась хмурая, как ночь. Варвара, молча поклонилась гостю, сердито глянула на Николая.

— Не можется девочке, да и не дело молодой хозяйке в пьянке прислужничать. Я уж сама справлюсь.

Она ловко убрала грязную посуду, положила чистые салфетки, спросила:

— Горячее будете?

— Спасибо, Варвара Никитична, я на ночь суп не ем. — Полковник улыбнулся.

Никто в доме никогда Варвару по отчеству не называл, да и знал ли кто ее отчество. Николай глянул на гостя удивленно, Варвара и бровью смоляной не повела.

Гость и хозяин сели к столу, выпили под холодную закуску, помолчали. Наконец полковник сказал:

— Замечаю любопытный феномен, чем у человека больше денег, тем у него меньше совести. Интересно, да?

— Признаться, не думал об этом, — ответил Николай.

— Я два дня назад был на одном высоком приеме, иностранных инвесторов принимали. Так стол отгрохали такой, будто в кино на свадьбе купеческой. Депутаты только час назад правительство укоряли, что народ от голода мрет... Потом только руки сполоснули, а кто и не сполоснул, и принялись с аппетитом уминать все это кулинарное великолепие. Не скажу, что я слишком совестливый человек, отнюдь нет, но и у меня кусок в горле встал — не могу проглотить. А они хоть бы что, жуют, баб гладких лапают. Народные защитники.

— Так вы, полковник, как я понимаю, тоже народный защитник, — обронил Николай и подложил гостю кусок лососины. — А на столе тут все награбленное.

— Ясное дело, что не заработанное. Как мне известно, ваша лесопилка еле-еле концы с концами сводит. Да вашим работникам легче отнять, чем доску распилить. — Полковник съел кусок рыбы, выпил очередную рюмку.

— Чего ж вы такое безобразие не прекратите? — не без ехидства спросил Николай.

— Я человек служивый, мне, чтобы шаг сделать, приказ требуется, — ответил полковник. — Возьмем вас, авторитета. Если вы своих людей на лесоповал поставите, вас пристрелят?

Николай задумался, затем сказал:

— Могут. Хотя у меня народ разный, имеются и такие, что за приличные деньги станут и доски пилить.

— И много таких?

— Не считал, но, может, и половина будет. А другая половина к Кастро уйдет и работяг перестреляет. Меня, так первого.

— Наверное, так оно и есть, — согласился полковник. — А выход где? Если, скажем, производство на лесопилке расширить, а людей нанять со стороны?

— Я в экономике не силен. А вы ко мне по этому вопросу? — Николай прищурился.

— Нет, я больше по личному. Третьего дня вашего братца видел, он просил вам письмецо передать. — Полковник достал из кармана плотный конверт, положил на стол.

— У вас служба сильная, много знаете. Вот отчество Варвары вам, например, известно, а мне нет. А с братом ошибочка вышла, я на свете один, аки перст.

— Ваша неправда. Не встречаетесь, не переписываетесь — это да, даже по телефону никогда не говорите, и братья вы не родные, а единоутробные, но братья все же. — Полковник чуть повысил голос: — Варвара Никитична, будьте ласковы, чайком угостите!

— Ласкова не буду, а чаю принесу, — ответила с кухни Варвара.

— Жизнь, насильно мил не будешь. — Полковник как положил письмо, так и не смотрел на него. Выпив чаю, полковник поднялся, поклонился.

— Спасибо за угощение, чай получился сказочный. Жаль, с Мефодием Сильверстовичем не повидался, мы с ним старые знакомые. Вы уж не обессудьте, но, если такая возможность имеется, дайте машину до гостиницы добраться. А то здесь, как и в Москве, вечерами неспокойно.

Николай вышел с гостем во двор. Проводив, вернулся в гостиную и увидел, что Мефодий читает письмо.

— Ну и суки они все, как в беспредельном бараке — не повернись спиной. Вербуют они тебя, Николаша, причем внаглую.

— А чего хотят? — как можно безразличнее спросил Николай.

— Якобы твой брательник, сука клейменая, просит у тебя двух человек, а для чего просит, не указывает. То ли на даче крыльцо поправить, то ли забор покосившийся. Но если обращаются к авторитету, а письмо везет полковник ФСБ, значит, кто-то им сильно на ногу наступил и человека того требуется убрать.

— Не дам, ни за что не дам, я в политику не лезу, — резко ответил Николай.

— И правильно. Своих ребят не давай, а перепульни их просьбу Кастро — у него тупых боевиков, что у сучки блох. А письмишко оставь у себя, и кое-что еще сделать придется. Тогда твой любимый брательник будет у тебя на огромадном крючке с зазубринами, даром что зампремьера, видали мы таких хитрожопых.