Научное наследие Женевской лингвистической школы - Валерий Кузнецов

Разграничение языка и речи постулировалось Соссюром в связи с рассмотрением сущности аналогии. «Все явления речевой деятельности, особенно факты эволюции, должны рассматриваться в плане речи, с одной стороны, а с другой стороны – хранилища мыслительных форм, т. е. известных в мысли... Если верно, что тезаурус языка всегда необходим для говорения, то и наоборот – все, что входит в язык, сначала испытывается в речи столько раз, сколько необходимо, чтобы возникло постоянное представление; язык – это не что иное, как закрепление того, что возникло посредством речи» [Godel 1957: 145]. В этой формулировке содержится системоцентрический подход к соотношению языка и речи, который был заложен в первой работе Сеше и, как будет показано ниже (§ 2), получил развитие в его учении об организованной речи. Эта формулировка свидетельствует в пользу приводимого выше предположения В. М. Алпатова о том, что работа Сеше 1908 г. ускорила изложение собственной концепции Соссюра.

Язык и речь представлены как два аспекта одного и того же социального факта – языковой деятельности. Оба аспекта можно наблюдать у индивида. Речь, социальная деятельность, осуществляется в индивидуальных актах. Язык – «закрепление того, что проходит проверку в речи», существует в памяти каждого индивида в качестве хранилища, тезауруса. И язык, и речь могут, таким образом, рассматриваться как с социальной, так и с индивидуальной стороны, причем последняя подчинена первой. Но если «сфера речи более социальна», то из этого должно логически следовать, что речь является первостепенным объектом лингвистики [18] . Как было показано выше, такую же позицию занимал и Сеше.

Во 2-ом курсе лекций Соссюр приводил различие между языком как социальным установлением, по Уитни, и языковой способностью: «...как только отделяют индивидуальную языковую способность от языка, имеют дело с языком, определяемым независимо от речи; дефиниция же речи, напротив, вытекает из определения языка» [Godel 1957: 149]. Это рассуждение Годель иллюстрирует следующей схемой:

По сравнению с 1-м курсом отношения между языком и речью здесь обратные. В языке в качестве основного выступает социальный аспект, а в речи, соответственно, индивидуальный. Это вытекает из отношения, которое Соссюр устанавливает между речью и языковой способностью, последняя является лишь исполнением, реализацией речи. «В речи заключены идеи реализации того, что обусловлено социальным установлением» [Ibid.: 149]. Языковая деятельность (языковая способность индивида) характеризуется как потенциальное, виртуальное, абстрактное, речь – как реализованное. Таким образом, на первый план выступает текстоцентрический подход к соотношению языка и речи, который в дальнейшем получил развитие в теории актуализации Женевской школы. В соответствии с вышесказанным представляется, что схема Годеля должна быть, как это предлагает Кернер [Koerner 1973: 234], дополнена.

В 3-м курсе лекций вместо противопоставления «социальное – индивидуальное» акцент делается на оппозицию «пассивное – активное», «рецептивное – исполнительское». Эти оппозиции можно понимать в том смысле, что язык не является ни созидательной, ни творческой деятельностью, речь же, напротив, активна в том плане, что говорящий осознает, что он хочет сказать и что он создает с помощью языковых знаков. Таким образом, «пассивное» можно трактовать как «не креативное» и в этом смысле факт понимания – пассивен. Разграничению языка и речи как пассивного и активного Соссюр придавал столь большое значение, что говорил о нем в своем выступлении (примерно в 1912 г.) по случаю создания кафедры стилистики Женевского университета: «...область, которой занимается лингвистика, весьма обширна... она состоит из двух частей: одна часть ближе к языку и представляет собой пассивный запас; другая же часть ближе к речи и представляет собой активную силу, подлинный источник тех явлений, которые затем постепенно проникают в другую часть языковой деятельности» [Соссюр 1990: 206].

Определение речи в 3-м курсе напоминает 2-й: «...акт индивида, реализующий свою языковую способность посредством социального установления – языка (индивидуальное использование языкового кода. – В. К.)» [Godel 1957: 154]. Речь представляет собой реализацию означающего голосом, означаемого – в соответствии с ситуацией, а также построение фраз. Речь – индивидуальное использование кода языка. В одной из своих заметок Соссюр уточняет характер взаимозависимости между языком и речью. «В языке нет ничего, что в него не вошло бы (непосредственно или опосредственно) через речь... Соответственно речь возможна только благодаря становлению продукта, называемого языком, который поставляет индивиду элементы, служащие для осуществления речи». Роль коллективного разума состоит в том, чтобы вырабатывать и фиксировать этот продукт. Все, что является языком, носит коллективный характер. Сказать, что слово «“вошло в язык”, означает, что оно получило одобрение коллектива. Акты речи индивидуальны и кратковременны» [Ibid.: 155]. В этой формулировке снова содержатся два подхода, о которых упоминалось выше, системоцентрический и текстоцентрический.

Таким образом, Соссюр стремился всесторонне охватить сложную дихотомию языка и речи, выделив присущие ей антиномии: социальное – индивидуальное, абстрактное – конкретное, пассивное – активное, психическое – физическое, репрезентация – исполнение, виртуальное – актуальное, потенциальное – реализованное. Наибольшей критике подверглись антиномии социальное – индивидуальное и пассивное – активное. Так, Э. Косериу принимал различие между языком и речью, установленное Соссюром, но критиковал его за их антиномический характер: «...спорным является не различие между языком и речью, само по себе неуязвимое (поскольку очевидно, что язык не есть то же самое, что речь), а антиномический характер, который придавал этому различию Соссюр, отрывая язык от речи» [Косериу 1963: 151].

Л. В. Щерба протестовал против самой идеи пассивного восприятия языка: «...процессы понимания, интерпретации знаков языка являются не менее активными и не менее важными в совокупности того явления, которое мы называем языком» [Щерба 1965: 361].

Однако, как справедливо отмечает Р. Энглер, антиномии Соссюра приобретают ясность и логичность, если их рассматривать в контексте его учения в целом: «...суровой критике подвергались соответствия язык – социальное – пассивное , речь – индивидуальное – активное и т. д. Мне кажется, что и в этом случае более пристальное внимание к направлению мысли Соссюра заставляет изменить толкование; так... определение языка как пассивного (в противоположность активному характеру речи ) – определение действительно, вряд ли приемлемое, – может быть скорректировано, если допустить, что активная сила языковой деятельности приводит в движение, АКТИВИЗИРУЕТ язык». «Что же касается определений индивидуальное и социальное , то они не соотносятся однозначно с речью и языком; это перекрещивающиеся определения». «Индивидуальное и социальное не соотносятся однозначным образом с языком и речью: они представляют собой нечто вроде точки отсчета, с которой соотносятся два понятия или, если угодно, своего рода полюсы, между которыми Соссюр пытается найти место языку и речи » [Энглер 1998: XVI, XVII].

Обосновав различие языка и речи, Соссюр сосредоточил внимание на разработке лингвистики языка как наиболее первостепенной, по его мнению, задаче. Из-за того, что Соссюр начал с лингвистики языка, нередко полагают, что он ограничивал объект науки о языке лингвистикой языка. Между тем в «Курсе» есть самостоятельная глава «Лингвистика языка и лингвистика речи», которая свидетельствует о том, что на самом деле лингвистика языка лишь часть науки, изучающей обе стороны речевой деятельности, которая «распадается на две части: одна из них, основная, имеет своим предметом язык... другая второстепенная... речь» [Соссюр 1977: 57]. Более того, в одной из своих заметок Соссюр писал: «...сразу следует уточнить, что мы рассматриваем лингвистику как науку... которая стремится соединить в одно целое две совершенно разные в своей основе вещи, настаивая при этом на том, что они составляют один предмет».

Издатели «Курса» в одном из примечаний выразили сожаление, что «Соссюр никогда не касался в своих лекциях лингвистики речи» (цит. по: [Соссюр 1998: 138]).

Позднее А. Сеше писал, что Соссюр имел в виду дополнить лингвистику языка лингвистикой речи, но об этом существенном факте забывают, когда интерпретируют его доктрину. Он особо отмечает, что недосказанное в теории Соссюра могло быть дополнено в теории речи. Завершенная лингвистическая концепция, по мнению Сеше, должна показать, как две формы речевой деятельности взаимно дополняют друг друга и проникают друг в друга [Sechehaye 1930: 365].