Крайние меры - Алексей Макеев

– Что, без предварительного звонка в "Русский зодчий" отправишься? – с удивлением спросил Крячко, заводя "Мерседес".

– Ага. Именно. Как снег на голову, – усмехнулся Лев. – Может быть, это даст мне небольшое психологическое преимущество. Эффект внезапности.

– А если не застанешь их шефа? Поздно уже, шестой час!

– Ну, кого-нибудь да застану. Вот с ним и побеседую.

Глава 5

Захлопнув за собой дверцу крячковского «Мерседеса», Лев вновь взглянул на часы и неторопливо зашагал по заполненному народом тротуару. Лисицын не подвел – в кейсе у Гурова лежали весьма интересные распечатки некоторых файлов, извлеченных Дмитрием из винчестера Леонида Рашевского, подвергшегося атаке неизвестного.

Через Кузнецкий Мост Лев вышел на Петровку, затем пересек Садовое кольцо и, пройдя мимо «Новослободской», оказался на Малой Дмитровке. Ага, вот и трехэтажный особнячок чуть в глубине двора; среди различных вывесок мелких контор и фирмочек, арендующих здесь площадь, виднеется и красная по белому "Русский зодчий".

"Арендная плата здесь, в самом центре, – мысленно отметил Гуров, – в очень немалые суммы выливается, хотя особнячок и обшарпанный. Престижно здесь помещение под офис арендовать, хотя и дорого. Сразу настраивает потенциального клиента на то, что он имеет дело с людьми солидными. Это значит, что по крайней мере некоторое время дела у «Зодчего» шли вполне успешно. Как, интересно, идут сейчас?"

Лев, следуя указаниям охранника на входе, поднялся этажом выше и в самом конце длинного коридора нашел металлическую дверь с кодовым замком и знакомой уже красно-белой, словно спартаковская розетка, табличкой. Нажимать на кнопку звонка не потребовалось: дверь была приоткрыта. Значит, кто-то живой в офисе есть? Гуров пожал плечами и вошел в небольшую, похожую на пенал комнатушку.

Всю стену справа от входной двери занимал красочный плакат с полуобнаженной – top-less – улыбчивой красавицей: "Не упустите свой шанс! – призывала она. – Посетите солнечную Анталию!"

"Обязательно посетим, – подумал Гуров. – Как только, так и сразу. Вот с делами управимся и махнем в Турцию! Однако… Сейчас дела у «Зодчих», похоже, пошатнулись. Уж больно интерьер красноречивый. В преуспевающих фирмах атмосфера другая! Обанкротились они, что ли?"

Вид приемной слабо гармонировал с ослепительно улыбающейся девицей на постере – запущенной выглядела комната. И ни единого человека: секретарши, ожидающего приема посетителя или еще кого.

Из-под давно не мытого окошка приемной, выходящего во двор, слышалось мерзкое завывание противоугонного устройства – словно наступили на хвосты разом десятку котов. На подоконнике стоял горшок с пыльным фикусом. А вот канцелярского вида стол не первой молодости был девственно чист: ни тебе факса, ни селектора, ни даже простого телефона. Рабочего секретарского кресла рядом со столом тоже не наблюдалось. Наличествовала обычная садовая табуретка с матерчатой подушечкой для мягкости.

Словом, атмосфера той самой честной бедности, которая, конечно, "не порок", но большое свинство. Какая уж тут Анталия!

Лев постучал в дверь с табличкой "Председатель правления ООО С.В. Белоед", расположенную напротив входной. Услышав басовитое "Войдите!", он вошел.

Кабинет, в котором оказался Гуров, тоже не поражал роскошью, хоть наметанный глаз Льва сразу определил, что совсем недавно знавало это служебное помещение лучшие дни. В кабинете был только один крупный широкоплечий мужчина, сидящий за полированным столом над пачкой каких-то бумаг. Лет около пятидесяти, отметил Лев. Лицо умное, живое, но какое усталое! Мужчина поднял на Гурова удивленный взгляд серых, чуть навыкате глаз:

– Я не помню, чтобы вы были среди наших субподрядчиков. Но я, в любом случае, уже расплатился со всеми. А если вы хотели разместить в "Русском зодчем" заказ, то вы даром потеряли время. Фирма на днях окончательно ликвидируется. Могу посоветовать вам обратиться к…

– А здороваться у вас в "Русском зодчем" не принято? – иронично, но мягко поинтересовался Лев, перебив его. Он уже понял, что хозяин кабинета чем-то весьма серьезно расстроен, выбит из колеи. Сразу видно: не до этикета человеку сейчас, слишком опечаленным был его вид. – Здравствуйте, Степан Владимирович. Я не ошибся, председатель правления Белоед – это вы? Нет-нет, я не собираюсь ничего заказывать. Мне просто нужно поговорить с вами.

– Здравствуйте, – буркнул Белоед, но прозвучало у него это бурканье совсем не злобно, скорее устало и подавленно. – Прошу прощения, но… Мне как-то не до разговоров. У нас большое несчастье. Вчера погиб главный бухгалтер нашей фирмы, Валера Егоров. Вы, простите, по какому вопросу, если не от «субчиков» и не с заказом? Вы, вообще, кто?

"Оп-паньки, вот так сюрпризы пошли, – мелькнуло в голове у Льва. – И фирма ликвидируется – правильно я догадался, что они на последнем издыхании, – и покойник свежий нарисовался… Это неспроста! Ладно, с усопшим главным бухгалтером мы чуть позже проясним. Представлюсь-ка я по всей форме".

– Я вам соболезную, но боюсь, что разговора не избежать. – Он достал из кармана куртки служебное удостоверение и протянул его Белоеду. – Я, Степан Владимирович, видите ли, из криминальной милиции. Полковник Лев Иванович Гуров, старший оперуполномоченный Главного управления уголовного розыска МВД РФ.

– Так я уже рассказал все, что знаю, вашим коллегам, – устало сказал Степан Владимирович, не глядя возвращая Льву красную книжечку с тисненым двуглавым орлом. – Что я еще могу добавить? Постойте… Вы что, не из-за Егорова? Не из-за Валериной… смерти?

На последних словах голос Белоеда дрогнул, а глаза вдруг полыхнули такой острой болью, что у Гурова сердце екнуло.

– Но неужели, – на лице строителя все больше проступало недоуменное выражение, – вы снова из-за злополучного обрушения на Череповецкой?! Послушайте, полковник, да сколько же можно… Нет, полная ерунда, при чем тут ваша служба и вообще криминальная милиция? Нами ОБЭП занимался, Гостехнадзор, да кто только не совал нос в это трижды проклятое дело, но никак не сыщики Главного управления уголовного розыска!

Наши симпатии и антипатии – загадочная вещь… Как, почему они возникают? Гурову сидящий напротив крепкий пожилой мужчина чем-то сразу понравился, а Лев привык доверять своему первому впечатлению о людях, оно его редко подводило.

Ощущалось в этом человеке несуетное, спокойное чувство собственного достоинства, в чем-то иное, чем у самого Гурова, но совершенно при том несомненное. Правда, ощущалось и другое: он предельно вымотан, на грани нервного срыва и держится из последних сил, напрягая всю свою волю.

"Стоит ли затевать с ним психологические игры, пытаться запутать его в сети недомолвок и умолчаний? – спросил себя Лев. – Что-то не лежит у меня к этому душа. Не проще ли поговорить с ним вполне откровенно?"

– Как знать, – сказал Гуров, пристально глядя в глаза Белоеда, – может быть, этим случаем в Бибиреве придется заняться в том числе и нашему управлению. Но об этом позже. Для начала ответьте: вы с Леонидом Исаевичем Рашевским знакомы?

– Это с журналистом? – откликнулся Степан Владимирович и кивнул: – Знаком, да. Мы с ним встретиться должны были в прошлый четверг, но он исчез куда-то. Я наводил справки в редакции, там ничего не знают. Мы с ним познакомились, когда я рекламу на их студии пробивал, он все еще интересовался, каков процент вранья в этой рекламе… И потом несколько раз встречались, он любопытствовал относительно моих планов с ассоциацией малых строительных фирм… Впрочем, это к делу не относится. Приятный мужик Рашевский, мне он понравился, но с легким бзиком. Все пытался убедить меня, что у него есть некие материалы, касающиеся нашей фирмы, что против нас чуть ли не заговор имеется… А почему вас это заинтересовало? С ним стряслась какая-то неприятность?

Гуров некоторое время молча смотрел на Белоеда. Нет, не чувствовал Лев наигрыша в словах строителя!

"Похоже, он искренен, – продолжал сыщик разговор с самим собой, – и действительно ничего не знает о страшной судьбе Рашевского. Или же Белоед гениальный актер, куда там Машиным коллегам. Так что будем делать? Выложить ему все и посмотреть на реакцию? Пожалуй…"

– Насильственную смерть, бесспорно, стоит назвать неприятностью, – жестко произнес Гуров. – А уж такую, которая досталась вашему знакомому, – подавно. Не перебивайте. Выслушайте внимательно.

Белоед, выслушав короткий рассказ Льва, медленно и глубоко вздохнул, выругался. Помолчал. Затем выругался еще раз.

– Господи боже мой, во что же такое он вляпался? – потрясенно спросил он невозмутимо молчащего Гурова.

Лицо Степана Владимировича исказила короткая судорога.

– Но чем я могу помочь вам? Что, вы считаете мотивы этого чудовищного убийства как-то связанными с его интересом к делам "Русского зодчего"? – Преодолевая начавшееся головокружение, Белоед отчаянным усилием воли попытался собрать разбегающиеся мысли в единое целое. – И Валеру тоже ведь убили, и тоже – страшно!